лбом к стене. Одна рука безвольно свисала, вторая цеплялась за
перехватившую шею петлю. Словно в последний миг Посланник Творчества
передумал...
- Ты не предатель, - повторил Ярослав. - Ты просто трус... ты всегда
был трусом. Напористым, шумным, энергичным трусом.
Нож он взял на кухне. Острый, старательно заточенный кем-то из
прежних жильцов. Веревка подалась сразу, разорвавшись, едва он сделал
надрез. Тело осело на пол. Глаза Визитера были открыты - словно он до
конца всматривался... куда? И он улыбался. Насмешливо и торжествующе.
- Трус, - повторил Ярослав. - Трус.
Лужица на полу была совсем крошечной, Визитер, наверняка помочился,
прежде чем встать на край ванны и надеть петлю. Он же не дурак, Посланник
Творчества. Ему доводилось видеть самоубийц. Он старался доставить ему
минимум проблем.
Вскрыть вены в теплой ванне было бы куда приятнее... но, бесспорно,
гораздо грязнее.
Ярослав присел на корточки, тронул лицо. Еще теплое. Он чуть-чуть
опоздал.
- Ты понимаешь, - сказал он, - это ведь не выход. Никогда выходом не
было. Ничего не решало. Ты говоришь - время... время виновато... но ведь и
ты сделал его таким...
Превозмогая полночи покров
Я размыкал трепещущие вежды.
Я ведал тайну сопряженья снов
В благобагряном облаке надежды...
Я прозревал, но страшно осознал
Свой нрав, воспетый в преломленьи хлеба,
И в первый раз мучительно сказал -
Господь мой Бог, я не достоин Неба!
Голос певца заглушал все. Словно Заров говорил в пустоту, в ватное
облако. Ярослав стянул наушники, положил играющий плейер на тело.
- Это - тоже твоя работа, Визитер, - сказал он. - Надо было очень
постараться, чтобы смерть стала песней... Говорить, что мир плох, а мы
грязь - это так легко и так верно. Но раньше ты не искал красоты в смерти.
Не искал спасения в тупиках.
Визитер улыбался, глядя сквозь него. Он ускользнул от упреков и
споров. Он оставил его искать выход в одиночку.
Указав один из путей.
- Нет... - сказал Ярослав. - Все-таки нет.
В прихожей коротко пропел звонок.
10
- Коммандос, - Визирь шагал по кабинету, заложив левую руку за спину,
говорил коротко, отрывисто, словно лаял. - Рэмбо... Товарищ Хайретдинов
доверил тебе операцию, которая переломила бы баланс сил. В нашу пользу.
Шедченко казалось, что мир вокруг плывет.
Реально ли происходящее?
Старые стены, старая мебель, все вокруг - как декорации о фильме
военных лет.
- Что следовало делать товарищу Шедченко в данной ситуации? -
Хайретдинов достал из кармана портсигар, вынул папиросу.
Николай даже не удивился. "Герцеговина Флор"...
- Товарищу Шедченко следовало сосредоточиться на главном противнике.
Убийце. Отсечь его огнем. Приказать Печкину подобраться к нему ближе...
- Рашид Гулямович... - Семен поднялся с дивана. Парень держал руки по
швам, лицо его слегка побледнело. - Это же не обязанность телохранителя...
- Сидите. Сидите, товарищ Печкин. С вами разговор особый.
Глаза Семена словно покрылись стеклом. Он медленно опустился на
диван.
- Однако, - Визирь закурил, - товарищ Шедченко предпочел выстрелить в
девушку. Перешагнуть через свои заблуждения - это похвально. Но. Она ли
была в тот момент непосредственной угрозой?
- Она что-то сделала со стариком, Рашид.
Визирь вскинул голову, цепко оглядывая Николая.
- И чем же это угрожало нам? Да, если бы Визард оценил обстановку,
признал заблуждения, стал на нашу сторону, имело бы смысл его защитить. Но
ведь этого не произошло. Правильно я говорю, товарищ Шедченко?
Николай кивнул. Все правильно. Луна сделана из зеленого сыра, а Земля
слеплена из манной каши. На дворе - сорок первый год, и танки Гудериана
рвутся к Москве. Сейчас Хайретдинов качнет головой и скажет: "Лаврентий
Павлович, обратите внимание..." В углу слепо блеснет пенсне...
- Николай Иванович, как можно совершать подобные промахи?
- Я не допускал и мысли, что ей не страшны пули.
- Должны были допускать! Обязаны были допускать! Все! И что она умеет
летать, и что ваши пули - из навоза слеплены.
Хайретдинов вздохнул, сел за письменный стол. Спросил:
- Что прикажите делать товарищу Хайретдинову? Лично отправиться в
погоню?
- Я кровью искуплю свою вину...
Он ли это сказал? Черт возьми? Он никогда не оглядывался на
начальство - потому и сидел в полковниках, а не стал очередным украинским
генералом. Откуда, из каких глубин, всплыли слова? Полстолетия - это не
время? Поколения - это не дистанция? Он ли здесь стоит - или его
вояка-дед, до самой смерти гордившийся, что видел товарища Сталина?
Хайретдинов потер лицо. Непонимающе посмотрел на свою левую руку.
Потряс головой.
- Ладно, чушь, - изменившимся тоном сказал он. - Поздно теперь разбор
полетов проводить... Семен!
Печкин вскочил. По-прежнему навытяжку, и в глазах - стекло...
- Идите, отдыхайте... Вы сделали все, что могли. Я вами горжусь.
Семен раскрыл рот - словно собирался что-то гаркнуть. "Служу
трудовому народу", например... Шедченко скривился - только не это.
- Отставить, - резко сказал Хайретдинов. - О случившемся - никому ни
слова. Идите, лейтенант.
- Он и впрямь лейтенант? - спросил Шедченко, когда Печкин вышел.
- А вы не знали? Полководец... Да. Выперли из армии по сокращению,
только год парень прослужил.
Хайретдинов опустил голову, повел челюстью, описав тлеющей папиросой
круг.
- Что делать будем, Коля?
- Вам решать...
- Понимаю, что мне, - Хайретдинов не поднимал глаз.
- Что вы с парнем-то сделали?
Хайретдинов поморщился. Неохотно сказал:
- Сломал я его. Случайно. Это легко происходит с военными. Стоит им
лишь почувствовать - Власть.
- Вы и впрямь были... _и_м_, - прошептал Шедченко.
- Был. Не суди только, Коля. Товарища Сталина - легко осудить. А он
хорошего хотел. Земля - сад, народ - советский, язык - русский. Жулье на
лесоповале, честные работают, а потом на Черном море отдыхают... А,
оставим... Наломал товарищ Сталин дров. С головешкой проблемы были... но
Власть, Власть - знал!
Хайретдинов поднялся, подошел к Шедченко, коротко, резко велел:
- Забудь все, что говорил. Глупости это. Иное время, иные методы...
Куда ты ранил _с_у_к_у_?
- В бедро.
- Сколько времени у нее заняло исцеление?
- Секунд десять-двенадцать. Но это была не она, вторая девушка ее
подняла на ноги.
- Ерунда. Посланница просто отразила в ней свою силу. Эх, как все
усложняется...
- Как же ее убить?
- Побольше пуль всадить. На куски разнести. Или - лишить Силы, что
всего надежнее.
- Как?
- Это уже моя проблема - понять, _к_а_к_. Хорошо хоть, что ушли вы.
Не приведи Господь, схватили бы вас спецназовцы... Полюбуйся!
Хайретдинов прошел к столу, с грохотом выдвинул ящик, бросил перед
Шедченко сложенный вчетверо бумажный лист.
- Смотри, смотри!
Николай развернул бумагу и вздрогнул.
Скупыми черно-белыми штрихами на листе был нарисован его портрет.
- Это должны были сегодня показывать по телевизору! Это должны были
раздать каждому менту! А не того... дегенерата со скошенной челюстью...
Шедченко молчал.
- Засветились вы капитально, - мстительно сказал Визирь. - Знаешь,
сколько мне стоил твой портрет? Ровно столько же, сколько год назад этюд
Репина!
Он вырвал бумагу из рук Шедченко, подошел к камину, скомкал, швырнул
в огонь.
- Расслабься, солдат... Пронесло. Я тебе показывал свою коллекцию?
- Какую? - тихо спросил Шедченко.
- Этюды мастеров. Картины собирать... пусть этим новые русские
занимаются. Что в них... в завершенных, лаком залитых. А вот наброски,
этюды - видеть, как хотел мастер сделать свое полотно... Это и впрямь
интересно. У меня почти сотня набросков. Репин, Иванов, Шишкин,
Крамской...
- Принципиально собираете русских художников? - спросил Шедченко.
- А в какой стране живу, Коля? Есть такое слово - патриотизм! -
Хайретдинов отвернулся от камина. - Ладно. И на старуху бывает проруха. Не
убивайся. Минус Визард - уже хорошо. И минус Кирилл, вероятно... Будешь
"Хванчкару"?
Шедченко пожал плечами.
- Если честно - никогда не пробовал.
- Э... многое потерял. Тем больше получишь, - Хайретдинов склонился к
столу. - Во здравие, и за упокой. Не хмурься, солдат. Пусть сгинут наши
враги!
11
Кирилл не любил афоризмов. Это, наверное, глупое занятие - выдирать
слова из контекста, придавать им отточенность, к которой и не стремился
автор. Прикладывать сказанное совсем по другому поводу и в другое время -
к сегодняшнему дню.
Плакатик над дверью вагона гласил: "Чего не следует делать, того не
делай даже в мыслях. Эпиктет".
Кто такой Эпиктет, Кирилл не знал. Какой-нибудь древний грек...
Оказавшись в метро он, наверное, утратил бы все свое философское
спокойствие и с криком бросился бежать. Решил бы, что попал в Аид.
А вот в историю с Визитерами поверил бы, возможно. Древние боги - они
любили веселые шутки с людьми.
Чего не следует делать...
- Виз. Разве можно не думать о том, о чем думать нельзя?
- Можно, - равнодушно сказал Визитер. - Я только этим и занимаюсь.
- Чем?
- Не думаю.
Кирилл невольно хихикнул.
- Кирилл, а ты уверен, что мы правильно делаем? - спросил Визитер.
- О чем ты?
- _О _к_о_м_. О писателе.
Он ответил не сразу.
- Не знаю. Но он же меня отпустил.
- Это мог быть ход. Понимаешь, Посланник Творчества - он хорошо
предугадывает наши действия. Видит их, словно картинки. Если он все
предусмотрел, то тебя специально отпустили. Чтобы мы оба пришли в ловушку.
Кирилл поежился.
- Виз, а нас есть другой выход?
- Да. Хайретдинов. Власть. Только - ему не нужны варианты. Он
такой... по необходимости жестокий. Тебя бы защитил. Ему, наверное,
хочется с кем-то говорить откровенно. А я для него конкурент.
- Тогда вариантов нет.
- Спасибо, - серьезно сказал Визитер. - Ну... ты все равно, помни про
это.
Они ехали к Зарову и его двойнику. Весь день промотавшись по городу,
придумав и отвергнув кучу планов - как подставить убийцу и женщин милиции.
Можно было позвонить по "ноль-два", и назвать имена - наверное, сейчас бы
такой звонок, даже от ребенка, проверили. Была лишь одна беда - если их и
впрямь арестуют, если свяжут перестрелки в метро и на выставке с Кириллом
Корсаковым, то и его начнут искать по-серьезному.
То, что им попадаться нельзя, понимали оба.
Не верить. Не допускать, даже в мыслях, ничего необратимого...
В вагоне вместе с ними ехала целая компания подростков. Не очень
хулиганистого вида, но поглядывающая на обоих слишком пристально. И чего
болтаются ночью, вроде не беспризорные... Кирилл вздохнул с облегчением,
когда мальчишки вышли на Владыкино.
Странно, раньше Кирилл никогда и никого не боялся на улицах. Даже
поздно вечером, даже вдалеке от дома. Наверное, потому, что он был, этот
дом.
- Ты хорошо дорогу помнишь? - спросил Визитер.
- А разве ты не смог бы найти?
- Смог бы. Но только искал бы долго... не хочется.
Они понимающе переглянулись. Визитер чувствовал то же самое, что и
он.
Визитер тоже боялся не только конкурентов, но и людей.
- Помнишь, мы однажды смотрели какой-то американский ужастик, где за
