осмысливать феномен Неудачника. Скоро тридцать третий уровень "Лабиринта"
прикроют. Скоро за Неудачником устроят охоту. Неважно, кто он, человек или
программа. Я его вытащу.
- Вызови мне такси, - говорю я, и выхожу из квартиры. Спускаюсь в
чистеньком светлом лифте, открываю дверь подъезда.
Меня поджидает старый "Форд". Водитель - прилизанный юноша в белой
рубашке. Копия того, что я убил два дня назад, проникая в "Аль-Кабар". Мне
даже стыдно становится при виде его доброжелательной улыбки.
- Публичный дом "Всякие забавы"! - рявкаю я.
100
Наверное, Вика уговорила Мадам сделать для меня особый статус. Во
всяком случае, когда я вхожу в холл, там уже сидят трое мужчин. Все
вскидывают головы - у всех в глазах смущение и испуг. Друг друга они не
видят, а двое даже частично пересекаются в пространстве, напоминая
уродливых сиамских близнецов.
Эти двое - статные голубоглазые брюнеты, стандартные тела из набора
"Виндоус-Хоум". Видимо, надеты в целях маскировки. Третий - смуглый
здоровяк, выбритый наголо. Сближает их всех лишь взгляд. Словно у
человека, пойманного за выдавливанием прыщей.
Видимо, я теперь на правах сотрудника борделя? Вижу сразу всех
посетителей, могу проходить в служебные помещения?
- Привет! - говорю я, вяло вскидывая руку. Все трое быстро кивают.
Один с деланно-небрежным видом откладывает зеленый альбом, другой
отшвыривает фиолетовый.
Лишь бритый здоровяк упрямо продолжает листать черный альбом, с
любопытством разглядывая фотографии.
Я подхожу к охраннику. Он послушно распахивает передо мной дверь, и я
выхожу из холла, избавляя посетителей от душевных мук.
Провожать меня не собираются, но дорогу я помню. Коридор пуст, часть
дверей открыта, часть - нет. Из одной доносятся взрывы хохота. За дверью -
беседка, окруженная цветущей сакурой. В небе - нежаркое весеннее солнце,
вдали - конус Фудзи. В беседке пьют чай две девушки, при виде меня они
беззаботно машут руками:
- Стрелок, привет! Чаю хочешь?
- Н-нет, - бормочу я, быстро удаляясь. Еще из одной двери
высовывается абсолютно голая девчонка. Но стеснения у нее нет и в помине.
- А Вика занята! - говорит она. - Может, посидишь у меня? А то
ску-у-учно!
Никакого намека в словах девчонки нет. И мысль о сексе возбуждает ее
не больше, чем процесс вдоха-выдоха. Но что-то такое страшное есть в самой
ситуации... в этих веселых, дружелюбных, молодых девушках...
Я вдруг понимаю, что напоминают мне эти девочки.
Какую-то старую фантастическую книжку про веселых молодых людей,
занимающихся любимым делом, днюющих и ночующих на работе, дружелюбных,
всегда готовых помочь товарищу, неспособных сказать друг о друге плохое
слово...
Это как кривое зеркало. Фальшивое отражение. Зло надело одеяния добра
- и, странное дело, они оказались впору!
- Спасибо, я все-таки у нее подожду! - отчаянно улыбаясь отвечаю я. -
Спасибо!
Девушка корчит жалобную гримаску и исчезает в своей комнате. А я иду
дальше.
Пока не встречаюсь взглядом с черным котенком на фотографии.
- Мяу! - тихонько шепчу я, толкая дверь. Котенок открывает рот, тихо
мяукает в ответ и вновь замирает.
Горная хижина пуста, лишь ветер из открытого окна треплет короткие
занавески. Облокотившись на подоконник, долго смотрю на горы.
Нет, это невероятно. Создать целый мир, в полном одиночестве! И не
ради денег и славы, не на заказ - просто для себя. Не для того, чтобы
войти в этот мир.
Лишь знать, что он есть. Рядом, за окном. Искрящийся снег вершин,
бескрайняя синь неба, камни на склонах, черный мох под соснами, парящие в
небе птицы и снующие по деревьям белки. Мир тишины, чистоты и покоя. Мир,
в котором не придумано слово "грязь".
Мне кажется, что Неудачнику он мог бы понравиться.
Очень надеюсь, что понравится...
- Леня?
Вика входит неслышно и застает меня врасплох.
- Извини... тебя не предупредили?
Она качает головой.
- Мне захотелось с тобой посидеть. Чуть-чуть, - я невольно начинаю
оправдываться. - У тебя... все в порядке?
Вика кивает.
- Не стоит так часто нырять в глубину, - говорю я, подходя. - Ты хоть
перекусила?
- Немножко. Клиентов сегодня - море.
Она не отводит взгляд. Она привыкла считать это работой.
А со мной что-то не так. В груди - холодный ком, сыпучий и колкий,
как снег на морозе. Я глотаю воздух, и говорю:
- Неужели тебе необходимо так много работать... Мадам?
Вика отходит к окну. Спрашивает, не оборачиваясь:
- Как ты узнал?
- Почувствовал.
- Уходи, Леонид. Уходи навсегда, ладно?
- Нет.
- Какого дьявола ты ко мне привязался? - кричит Вика, поворачиваясь.
- Зачем тебе подруга-проститутка? Проваливай! Мне это все нравится, ясно?
Трахаться по сто раз в день, менять тела, командовать девчонками и делать
вид, что я одна из них! Ясно? Ясно тебе?
Я просто стою и жду, когда она выкричится. Потом подхожу и становлюсь
рядом у окна.
Говорить сейчас нельзя, и касаться Вики тоже не стоит, а молчать
опасно, но выхода нет, и я жду. Сам не зная, чего.
Горы вздрагивают, и пол под ногами начинает трястись. Вика
вскрикивает, хватаясь за подоконник, я хватаю ее за плечо и упираюсь
свободной рукой в стену. Земля трясется. Снежные шапки оплывают белым
дымком, вытягивают вниз щупальца лавин. Мимо окна с грохотом проносится
огромный валун.
- Мамочка... - шепчет Вика, садясь на пол. Она скорее возбуждена, чем
напугана. - Пригнись, Леня!
Я падаю рядом с ней, и вовремя - в окно бьет хороший заряд каменной
шрапнели.
- Баллов пять! - кричит Вика. - Семь!
- Восемь! - поддерживаю я. Вряд ли она видела настоящие
землетрясения, иначе бы не веселилась.
Пол хижины еще трясется, но уже слабее, мелкой конвульсивной дрожью.
- Круто, - шепчет Вика, вытягиваясь на полу. Ловлю ее взгляд, касаюсь
рукой щеки. - Не сердись на меня, Леня.
- Я не сержусь.
- Клиенты порой... заводят.
- Кепочка? - вспоминаю я.
- Он самый.
- Кто он такой?
Вика дергает плечами.
- Не знаю. Он в разных телах ходит и ничего про себя не говорит.
Только... - она усмехается, - всегда появляется в кепочке. Отсюда и
прозвище.
- Он - садист?
- Да, наверное. Только особого плана.
Ее губы беззвучно шепчут короткое ругательство.
- Вы что, принимаете любых клиентов? Даже таких, от которых на стенку
лезете?
Вика молчит.
- Я думал, что самых больших идиотов вы отсеиваете. Если Кепочку
можно заранее опознать...
- Мы - не отсеиваем никого.
- Это что, честь фирмы? "Любая причуда"?
- Можешь считать и так.
Землетрясение, вроде бы, кончилось. Поднимаюсь, выглядываю в окно. По
склонам еще сходят лавины, речушка внизу перегорожена оползнем и медленно
разливается, отыскивая новое русло.
- Стихло... - шепчу я, невольно понижая голос. Будто мои слова могут
вновь пробудить стихию. - Вика, зачем ты сделала землетрясение?
- При чем тут я? Этот мир живет сам по себе. У меня больше нет
возможности им управлять.
- Совсем?
Вика бросает на меня короткий взгляд, встает, разглядывает
изменившийся пейзаж.
- Абсолютно. Мир становится настоящим, только когда обретает свободу.
- Как человек.
- Конечно.
- Ты так веришь в свободу?
- А в свободу не надо верить. Когда она есть, ты сам это чувствуешь.
Наверное, я знал, что она скажет эти слова.
- Вика, если человеку - хорошему человеку, грозит беда... Если он
навсегда может потерять свободу... ты согласилась бы ему помочь?
- Согласилась бы, - отвечает она спокойно. - Даже если он не очень
хороший человек. Это такая позиция, если хочешь.
- Мне надо спрятать человека.
Вика смешно машет головой, так что волосы рассыпаются по плечам.
- Леня, ты о чем? Где спрятать?
- В виртуальности.
- Зачем?
- Он не может выйти.
- Ты об этом, который в "Лабиринте?
- Да.
- Леня... - Вика берет меня за руку. - Ты давно был в реальном мире?
- Полчаса назад.
- Точно? Тебе самому помощь не нужна? У меня... - она закусывает
губу, - есть знакомый дайвер. Это не выдумки, они и впрямь существуют!
Забавно...
- Хочешь, я попрошу его встретиться с тобой?
- Вика...
Она замолкает.
Не привык я к такой заботе, честно говоря. Это моя специальность -
беспокоиться о людях, потерявшихся в виртуальности.
- Я помогу, - говорит Вика. - Но ты не прав... мне кажется.
Сейчас мне не до споров.
- Спасибо. У вас надежные системы безопасности?
- Вполне. Ты что-нибудь понимаешь в этом деле?
Киваю. Конечно, написать защитную программу я не смогу. Но вот ломать
их приходилось столько раз, что впору считать себя экспертом.
- Можешь порасспрашивать Мага.
- А он мне скажет?
- Тебе - нет. И мне тоже, а вот Мадам...
Вика мешкает, бросает на меня такой взгляд, словно просит выйти. Я
иду к двери, но она окликает:
- Леня... Не надо. Хочу, чтобы ты видел.
Она подходит к стене, проводит по ней рукой. И доски расходятся,
открывая узкую дверь.
Там, за дверью, свет. Холодный синеватый свет, неживой. Силуэт Вики
секунду стоит в проеме, потом исчезает внутри. И я иду вслед, хоть мне
этого и не хочется. Как загипнотизированный.
Сарай. Или морг. Или музей Синей Бороды.
Из стен - блестящие никелированные крюки, на них висят, чуть-чуть не
доставая ногами до пола, человеческие тела. В основном - девушки,
блондинки и брюнетки, несколько рыженьких, одна абсолютно лысая. Но
попадаются и женщины средних лет, и пара старушек, несколько девочек и
мальчиков.
Глаза у всех открыты, и в них - пустота.
- Это моя костюмерная, - говорит Вика. Я молчу. Я и так это понимаю.
Вика идет вдоль покачивающихся тел, заглядывая в мертвые лица, что-то
нашептывая - словно здороваясь с ними. Мадам висит в конце первого
десятка. Вика оглядывается на меня, убеждаясь, что я смотрю - и
прижимается к пышному телу владелицы заведения, обнимает его - словно в
пароксизме извращенной страсти.
Мгновение ничего не происходит. Потом - я не успеваю заметить миг
перехода, Вика и Мадам меняются местами. Уже не Вика - Мадам отступает от
бессильно повисшего тела.
- Вот и все, - говорит Мадам своим низким, грудным голосом.
- Зачем... так гнусно? - спрашиваю я. - Эти крюки... этот морг...
зачем? Вика?
Мадам смотрит на Вику, грустно кивает:
- Вика, девочка, зачем? Объясним Лене?
Вика, нанизанная затылком на крюк, молчит.
- Чтобы не забывать, Леонид. Чтобы ни на секунду не забывать - они не
живые.
Я смотрю на Мадам, куда более спокойную и мудрую, чем Вика. И если
подходить непредвзято - гораздо более красивую.
- Ты должен был увидеть, - говорит Мадам.
- Я увидел.
Мы выходим из склада человечины через другую дверь - ведущую в
комнату Мадам. Это совсем иной мир. Шумный и переполненный пляж за окном,
раскаленное солнце в небе, сама комната набита пышной старой мебелью,
повсюду разбросаны книжки, открытые коробочки со сладостями, одежда,
дешевая бижутерия и браслеты дутого золота, полупустые флакончики духов,
игральные карты. Огромная кровать под бархатным балдахином не заправлена,
под ней валяется тапочек. В буфете - галерея початых бутылок, на стене -
пыльная гитара, персидский ковер на полу проеден молью и заляпан винными
пятнами.
- Теперь можешь гадать, какая я - настоящая, - говорит Мадам.
Не собираюсь гадать. В мире все равно нет иной правды, кроме той, в
