придумал!.. Может, ей вообще на меня наплевать! Ну купалась при мне
нагишом, ну и что? Может, здесь так принято!.. А, ладно! В крайнем случае
изуродует. Кистенем своим..."
Взбодрив себя этим сомнительным рассуждением, Влад тихонько снял с
колышков три петли и приподнял край полога. Черно, как в могиле. Тогда он
снял все петли, до которых мог дотянуться, и откинул полог на бруствер.
Обильный звездный свет пролился в неглубокую прямоугольную яму. Чага не
спала. Она лежала на спине, угольно-черные глаза были широко раскрыты.
- Чага, - растерянно сказал Влад. - Это я...
16
Нет-нет, все было замечательно, но... Чага отнеслась к его визиту
как-то уж очень спокойно. Ошарашивающе спокойно. Как будто они уже лет
десять состоят в законном браке и делят ложе (в смысле кошму) еженощно.
Влад даже был слегка разочарован: все-таки под обстрелом полз, рисковал...
Полог они оставили раскрытым и теперь лежали рядом, глядя в тихое
звездное небо.
- Чага, а почему ты кочуешь одна? - шепотом спросил Влад.
Она, как всегда, ответила не сразу.
- Металл убил всех, - услышал он наконец ее ровный негромкий голос.
- Да нет, Чага! - Влад приостановился, подыскивая слова. - Он убил их
потом. А когда я прилетел, ты уже была одна. Почему?
На этот раз молчание было продолжительнее.
- Меня оставили в степи, - глухо сказала Чага.
- Оставили в степи? А что это значит? Расскажи.
И она стала рассказывать, отрешенно, с легкой грустью в голосе,
словно речь шла не о ней, а о ком-то другом. И все же несколько раз что-то
сдавливало ей горло: когда пришлось признаться, что она дважды
прикоснулась к металлу, и еще когда говорила о Стрые, не решившемся
переступить черту...
Влад слушал ошеломленно. Многое в рассказе было непонятно, но суть он
уловил. Боже мой, изгнанница, бунтарь!.. Брала металл голыми руками!.. Ну
вот хоть убей не мог он себе представить Чагу в этой роли!
- Чага, - растерянно сказал он, когда история кончилась. - Ты
говоришь: если бы мы не нашли друг друга...
- Меня бы убил первый встречный, - тихо подтвердила она.
- Сталь разящая! - еле вымолвил Влад. - Слушай, как хорошо, что этим
встречным оказался я!
- А тебя бы убил металл, - еще тише добавила она.
- Конечно! - с чувством подтвердил Влад. - Если бы ты тогда не выбила
у меня из рук... ту штуку. Спасибо!.. - Он помолчал, кашлянул. - Слушай, а
Мать... Она что, твоя родная мать?
- Нет. - Кажется, Чага улыбнулась. - Она была Мать семейства. А мне
доводилась... - последовало незнакомое слово, означавшее, по всей
видимости, степень родства.
"А ведь и впрямь пошел у меня язык! - с некоторым удивлением отметил
Влад. - Болтаем вовсю..."
- Чага, - осторожно начал он. - А почему ты сейчас так боишься
металла? Я знаю, бояться надо, но... не так же! Вот ты сказала: ты дважды
к нему прикоснулась, и что?
- Меня оставили в степи, - напомнила Чага. Голос ее снова зазвучал
глуховато.
Влад рассмеялся.
- Глупая! Хорошо, что оставили! А иначе он бы убил тебя вместе с
ними!..
Чага вздохнула и не ответила. Однако полог уже натянуть не требует.
Значит, сдвиги есть...
Снова почувствовав желание, он повернул ее к себе лицом и, умудренный
опытом, нежно взял губами мочку уха. В прошлый раз он начал было с поцелуя
в губы, за что немедленно получил легкую, но звонкую затрещину.
Выяснилось, что так здесь не принято. Развратник!.. Слава Богу, все
остальное было в точности как на Земле...
...Потом они снова отдыхали от любовных (супружеских?) ласк, и уже
наплывала дремота, когда Влада посетила внезапная и несколько обидная
мысль: а почему Чага, в свою очередь, так ни о чем его и не спросила? Нет,
право, это было даже как-то оскорбительно... Неужели вот так просто
возьмет и уснет?..
Он повернул голову и увидел, что Чага по-прежнему лежит на спине и
смотрит в небо. Потом что-то вдруг изменилось в ее взгляде. Влад тоже
невольно поднял глаза, и сердце екнуло: по ласково мерцающему небосклону
ползла наискосок тяжелая крупная звезда. Значит, еще не стартовали...
- Чага, - позвал он. - Видишь?
- Да.
- Я прилетел оттуда, Чага, - проговорил он, чувствуя, что хрипнет.
Казалось, она не услышала. Удивленный ее равнодушием, Влад
приподнялся на локте, всмотрелся в тронутое обильным звездным светом лицо
и понял, что Чага лежит, буквально помертвев от страха. Наконец медленно
повернула голову.
- Никому не говори... - произнесла она с тихой угрозой, и у Влада по
спине побежали мурашки.
- Я... - растерялся он. - Только тебе... А почему?
- Убьют, - последовал мрачный ответ, и Чага снова стала смотреть на
неторопливо переползающую звезду.
- А... за что?
Чага молчала. Потом все-таки ответила через силу:
- Бегущая звезда. Когда она появляется, где-нибудь падает стальная
птица... Никому не говори. Узнают - убьют.
Та-ак... Влад, слегка потрясенный, опустился на место. А туземцы-то,
выходит, очень неплохо информированы... Бегущая звезда, стальная птица...
Однако позвольте! Что значит узнают - убьют?.. А сама она разве не знает?
Не убила же...
- Хорошо, Чага, - покорно сказал он. - Я никому не буду говорить...
Но с тобой-то я могу об этом?..
- Со мной - да, - нехотя согласилась она.
Грузная звезда подползала уже к краю чернеющего бруствера.
- А знаешь, что это? - спросила он.
- Металл, - равнодушно отозвалась Чага.
Влад поперхнулся.
- М-металл... - вынужден был согласиться он. - Но это совсем другой
металл! Он не убивает. Он служит людям. Там есть люди, Чага. Много людей.
Таких, как я...
Звезда уже скрылась за кромкой развороченного бруствера, а Чага все
молчала.
- Там хорошо? - неожиданно спросила она, глядя в мерцающую бездну.
- В моем мире? - уточнил Влад. - Да, Чага. Там хорошо.
Она снова повернулась к нему, и в голосе ее прозвучало какое-то
совершенно ребяческое изумление:
- Если там хорошо, зачем вы летите сюда?
- Зачем? Да ради вас!
- Ради кого? - Она в самом деле не понимала.
- Ради тебя, - сказал Влад. - Ради твоих близких. Ради всех людей.
- Ради моих близких? - Она пристально всмотрелась в его лицо.
Пристально и тревожно. - Ради Стрыя? Ради Колченогой?
Влад понял наконец, о чем она, и его обдало жаром.
- Видишь ли, Чага... Любой эксперимент всегда бывает чреват... э... -
с запинкой проговорил он по-русски и стал думать, как бы это теперь
перевести.
"Какой-то совершенно дурацкий разговор", - растерянно подумал он, так
и не справившись с переводом.
- Пойми ты! Мы остановим металл! Он не будет летать над степью!
Чага вздохнула.
- Если бы он не летал над степью, - сообщила она, - людей бы уже не
было.
- Не понимаю! - сердито сказал Влад. - Объясни.
Чага молча смотрела в небо. Потом губы ее шевельнулись, и она
заговорила нараспев:
- Мужчины шли по степи, и в руках у них было оружие. Они убивали друг
друга, они убивали детей и женщин, они убивали зверей. А металл смотрел,
как они убивают, и видел, что скоро людей не останется вовсе. Он
исполнился жалости к людям и восстал на мужчин - быстрый, светлый, разящий
без промаха. И мужчины сказали: "Выроем прямые ямы и скроемся в них от
металла". И они вырыли прямые ямы, но металл поражал их и в ямах, падая
сверху. Тогда мужчины исполнились страха и спросили металл: "Что нам
делать?" Он ответил: "Бросьте оружие, и тогда я не стану поражать вас в
укрытиях. Буду лишь поражать, пролетая над степью, чтобы люди боялись и
помнили..." И мужчины бросили оружие...
Влад был ошеломлен. Фольклор! Фольклор, посвященный металлу!..
Конечно, сказание на добрую треть состояло из слов совершенно незнакомых,
но в целом смысл был ясен. Война, в процессе которой и вышли из-под
контроля противопехотные комплексы... Завтра надо будет попросить Чагу,
чтобы повторила, а он запишет...
Ах, блокнотик, блокнотик, на сколько же тебя хватит!..
17
По правде говоря, Влад надеялся, что после этой ночи характер Чаги
хоть немножко смягчится. Ничуть не бывало! Вид праздношатающегося Влада
приводил Чагу в неистовство, и на бывшего пилота первого класса начинали
обильно сыпаться распоряжения, указания и наряды на работу. Однажды она
даже попыталась усадить его за веретено и отказалась от своего намерения,
лишь убедившись в полной бездарности Влада. Блокнота при ней лучше было и
не доставать...
А Влад ничего не понимал да и не понял бы, наверное, попытайся она
ему все объяснить.
Встреча с людьми застала Чагу врасплох - лишь тогда она осознала, что
все долги семейства лежат теперь на них двоих. Конечно, с таким зверем,
как Седой, их примет любой сородич. Но если уцелело достаточно много
родственников Калбы по мужской линии, их с Владом просто не осмелятся
принять. И где уверенность, что никто не попытается поступить с ними, как
Стрый поступил с семейством Калбы?..
А Влад только поглядывал удивленно, когда она внезапно меняла маршрут
или, скомандовав остановиться, выходила на вершину холма, пристально
оглядывая окрестности.
Однажды, завидев в небе тяжелый черный дым, он поднялся за ней на
пригорок. Горела роща. Причем как-то странно горела - сразу с трех сторон.
- Металл поджег? - с пониманием спросил Влад.
- Нет, - сказала Чага. - Люди.
- Подожгли рощу?
Чага с досадой тряхнула выгоревшей, неровно подрезанной гривкой.
- Кто-то прячется, - хмуро пояснила она. - Выживают огнем...
- Изгнанника? - спросил Влад, чувствуя, как омерзительная слабость
раскатывается от живота к коленкам.
- Не знаю, - сказала Чага. - Может быть, и хищника...
Они положили зверей в пышно разросшемся желто-зеленом кустарнике и
спрятались сами.
- Слушай, Чага, - прямо спросил Влад, - ты кого больше боишься:
металла или людей?
- Тебя, - бросила Чага, не оборачиваясь.
Влад неуверенно хихикнул. Вот уже и первые проблески юмора
пробиваются. Так, глядишь, скоро и анекдоты начнем друг другу
рассказывать: "Сидят в горящей роще два изгнанника. Вот один и говорит
другому... то есть другой..."
Продолжения анекдота Влад придумать не смог, да и не успел бы. Глухо
грянули копыта, воздух вспороли визжащие, как металл, крики, и ложбинка
ожила. Мимо них огромными прыжками пролетело поджарое и, несомненно,
хищное существо, похожее на гепарда с волчьей мордой, нагоняемое храпящим,
роняющим пену зверем. Сламывающиеся в суставах мощные ноги метались, как
рычаги, в каждом копыте - смерть.
Пятнистый хищник шарахнулся, уворачиваясь, и в этот миг на спину ему
с маху бросился всадник. Мужчина. Они покатились, путаясь в редкой высокой
траве, взметнулись жилистые пятнистые лапы с жутко растопыренными когтями,
и пронзительный крик боли (не поймешь, звериный или человеческий) ошеломил
Влада. Чага, бледная, с искаженным лицом, раскинув руки, зажимала храпы
обоим залегшим животным и торопливо шептала какие-то шепелявые звериные
слова, видимо, упрашивая Седого и Рыжую не подавать голоса, не затрубить в
ответ.
Вопль оборвался, трава шевельнулась в последний раз, и из нее
поднялся победитель в разорванной куртке. Лоб у него был рассечен,
улыбающееся лицо заливала кровь. Он нагнулся и рывком вскинул на плечи
пятнистую тушу с длинными болтающимися лапами. Всхрапывая и косясь на
убитого хищника, возвращался взбудораженный кровью зверь.
Охотник перекинул тушу между горбом и мощной шеей животного и вскочил
