в седло. У выхода из ложбинки маячили еще два всадника. Весело
оскалившись, они смотрели на приближающегося к ним удачливого наездника.
- Хвостом задел? - спросил один, указывая на рассеченный лоб, и все
трое расхохотались нарочито громко, чтобы вся степь слышала, как им
весело.
Скрылись. Чага отпустила морды зверей и обессиленно привалились
спиной к горбу Седого.
- Не понимаю, - раздраженно проговорил Влад. - Почему мы прячемся? Мы
же не изгнанники - мы семейство!
- Седой... - стонуще произнесла Чага, как-то судорожно оглаживая
жесткую шерсть на хребте зверя.
- Не понимаю, - повторил Влад. - При чем здесь Седой?
Она подняла на него прозрачно-серые, полные муки глаза.
- Это очень редкий зверь, - сказала она. - Такие есть только на
севере.
- Ну и что?
- Из-за него уже убили шестерых. Почти все семейство Калбы. Стрый
убил из-за него четырех мужчин...
Влад невольно откашлялся.
- А теперь, значит, из-за него поубивают нас? - спросил он. - Так,
что ли?
Чага молчала.
- Да сталь вас всех порази! - взорвался Влад. - Вам что, металла не
хватает? Еще и сами друг другу глотки рвете?
Чага все еще перебирала густую шерсть Седого. Лицо - несчастное.
- Раньше так не было, - тихо, как бы оправдываясь, проговорила она. -
А теперь все думают: последние годы живем...
- Послушай, - сказал Влад. - Но если он так опасен, давай выменяем
его на другого зверя. Или просто отдадим...
Чага вздохнула и поднялась.
- Не могу, - сдавленно вымолвила она.
- Почему?
- Хороший зверь, - пряча глаза, сказала она. - Ни у кого здесь такого
нет...
А к вечеру, словно желая запугать Влада окончательно, достала из
седельных сумок кистени и принялась упражняться. Высунувшись из наполовину
вырытого окопчика, он с невольным уважением следил, как ходят в воздухе
гудящие камни. Надо бы взять у нее пару уроков. Спиной к спине с четырьмя
кистенями - и ни один кочевник не подступится, ни пешком, ни на звере. Да
к ней и к одной не больно-то подойдешь...
Влад бросил лопатку, которая, кстати, и впрямь была лопаткой
какого-то крупного животного, скорее всего того же зверя, и вылез из ямы.
В самом деле, если так опасно, то пусть хотя бы приемы покажет...
- Чага!
Она обернулась, и ее глаза внезапно вспыхнули надеждой и радостью.
- Отними! - крикнула она, и камни запели, замелькали.
Влад неуверенно шагнул навстречу, но тут Чага сбросила с ладони
несколько витков ремня, камень метнулся в лицо и, не долетев какого-нибудь
дюйма, толкнул воздухом. Хорошо хоть заслониться не успел - перелом кисти
был бы обеспечен...
- С ума сошла! - сердито сказал Влад, отступая. - Давай теперь я
попробую!..
Чага резко опустила руки, камни с глухим стуком упали на землю. Новый
приступ ненависти? Ну так и есть...
- Никогда так больше не говори, - процедила Чага. Глаза - как из
металла отштампованы. Сталь разящая. Отвернулась, взмахнула руками, и
камни снова заходили, завывая, по резко меняющимся траекториям.
Выругавшись вполголоса, Влад возвратился в окопчик, поднял костяную
лопатку и продолжил земляные работы. То не говори, это не говори... Да что
ж она, дура, не понимает, что в четыре руки отмахаться легче?.. Или
кистени - это чисто женское оружие? Хм, а это, между прочим, идея...
- Чага!
Она даже не повернула головы в его сторону.
- Чага! Да погоди же ты! Остановись!
Камни, ускоряясь, закрутились по спирально уменьшающимся орбитам и со
шлепком улеглись в ладони. Обернулась.
- Чага! Ну что ты злишься? Я же просто не знаю многого!.. Что,
кистенями только женщины дерутся?
- Да!
- Ну так предупреждать нужно, Чага! Я же, правда, не знал. А каким
оружием пользуются мужчины?
- Мужчины не пользуются оружием, - холодно сказала она.
- Как? Вообще?
Чага смотрела на Влада с недоумением.
- Разве я тебе не рассказывала? У них договор с металлом.
18
Нет, но он-то полагал, что речь идет только о металлическом оружии.
Как же нужно было испугаться этих самых микрокомплексов, чтобы вообще все
на землю побросать! Вот идиоты...
А с другой стороны, ситуация приобретает несколько жутковатые
очертания. Влад вспомнил взметнувшуюся из высокой редкой травы пятнистую
лапу с судорожно растопыренными когтями и почувствовал себя совсем
неважно. Да на такую тварь - только с карабином и с егерем! А тот ее - с
улыбочкой и голыми руками. То ли задушил, то ли хребет сломал...
Значит, оружие применять нельзя. Кстати, надо будет спросить у Чаги:
что будет, если все-таки применишь? Запрезирают? Ну, это на здоровье...
Только ведь скорее всего загонят в рощу и подпалят с трех сторон. Ладно.
Решено. Без оружия так без оружия.
...И что же у нас в активе? А ничего в активе! Юношеское увлечение
капоэйрой у нас в активе. Ну еще, может быть, общая физическая подготовка
неплохая. Была. До так называемой посадки и сотрясения мозга. Ох, Влад,
переломят тебя здесь об коленку при первом удобном случае. Как сушняк. С
пушечным треском.
И зачем они откочевали в спокойные степи? Изучать нечего, металл
куда-то исчез. Чага говорит: не раскуклился еще. Шутит, наверное. Хотя
после паучков этих дикорастущих, кажется, уже во что угодно поверишь.
Вплоть до почкования осколков.
Влад ударил пятками Седого и поравнялся с Чагой.
- Ну что, Чага? Может, вернемся?
- Куда?
- Откуда пришли.
- Там металл, - напомнила она.
- Да уж лучше металл, - буркнул Влад.
- Ты как женщина. - Чага усмехнулась. - Только о нем и говоришь.
- Что делать, Чага! Металл - враг. А врага надо знать.
- Мать тоже думала, что знает его, - задумчиво молвила Чага. - А
металл ее убил.
Влад фыркнул.
- Что она там знала! Что вы вообще о нем знаете! Ты, например, много
о нем знаешь? Как он движется? Почему растет?
- Это вообще незачем знать, - возразила Чага. - Я чувствую, когда он
идет. И вовремя ухожу с его дороги.
- Интересно! Чем же это ты чувствуешь?
Чага сказала.
- Чем?! - ужаснулся Влад.
Чага повторила. Слово было хорошо знакомо, просто Влад еще ни разу не
слышал его при свете дня.
- Ты не сердись, - осторожно начал он, чувствуя, что физиономия его
невольно разъезжается в совершенно непристойной улыбке, - но... Что же, у
тебя там все опускается, что ли, когда он идет?
- Нет, - вполне серьезно ответила она. - Не опускается. Сжимается.
- Ни черта себе приборчик!.. - пришибленно пробормотал Влад по-русски
и некоторое время ехал молча. - Да ведь это просто страх, Чага! А вы его
принимаете за чутье!
Она равнодушно повела плечом.
- Какая разница! Главное, почувствовать...
В мутно-голубом небе на относительно небольшой высоте ходила кругами
какая-то хищная птица, и означало это, что металл здесь пока воевать не
собирается. Влад уже неплохо разбирался в местных приметах. Отвесная
сверкающая царапина по небосклону предупреждала, например, что сейчас в
вышине раскроется и замерцает проволочная паутина. Металл смотрит, и лучше
всего свернуть с дороги и поискать укрытие.
А вот косые и параллельные земле серебристые штрихи - это уже
серьезнее! Это значит, что по округе мечется так называемый рой. Вообще,
почти все местные выражения, касающиеся металла, были с наивной прямотой
взяты из жизни насекомых. Металл роится - падай носом в землю и моли
судьбу, чтобы это оказался зрячий рой, срезающий лишь верхушки трав, а не
слепой, когда паутинчатый локатор уже сбит, и сталь метет, впарываясь во
что попало.
Да нет, если не зевать, можно и с металлом поладить. А вот с
людьми...
- Чага, а ты можешь показать какие-нибудь мужские приемы? Я имею в
виду: приемы драки...
Более изумленного выражения лица он у нее еще не видел. Вопрос, надо
полагать, был задан пренеприличнейший.
- Я женщина, - выговорила она наконец с тихим негодованием в голосе.
Но отступать было поздно.
- Они их что, в секрете держат? Я имею в виду: от женщин...
- Конечно!
Так. Ну что ж... Значит, будем вспоминать приемы капоэйры... Нет, с
металлом все-таки легче. Там хотя бы знаешь, что он не за тобой
охотится...
- Чага! А вот ты как-то говорила, что твои родственники могут принять
нас в семейство. А если не родственники? Примут?
Холодный, несколько презрительный взгляд через плечо.
- Примут. Если ты там найдешь себе женщину, а я - мужчину.
- Ясно, - пробормотал он, помрачнев. - Тогда это, конечно, не
подходит.
- Почему?
Влад резко натянул поводья. Седой оскорбленно фыркнул и остановился,
мотнув породистой головой.
- То есть как почему? - От обиды у Влада даже голос сорвался. - Да
потому что я уже твой мужчина!
Не менее резко Чага осадила Рыжую и, круто развернув, бросила ее на
Влада. Как на таран шла. Запрокинутая, оскаленная морда Рыжей и не менее
искаженное смуглое лицо Чаги. Растопыренная пятерня шарит за седлом,
вот-вот кистень достанет...
- Ты сначала у меня камни отбери! Мужчина!
Снова крутой поворот, и Чага, не оглядываясь, поехала прочь. В
прежнем направлении. Спина выпрямленная, злая.
Некоторое время Влад остолбенело смотрел ей вслед, сидя на
переминающемся, но не двигающемся с места Седом, потом осторожно
высвободил ногу из мягкого кожаного стремени и соскользнул на землю. Слабо
толкнул зверя ладонью в мощный, тщательно вычесанный бок.
- Иди, Седой, - приказал он перехваченным горлом. - Иди. Догоняй.
Повернулся и побрел в степь. Хватит. Всякому унижению бывает предел.
Да, он не мужчина. Он не землекоп, он не наездник, и голыми руками убивать
он тоже не умеет. Он просто пилот первого класса, имевший глупость
остаться в живых.
Горько скривив рот, он брел, раздвигая редкую высокую траву и жалея
только об одном, что под ногами ни одного осколка. Хотя зачем осколок? За
пазухой есть еще нож, к счастью, не выброшенный Чагой. Отойти подальше,
выпустить лезвие, а там уже металл сообразит, как с ним поступить...
Над плечом раздалось знакомое фырканье, и в шею ткнулись влажные губы
зверя. Сзади шуршала ломкая суставчатая трава и мягко ступали тяжелые
неторопливые копыта.
- Не надо, Седой, - сдавленно попросил он. - Не надо, иди.
- Влад. - Тихий голос Чаги.
Он обернулся. За ним шли оба зверя. Чага глядела с седла печально и
растерянно.
- Влад, тебя убьют.
Повернулся и побрел дальше. Трубчатые травы сами подворачивались в
руки и, если вовремя не разжать кулак, натягивались и лопались с тихим и
каким-то неимоверно тоскливым звуком.
- И меня убьют тоже, Влад.
Остановился. Постоял, опустив голову. "Сил моих больше нет, -
беспомощно твердил он про себя. - Сил моих больше нет..." Стиснув зубы,
качнулся в сторону степи.
- Влад, уходим! - Резкий, как выстрел ломающегося сушняка, окрик.
Он вскинул голову. Подавшись с седла к горизонту, Чага всматривалась
во что-то с земли не видимое. Ни на секунду не усомнившись в необходимости
приказа, Влад кинулся к Седому и прыгнул животом на седло. Ухватился за
горб, сел, поймал ногами мягкие стремена. Это не могло быть ни шуткой, ни
сложно задуманной попыткой примирения.
В степи не шутят.
19
Кажется, семейная сцена стремительно перерастала в сцену батальную.
- Йо!.. Йо!.. - Чага подгоняла и подгоняла зверей. Пригнувшись к
мечущемуся, как костер, горбу Рыжей, сунула не глядя руку в заседельную
сумку и извлекла ее уже с затянутой ременной петлей на запястье. Потом
