преданностью сторонников-людей.
В этот раз они лишены удовольствия долгой игры. Все сводится к
простейшим схваткам. А что поделать, если невозможно собирать силы и вести
интриги, если мир - на краю. Позволь "депутату" с его обретенной Силой
Власти провести хоть полгода в кремлевских коридорах и - все. То, к чему
его Прототип собирался тянуться четыре года, поднесут ему на блюдечке. А
мир уже не тот, к которому привыкла Власть. Он не ляжет под ногами
властителя. Слишком хорошие уроки Власть давала в прежние свои появления,
слишком много появилось прекрасных учеников. Они не отдадут свой кусок
власти явившемуся хозяину. И тот, оскорбленный в лучших помыслах,
обопрется на Силу. Не зря же они так славно сошлись - Посланник Власти и
Прототип Силы...
Визитер встал, когда поезд остановился. Выполз вместе с толпой на
поверхность, зажмурился от яркого света. Надо же. Осень сделала передышку.
Визитер запрокинул голову, прищурившись, посмотрел на мутный солнечный
диск. Добрый знак для Шедченко... возможно...
В ларьке он нагрузился бутылочным чешским пивом... честно говоря,
ничем не превосходящим заурядную "баварию". Но у Скицына вкус был
устоявшимся.
Ладно, будем пользовать любимое пиво сапера Водички.
Автобуса долго дожидаться не пришлось. Он проехал две остановки,
выскочил у гастронома - бутылки жалобно звякнули в сумке. На мгновение
расслабился, пытаясь представить Ярика. Тот еще был в метро. Небось опять
полчаса бродил у станции, курил, пил пиво, перемалывал в сознании
сегодняшнее утро. Слава почувствовал легкую жалость. Боже, как он
писать-то ухитряется, с его комплексами и неумением проецировать
реальность _в _с_е_б_я_...
Ничего. Если удастся победить - то он научится. Сможет.
Не зря же стал Прототипом...
Он быстрым шагом пересек улицу, едва не переходя на бег, пошел вдоль
длинного панельного здания. Вошел в четвертый подъезд, стукнул по кнопке
древнего лифта. Клацнули моторы, словно пытаясь доставить лифт с первого
этажа на первый. Слава закрылся в изрисованной зажигалочной копотью
кабинке, секунду помедлил, прежде чем нажать на кнопку. Шестой, седьмой...
Ярик всегда забывал этаж. Ему пришлось вновь вызвать _к_а_р_т_и_н_к_у_,
скол прожитой реальности, чтобы вспомнить. Седьмой.
Сразу вспомнился Посланник Тьмы. Засосало под ложечкой, не страх - а
напряжение, жгучее и сладостное, как перед схваткой.
...серые, серые стены, темнота скрывает роспись и гобелены, темнота -
его время, но нельзя уже медлить, он последний из его противников, как
хорошо, что в этот раз шпага даже привычнее руке, чем перо... Серебристая
амальгама на клинке, хрупкая и смешная - если смотреть из века двадцатого,
но тогда она входила в правила игры, и спасибо Посланцу Знания, уже
истлевающему в своей отшельничьей келье, что он сумел-таки нанести серебро
на сталь. Черный алтарь, перевернутое распятье, девушка на каменной плите
- как смешно, как смешно это из двадцатого века, после триллеров и
ужастиков голливудских режиссеров, но тогда это было совсем не смешно,
пусть и страха не было. Их оказалось двое, Сила отдалась Тьме, и его
клинок отбивал их выпады, а серебристая пленка кружилась, мерцала в свете
черных свечей, осыпалась, клинок терял свою мистическую силу, и выбор
сузился до одного - тогда он прыгнул вперед, чувствуя, как шпага Посланца
Силы входит под ребро, мучительно медленно, но все-таки он дотянулся, и
ударил, и юноша с тонким, бледным лицом взвыл, и в голосе не было ничего
человеческого, и плоть его стала рассыпаться, истлевать зеленой жижей,
закованная девушка закричала, а Посланник Силы выпустил шпагу и отступил
на шаг, темный блеск гас в его глазах. Тебе повезло, девочка. Все-таки
повезло. А знатный рыцарь - это куда лучше нищего менестреля. Ты простишь
рыцаря и забудешь меня. Пусть. Пусть побеждает Сила.
Только не Тьма.
Он очнулся, когда понял, что лифт не движется уже пару минут. Как
ярко. Как больно. И пусть старик иронизирует по поводу одной-единственной
победы. То поражение стоило сотни побед.
Визитер вышел из лифта, чувствуя, как дергается лицо.
Прочь-прочь-прочь.
Новое время, новые игры. Не скажешь, что легче.
Он позвонил, и Скицын открыл почти сразу, словно подошел еще на шум
лифта и стоял в недоумении, ожидая звонка.
- Ну, проходи, - Степан стал сдвигаться вдоль коридора, освобождая
место. Рядом со Скицыным Заров всегда чувствовал себя стройным и
невесомым, словно самые малолетние из его героев. Впрочем, Скицын
ухитрялся таскать свои килограммы с грацией закоренелого толстяка.
- Н-да, - сложив руки на животе, Степан наблюдал за ним. - Ну,
здравствуй. Очень рад, что на вторые сутки неожиданного пребывания в
Москве ты исхитрился выкроить минутку для старого друга.
- Вчера был кошмарный день, - Визитер почувствовал, что начинает
оправдываться. Это было от Ярослава, и он невольно поморщился.
- Кошмарный, говоришь? Я бы предположил, что ты заглянул к Озерову, и
вы устроили дегустацию мускатных вин. Собственно говоря, я так и
предположил. Но он, оказывается, ожидает тебя только сегодня. С минуту на
минуту. Нехорошо, Ярик. Хоть позвони Тиме, скажи, что у меня немного
посидишь...
ЧЕРТ...
- Я уже звонил. Мы договорились завтра встретиться.
- Да? Ну рад, рад. А то можно Озерова позвать. Или к нему поехать.
- Не стоит, у него сегодня какие-то важные гости.
- У... - Скицын протиснулся мимо него, закружился у плиты. - Я тут
повожусь немного, ты пока располагайся, морально готовься к отдыху. Мои
сегодня на даче, решили хорошей погодой воспользоваться. Так что можно
шуметь.
Визитер кивнул, проходя в зал. Устроился на продавленном диване,
покосился на шкафчик с кассетами.
- Степан, ты свой видик починил?
- Да, конечно. Включай, смотри.
Слава присел на корточки, провел ладонью по кассетам. Усмехнулся.
- Что, достал "Повелителя мух"?
Скицын вплыл в комнату, толкая перед собой сервировочный столик.
Гордо кивнул:
- Да, разжился. Редкий фильм. Американская версия, конечно,
гадостнее, но и ее обещают найти. Так, ты в состоянии пить?
- У меня в сумке пиво.
- Я предполагал что-либо покрепче, но можно начать и с пива, - Скицын
очень медленно и осторожно опустился в кресло. - Так, ты вон в то кресло
не садись, оно почему-то шататься стало...
- С чего бы это, - Визитер встал. - Надо будет порыться в твоей
коллекции.
Он стал выкладывать пиво. Степан иронично поглядывал на него:
- Ну, рассказывай.
- Что рассказывать-то?
- Каким ветром в Москву занесло? Во вторник ты был в Алма-Ате и
никуда не собирался. На самолетах ты летать не любишь, это значит, выехал
в среду. Что случилось-то?
- Ничего. Давно не приезжал.
- Темнишь, Ярик... - Скицын покачал головой. - Ладно, сам
расскажешь... О, у тебя появился вкус к хорошему пиву. У меня, кстати,
есть чешский сыр, получится идеально. Чешский сыр любишь? "Плеснивец"?
Название-то какое, а?
- Вы, в Москве, немного оторваны от реальности.
- Что ты, у нас его тоже не найдешь. В Праге был недавно, запасся.
Прозит!
Они выпили, Скицын крякнул, потер ладони.
- Рассказывай.
- Да что?
- Как "Книги Пути"?
Слава кивнул, вспоминая.
- А... ничего. Пишу.
- Распечатку привез?
- Нет.
- А файл?
Слава покачал головой.
- Ты урод, - сообщил Скицын. - Так вообще-то нельзя поступать. Ладно.
Если не хочешь, Ярик...
- Слушай, зови меня Славой. Мне так больше нравится.
Степан пристально изучал его.
- Хорошо, Слава. Бороду отпустить не собираешься? Для окончательной
смены имиджа?
- Подумываю.
- Да... что-то с тобой стряслось. Кризис тридцати лет?
- Психолог...
- Давай я, все-таки, что-нибудь поставлю. "Секретные материалы"
свеженькие, или еще что-нибудь.
- Давай, только не мистику. Надоела.
- Хорошо, - согласился Скицын. - Вот, "Оливера" записал. Славный
мюзикл.
Он стал рыться в кассетах. Визитер допил пиво, откинул голову.
Хорошо. Как там Илья с Николаем?
Щелк-щелк... словно переключатель. Картинка, еще картинка... Пока не
сошлись. Ладно, удачи тебе, Шедченко. Ярик был прав, смешно жаждать боя с
Посланником Тьмы. В этот раз он не способен на равный поединок.
- А я тут, - вновь усаживаясь в кресло, сказал Степан, - с такими
забавными людьми познакомился. Клуб любителей детской литературы
"Штурман". Хочешь, свожу?
Визитер пожал плечами.
- Ты у них один из любимых авторов, - продолжил Степан. - Они меня
расспросами о тебе уже достали.
- Писателю вредно общаться с читателями. И кто им сказал, что я
детский писатель? У меня нет детских книг. У меня взрослые книги, где
действуют дети.
- Но ведь постоянно действуют! - Скицын захохотал. - Признаешь?
- Ну и что?
- Я сейчас собираюсь доклад для них сделать, - Скицын вновь хихикнул.
- "Дети в творчестве Ярослава Зарова".
- Интересно.
- Первым вопросом у меня идет: "Почему писатель Заров так не любит
детей".
Визитер кивнул.
- Ну, спасибо. Дождался я. И почему же?
- Мне приходится опираться в основном на методы психологии, а не
литературной критики, - сообщил Скицын. - Что поделаешь, так гораздо
интереснее.
- Ладно, не оправдывайся. Мы этот метод вместе вводили. Излагай.
- Если взять твои книги, где в большинстве своем есть
герои-подростки, то можно только поразиться количеству мерзостей, которые
на них сыплются, - наливая пиво, сказал Скицын. - О, я погромче сделаю,
тут такой славный хор! Итак, писатель Заров словно задался целью вывалить
на своих малолетних героев все мерзости жизни. От убийств, причем он
впервые у нас позволил детишкам вдоволь убивать не только взрослых
негодяев, что вошло в обиход с пионерских романов, но и друг друга, и до
сексуальных мерзостей разного рода.
- Жесткая детская фантастика, - Ярослав потянулся за сигаретами. - Я
выйду, покурю.
- Не увильнешь! - Скицын метнулся к серванту, достал стерильно-чистую
пепельницу. - На время слушания доклада я торжественно позволяю тебе
курить в комнате. Пожертвую здоровьем ради истины. Итак, постулат первый -
если бы Заров писал для детей, то он мог бы оправдаться тем, что учит
молодежь жестокой правде жизни. Но он, по собственному заявлению, пишет
для взрослых. А уверять взрослых, что жизнь - дерьмо, бессмысленно. Они и
так это знают.
Визитер откупорил еще пару бутылок. "Великопоповицкий Козел" с
чешским сыром и впрямь был хорош. Жизнь, конечно, дерьмо. Но приятные
частности случаются.
- Давай дальше.
- Постулат второй - вся мировая литература является преодолением
писателем тех или иных внутренних комплексов. Кого бы мы не взяли...
- Не стал бы так категорично.
- Думаю, те случаи, что не лежат на поверхности, просто требуют более
детального изучения. Итак, что преодолевает Ярик... тьфу, Славик?
Погрузившись в дебри психоанализа и восприняв художественные тексты как
обычные рассказы пациентов, мы придем к печальному выводу о наличии
серьезнейших психологических проблем, уходящих корнями в детство нашего
героя.
- Класс. Эмбриональную стадию затронешь?
- Нет, живи... Двигаем дальше. Что могло служить причиной такой
сильной социальной дезадаптации у ребенка из благополучной, в общем-то,
семьи? Скорее всего одиночество, отсутствие чувства коллектива, лучше даже
сказать - стаи. Это порой происходит при сильных физических или умственных
