из рук в руки кремневое рубило и засунул в болтающийся на поясе мешочек.
Искусство пришивать к одежде карманы было здесь, по всей вероятности,
утрачено вместе с иными признаками цивилизации...
Ухватился за мощную нижнюю ветвь, влез, выпрямился, и широкая слегка
шевелящаяся листва немедленно взорвалась яростным щебетом. Многочисленные
дупла извергали еще более многочисленных серых птах, ведущих себя не
просто бесстрашно, а прямо-таки агрессивно. Придерживаясь одной рукой за
ствол и отмахиваясь другой от пернатых, Влад запрокинул голову. Что тут
рубить-то? А! Понятно. В кроне было полно засыхающих и вовсе сухих ветвей,
не иначе поврежденных металлом.
Дерево, казалось, было предназначено для лазания. Переходя с ветки на
ветку, Влад быстро очутился на одном уровне со степью. Из листвы
проглянуло небо. Влад потянул на себя сухую ветвь и, выяснив, что ее и
рубить не надо - разбита в щепы у основания, освободил и сбросил. Она
тяжко ухнула вниз, распугав пташек. Ошалело махнул сквозь крону похожий на
куницу зверек.
Надо же, какое приятное место! Век бы здесь лазал и горя не знал!
Нет, правда, зачем вообще кочевать? Почему бы не взять и не поселиться в
такой вот балке?..
Вторая ветка оказалась посложнее: высохнуть высохла, но за ствол еще
держалась крепко. Влад запустил руку в мешочек на поясе и, поколебавшись,
извлек оттуда не рубило, а нож. На всякий случай поглядел вниз. Да нет,
листва плотная, не увидит. Небо над головой тоже вроде спокойное - синее,
с легкой дымкой, без каких бы то ни было мерцающих спиральных паутин. А то
полдня рубилом махать, пальцы уродовать. Уж лучше рискнуть разок, чем
такая радость.
Влад выпустил из рукоятки лезвие и принялся кромсать твердую сухую
древесину. Даже с помощью ножа резать пришлось довольно долго. Начали
вдруг дрожать руки, прошиб пот. "А ведь тоже боюсь", - криво усмехаясь,
подумал Влад.
Наконец последний ремень высохшей до твердости камня коры был
перерезан, и в этот самый миг что-то хлестко ударило в содрогнувшийся
ствол с той стороны и взорвалось, прошив листву металлической крошкой.
Влад оступился и понял, что падает. К счастью, сухая ветвь, в которую он
вцепился мертвой хваткой, была еще не выпутана полностью из кроны.
Отчаянно ища опору, Влад дотянулся до сомнительного по прочности сучка, но
тут удар повторился. Что-то наотмашь хлестнуло по щеке.
- Влад! - Отчаянный вскрик Чаги.
Только бы не выронить нож! Эти самонаводящаяся дрянь лупит влет по
любому быстро движущемуся металлу!.. Впрочем, теперь уже выяснено, что и
по медленно движущемуся тоже... Наконец ему удалось убрать лезвие.
Рукоятка покрыта поглощающим слоем, по идее, микроголовки должны потерять
цель! По идее...
- Влад!
- Да здесь я, здесь, - бормотал он, прижимаясь к шершавому, как
пемза, стволу и ожидая третьего удара. Третьего удара не последовало, и
Влад перевел дыхание.
Идиот! Вот идиот! Комплексам ведь все равно, откуда ты такой взялся!
Или ты думаешь, они только местных бьют? Нет, уж лучше все руки кремнем
поуродовать, чем вот так... Сердце колотилось, руки не слушались, по щеке
стекало что-то горячее - то ли кровь, то ли пот, выясним внизу. Влад
кое-как отпутал и спихнул чертову сухую ветку и стал спускаться сам,
приостанавливаясь и отдыхая на каждом суку. Преодолев половину пути, он
уже пришел в себя настолько, что даже смог осознать интереснейшую вещь:
Чага впервые назвала его по имени.
Он спрыгнул вниз, коленки подвихнулись, и пришлось коснуться руками
податливой нестепной почвы. Выпрямился. Чага стояла перед ним с
неподвижным, но каким-то слегка перекошенным лицом.
- Слушай, улыбнись, - попросил он по-русски. - У тебя это так хорошо
получается...
11
Копать в самом деле не пришлось, но Влада это не выручило нисколько -
блокнота он так и не раскрыл. Пользуясь близостью ручья, Чага устроила
большую стирку и банный день одновременно.
Баня была холодная и с золой вместо мыла.
То, что Чага помешана на чистоте, Влад заметил еще давно: омовения
совершались при малейшей возможности, и каждый зверь всенепременно и
обязательно нес по два бурдюка с водой. Влад несколько иначе представлял
себе быт кочевников и, слава Богу, что ошибся...
Но черт возьми! Во-первых, тщательнейшие эти омовения съедали
последние крохи свободного времени, а во-вторых, то и дело переходили в
открытый идиотизм: Чага вполне могла заставить мыться перед рытьем окопа,
например...
Было и третье неудобство: приходилось раздеваться догола, благо хоть
по очереди. Влад не был ханжой, но на Чагу он в таких случаях не смотрел
принципиально. Этакая ребяческая форма мести: ты вот меня горбатиться
заставляешь, так я на тебя за это даже и смотреть не буду.
Зато сама Чага в этом отношении, как, впрочем, и в любом другом, вела
себя весьма бесцеремонно: могла подойти, не скрывая интереса, оглядеть
оценивающе... Влада это бесило, он отворачивался, заслонялся, а однажды,
не выдержав, попросил удалиться. Чага приподняла брови и молча выполнила
просьбу.
- Бойся женщину улыбающуюся, - сварливо бормотал Влад, вымывая из
волос золу вместе с крупинками песка.
Песок-то откуда? Он ухватил двумя пальцами одну из песчинок и, промыв
глаза, посмотрел. Крупинка была металлической. Микроосколок. Ну правильно,
тогда, на дереве, два раза с головы до ног осыпало. Полна голова металла.
Минутку-минутку... Выпрямился в озарении. Так вот они, выходит, от
чего отмываются! Наивные...
- Чага!
Она оглянулась. Не стесняясь на этот раз своей наготы, Влад шагнул
навстречу, протягивая на ладони блестящий кристаллик.
- Мы что, из-за этого все время моемся?
У Чаги расширились зрачки, и она резко ударила его по руке.
Влад засмеялся.
- Да что ж вы тут все такие запуганные? Чага! Не лоцируется такая
крошка, понимаешь? Не видит ее металл! Маленькая слишком!
И хотя высказывание содержало больше русских слов, чем местных, общий
смысл его Чага, кажется, уловила.
- Не надо больше, - выговорила она, глядя ему в глаза чуть ли не с
ненавистью. Повернулась, ушла к стреноженным зверям и до самого вечера
общалась в Владом одними лишь отрывистыми распоряжениями. На вопросы не
отвечала.
Он и сам понимал, что проштрафился, и с вопросами особенно не лез. И
только вечером, когда балку залили влажные сумерки и Чага по обыкновению
погасила костер, Влад не выдержал.
- Чага, - сказал он. - Вечер. Холодно.
Присев на корточки, она добивала последние угольки. После купания
Влада слегка знобило, подстилка и одеяло кололись немилосердно - кошма...
- Костер, - еще раз попытался он. - Гасить. Зачем?
Она медленно повернула голову. Лицо смыто сумерками: то ли еще
сердится, то ли нет, не поймешь.
- Металл, - нехотя пояснила она. - Увидит.
О Господи, опять металл! Здесь-то он при чем? Хотя... Влад тихонько
присвистнул и задумался. То, что микроголовки реагируют на инфракрасное
излучение, факт достоверный. Уж кому-кому, а Владу-то это известно
доподлинно - при посадке его клюнуло именно в дюзу. Значит, что же это
получается? Днем степь нагрета, и костер для металла как бы трудно
различим... Да что за бред! Температурный перепад между днем и ночью от
силы градусов десять. Да реагируй металл на огонь, он бы эти костры щелкал
в любое время суток!..
Сказать ей? Да нет, не стоит. Хватит на сегодня просветительской
деятельности, а то уже не по руке - по физиономии схлопочешь...
Кстати, не исключено, что все эти возведенные в закон нелепости -
просто-напросто тяжкое и бессмысленное наследие гражданской обороны:
дезактивация, дегазация, светомаскировка... Паническая боязнь
микроосколков, бесконечное вычесывание зверей, бесконечные омовения,
гашение костров на ночь...
Вечер кончился. В балку хлынула чернота, рваные пробоины в листве
залило густой синевой. Металлически блеснули звезды. Из темноты слышалось
сопение зверей да шорох раскатываемой кошмы - Чага устраивалась на ночлег.
Спокойной ночи здесь друг другу желать не принято...
Так что же мы сегодня выяснили? На собственной шкуре и рискуя жизнью.
Сверкающая паутинчатая спираль в небе - это, несомненно, локатор. Об этом
даже туземцы знают. "Металл смотрит". Черт, а ведь Бальбус не раз засекал
эти штуки с орбиты, только называл их "одуванчики". Между прочим, если
сверху, то очень похоже. Что еще? Лезвие ножа весит примерно полсотни
граммов. Будем это пока считать минимальной массой, на которую реагируют
микроголовки... Еще они способны, прошу отметить это особо, наносить не
только массированные, но и одиночные удары, причем по малоскоростным
целям. Если бы не ствол дерева, башку бы снесло наверняка...
Вверху, простреленная навылет несколькими звездами, шуршала невидимая
листва. Хорошее место эта балка. Ночью в ней, правда, сыровато, зато
днем... И вид у нее какой-то обжитой: пятно от костра только одно, и тропа
к ручью одна, а могли бы запросто все папоротники вытоптать. Сверху
срубленные ветки должны падать - убраны... И мошки на удивление мало. Ну
это, верно, пернатые постарались, вон их здесь сколько! А может, просто не
сезон.
Все-таки во всем нужна система. Давай-ка вспомним, что вообще
известно о металле. Об этих самых разрегулировавшихся микрокомплексах. Или
даже не так! Что о них неизвестно? На кой дьявол вообще Земля гонит сюда
экспедицию за экспедицией? Короче говоря, что необходимо выяснить?
Значит, во-первых, кто и где их производит? Не могут же они
произрастать сами по себе, хотя, кажется, была и такая гипотеза... Из чего
производит, понятно. Из осколков. Больше, кажется, уже не из чего. Есть
снимки так называемых накопителей - этаких членистоногих механизмов,
которые эти осколки собирают. Кстати, по накопителям металл гвоздит с
особым усердием, что, впрочем, вполне естественно - масса у них
порядочная. Так вот, откуда они берутся и куда потом деваются?.. Вздуть бы
сейчас костерок и расписать это все в блокнотике, по порядку... Стоп! О
чем-то он хотел спросить Чагу. Не о металле, а о чем-то таком... А!
Вспомнил...
Влад прислушался. Из темноты доносилось еле слышное ровное дыхание.
Кажется, не спит. Или спит?
- Чага, - шепотом позвал он.
Легкое дыхание пресеклось. Значит, не спит.
- Чага! Зачем кочевать? Жить. Здесь. Долго.
Несколько секунд тишины - и негромкий усталый вздох.
- Нет. Долго нельзя. Ночлег для всех.
Ему показалось, что голос у нее какой-то разочарованный.
12
А наутро в Чагу словно вселился бес. Такое впечатление, будто она
старалась расквитаться за опрометчиво потраченную улыбку. Начала с того,
что, найдя в вычесанной шерсти еще одну крупинку металла, сожгла весь тюк.
Влад чуть не поседел, глядя, как она уничтожает его недельный труд. В
первый раз сорвался, перешел на крик, но Чага только сверкала на него
просветлевшими от бешенства глазами и с каким-то особым извращенным
занудством выговаривала это свое "надо".
Потом сорвала с места, скомандовала свернуть лагерь, повела в степь,
хотя вчера еще говорила, что в балке они пробудут дня два. В общем, вожжа
под хвост попала...
Чага и сама не понимала, что с ней такое происходит. Дело было даже
не в сегодняшнем настроении и не в злости на бестолкового, вскормленного
металлом спутника. Пока она кочевала с семейством, для нее не было большей
радости, чем назло Матери нарушать тайком многочисленные общеизвестные
