Анна вдруг рассмеялась. Господи, ну что за странная штука - человек!
Думать о красоте ночи, проснувшись, чтобы помочиться.
Подходя к двери служебного туалета, она вдруг почувствовала смущение.
Легкое и очень знакомое. Обычное, когда она вот так вставала ночью. Привет
из детства...
Анна юркнула в дверь. Мимоходом взглянула в маленькое облупившееся
зеркало, словно убеждаясь, что одета. Дурацкая вещь - память. Очарование
ночи куда-то исчезло.
Но спать все равно уже не хотелось.
Она вымыла руки (уж эту раковину вряд ли кто-то использует для иных
целей), сдернула крючок с двери. Прислушалась - кажется, какой-то шум?
Аля проснулась?
Анна вышла в коридор. Никого.
Ладно, надо глянуть по палатам.
Она быстро прошла по коридору, приоткрывая на мгновение двери. Тихо,
все спят. Теперь еще в седьмую, где Шедченко. Тяжелых всегда клали в эту
палату, словно счастливый номер чем-то помогал врачам.
Тут свет тоже не горел. Но у постели белела фигура в халате.
- Аля, ему плохо? - тихо спросила Анна, подходя.
Девушка обернулась.
Это была не Альфия.
Анна вздрогнула, останавливаясь. Ей приходилось заставать в отделении
среди ночи незнакомых людей. Обычное, в общем-то, дело - такой
незапланированный визит перепуганных родственников.
Ее испугало лицо девушки. Глаза. Таких глаз не бывает.
Все равно, что смотреть в пламя лампады. В зеркало. В лунный блик на
воде. В лицо мамы.
- Садись, - тихо сказала девушка.
Анна присела у постели. Ноги словно подкосились.
- Кто ты? - прошептала она.
- Не сейчас. Помоги.
Девушка протянула руку. Анна помедлила, прежде чем коснуться ее.
КАК БУДТО ПАДАЕШЬ В БЕЗДНУ...
- Что я могу, - губы шевельнулись сами. - Чем помочь...
- Ты можешь все. Поддержи меня, - девушка перевела взгляд на
Шедченко. Парень спал... или был без сознания? - Он может уйти, Аня. Надо
помочь ему... немного...
ХОЛОДНО... ПОЧЕМУ ХОЛОДНО, КОГДА ЕЕ ГЛАЗА - СВЕТ? ПУСТЬ, ОНА ОТДАСТ
ВСЕ ТЕПЛО, ЕСЛИ ТАК НАДО...
Наверное, это был лишь короткий миг. Или короткий час. Анна подняла
глаза, когда их руки разжались. В пальцах была боль и холод - но в глазах
девушки по-прежнему теплел огонь. Возвращал силы.
Интересно, огню холодно - когда он горит?
- Алеша поправится, - сказала девушка.
На кармашке ее халата были вышиты буквы - "А. К." Это был ее халат,
Анны Корниловой.
И лицо девушки было ее лицом.
- Почему я? - прошептала Анна. - Я... недостойна...
Девушка покачала головой. Коснулась ладонью ее щеки - и Анна
дернулась вслед быстро ускользающим пальцам, так тянется за человеческой
рукой бездомный котенок.
- Ты чиста.
- Нет...
- Отныне и навсегда - ты чиста, Анна.
- Я думала, ты вновь придешь мужчиной, - ее голос сорвался, когда она
поняла, что говорит, и о чем думает.
- Нет в этом разницы, Анна, - _О_н_а... _о_н_ провел ладонью над ее
лицом, снимая страх. - Теперь все будет хорошо.
- Все будет хорошо, - прошептала Анна.
14
Поезд шел на удивление быстро. То ли порядка на железной дороге стало
больше (хотя с чего бы?) то ли просто везло.
Шедченко курил в темном холодном тамбуре. Лязгала вагонная сцепка, за
запотевшим стеклом уплывали вдаль огоньки Коломны. Через три часа Рязань,
еще через три - Сасово. К утру он доедет.
Смяв в пальцах окурок, Николай щелчком отправил его в заплеванное
мятое ведро. Поколебавшись, потянул из пачки еще одну сигарету. И что с
ним сегодня творится... весь на нервах. С вечера начала побаливать голова
- напоминанием о тех мучительных приступах, что порой едва не валили его,
здорового мужика, с ног. Потом вроде отпустило, но надолго ли...
Шедченко чиркнул зажигалкой. Так и всю ночь простоять недолго.
Забывая потихоньку про начинающиеся через сутки учения, просчитывая, что
ждет его в Сасово. А что... выйдет из поезда с красными глазами и помятым
лицом неспавшего человека. Сразу видно - переживал всей душой.
Мысль была противной и циничной, он поморщился, отгоняя ее. Нечего
загадывать худшее. Человек куда прочнее, чем можно представить. Сашка
поправится и еще потреплет нервы и сестре, и ему - далекому украинскому
дядюшке. Забрать бы их из этой глухомани, пристроить в Киеве, поближе к
себе, парня определить в училище - быстро бы дурь вышла. Только поздно
уже, раскололась страна, и все, кому не лень, находят отраду в
патриотизме. Вот и сестра: "я - россиянка"... Россиянка, в хвост и гриву,
мать украинкой была, папаша - вообще невесть кто. А все одно, поделили их,
и немного же труда для этого потребовалось.
Шедченко прислонился лбом к холодному стеклу. Опять начинала болеть
голова. Он стоял несколько минут, с ужасом чувствуя, как нарастает боль.
Не хватало ему этой мигрени, дамской болезни, от которой ни один врач
никогда не вылечит...
- Терпеть, - приказал он себе. - Тер-петь!
И боль словно послушалась, исчезла, всосалась куда-то в свое тайное
логово. Только в висках слегка ломило, но это ерунда. Шедченко даже
вздохнул, облегченно и растерянно. Все-таки надо поспать. Ничего он тут не
выстоит, в этом грязном, пропитанном туалетными ароматами, тамбуре...
- Полковник...
Шедченко обернулся. Надо же, как прихватило минуту назад - даже не
услышал, как кто-то вошел.
В паре шагов от него стоял рослый голый мужик.
Шедченко с трудом подавил гримасу. Ох, как не любил он таких вот
юродивых, с мычанием слоняющихся по вагонам, описывающих свои
невообразимые беды и болезни, сшибающих "штуки" с сердобольных
пассажиров...
Но этот на попрошайку не походил. Слишком уж крепок, никто такому не
подаст. Да и шататься голым по вагонам чревато неприятностями. Псих?
А хорошее, кстати, зрение у психа. Разобрать в темноте полковничьи
погоны...
- Зажги огонек, - сказал мужчина. Не слишком напористо сказал, но
Шедченко почему-то повиновался.
Язычок пламени затрепетал между ними.
- Б-блядь... - прошептал Николай.
Человек с его лицом ухмыльнулся.
- Полковник, дай шинель набросить. Простывать нам не след, верно?
- Ты кто такой? - Шедченко стал стягивать незастегнутую шинель, не
понимая, почему повинуется этому... этому...
- Подожди... - мужчина торопливо надел шинель, аккуратно застегнулся.
- Нам сейчас только паники не хватало.
- Кто ты? - с нажимом повторил Шедченко. Первая оторопь уже
проходила.
- Я - это ты.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ВЕРСИИ
0
Карамазов проснулся разбитым и несчастным. Вчерашний бред лишил его
сил... бред? Если бы. Он получил заказ от тьмы. Слуга превратился в
хозяина, хозяин - в слугу.
Как все было просто раньше. Странные сны приходили, когда ему
требовалось кого-то найти, превращались в легкое, спокойное знание. Он
выполнял работу, не особо задумываясь, что помогает ему - интуиция,
подсознание или какая-то сила. Мало ли тайн в мире - одни видят чужие
болезни, другие предсказывают землетрясения... он находит клиентов.
Расплата?
Илья впервые осознал, что там, за гранью яви, в пророческих снах,
выводящих его на жертву, было не только знание. Еще и воля... сломавшая
его в доли секунды. Потребовавшая служения. Шесть клиентов...
Он видел их всех. Как на ладони - шесть фишек, которые надо убрать с
игрового поля. Старый еврей... не им ли заняться первым? Москвич, и
сопротивление минимально. Впрочем и мальчик абсолютно беззащитен...
Карамазов скривился. Убивать детей - ну и работка. Ему пришлось
однажды убрать паренька, сына клиента - уж слишком цепко тот глянул в его
лицо. Но тот паренек был постарше, и он напросился сам. Нельзя смотреть в
лицо смерти. Запоминать широкие скулы и голубые глаза, поблескивающие от
контактных линз.
А этого мальчика жалко. Хорошо - не девочка, а то ведь, увидев лицо,
слишком нежное для пацана, он на мгновение испугался. Хоть этого тьма не
потребовала... спасибо ей.
Карамазов вяло заправил кровать. Прошел на кухню, включил газ под
чайником, глянул в окно, где под холодной моросью спешили к электричке
прохожие.
Старик и мальчик. Легкая работа. Дальше?
Он вполголоса выругался.
Депутат. Да еще не из рядовых... один из самых активных и известных.
Такого охраняют не лохи... и вся милиция встанет на дыбы, когда он получит
пулю в затылок. Политика, Бог ты мой, зарекался с этим связываться...
Украинский вояка... неприятно, но по сравнению с депутатом - мелочь.
Тем более он в России. В отпуске.
Писатель. Вообще странное дело. На таких заказов не бывает. Сказочник
какой-то, или фантаст... Жюль Верн доморощенный. Сколько таких он повидал
в коридорах редакции - самодовольных и неуверенных одновременно. Кому он
мог помешать? То есть, кому - понятно, а вот чем...
И эта девушка, провинциальный врач. К ней, что ли, едет хохол? Чем-то
они связаны, все шестеро, незнакомые друг с другом, но попавшие в один
заказ.
И почему-то все шестеро - двоятся!
Карамазов вскочил, заметался по кухне, чувствуя, что сходит с ума.
Заказ, заказ, заказ! Выполнить - и лечь на дно. Прожить спокойно
год-другой где-нибудь в глуши. Забыть про тот миг, когда тьма поменяла их
роли.
- Почему они двоятся? - закричал он.
Тихо запел чайник. Илья сдернул его с огня, словно забыв, что можно
просто потушить газ. Постоял, озираясь, бухнул чайник в раковину.
Не хотелось ни чая, ни кофе. Он не чувствовал себя сонным.
Достав из холодильника пакет с апельсиновым соком, Илья жадно выпил
стакан. Соки полезны, в них витамины. Умные люди пьют сок, не курят и не
употребляют алкоголь. Это залог долгой и счастливой жизни.
- Я вас сделаю, - прошептал Илья.
И медлить не стоит. Если работать быстро, на пределе, то он уложится
в два-три дня. Обидно лишь, что писатель далеко... где-то в Азии.
Впрочем, останется ли он там?
Илья кивнул своим мыслям.
Начать стоит со старика. Никаких угрызений совести - он свое отжил.
Никакого риска. Четкая и непонятная для следствия работа.
Решено - сегодня он и начнет.
Надо лишь выбрать инструмент. Что лучше - проверенная дешевка, или
приобретенная специально для акции экзотика?
Многие считают "ПМ" неудачной моделью пистолета. Одно из самых
распространенных мнений: "оружие, из которого, если повезет, можно
застрелиться".
Илья пользовался "ПМ" из чисто экономических соображений. Более
дешевого и распространенного пистолета не существовало, а пристрелять
оружие много труда не составляет. Когда каждая акция заканчивается
уничтожением инструмента - это немаловажно. Сейчас он предпочел бы
что-либо более точное. Хороший револьвер, например. Или "Стечкина"...
Но нестандартное оружие свяжет все шесть акций между собой.
Карамазов хмуро повертел "ПМ" в руках. Ладно, еще послужит. Хотя бы
на две первые акции - где сопротивления не будет. Он вставил запасную
обойму, старую опустил в карман. Закрыл глаза - и представил, четко и
ясно, словно видел тысячу раз, старую "хрущобу". Хиленько живет
профессор... он ведь профессор, верно? Деревянная дверь со слабыми
замками, осторожные соседи. Даже домофона на подъезде нет.
Он глянул на часы - до электрички еще двенадцать минут. Умные люди не
спешат, они просто выходят вовремя. Илья побрился, зажмурившись окатил
себя "Плейбоем".
Теперь пора.
...Билет на электричку он, выходя на Ярославском, аккуратно отправил
в карман. Транспортные расходы ему оплачивала редакция, где Карамазов
