Борейко вместе с Любимовым и Блохиным начал срочную переделку орудий
для стрельбы под большим углом возвышения. Когда несколько орудий было
готово, поручик Любимов предложил произвести пристрелку орудий.
- Нет, дорогой поручик, - хитро прищурил глаза Борейко. - Сделаем это
неожиданно. Немец не подозревает, что мы сможем обстрелять станцию,
повредить пути. Он спокоен. Я поднимусь на аэростате, все хорошенько
рассчитаю, и тогда ударим. А пока вести наблюдение с вышки.
Немцы действительно не догадывались о грозящей им опасности, спокойно
делали свое дело. Они передвигали платформы с осадными орудиями на новый,
только что готовый участок дороги. Борейко видел, что работали они
посменно, без перерыва, энергично, и, дело быстро подвигалось.
Первого августа день выдался солнечный и жаркий. С самого утра во
многих местах крепости начались торжественные богослужения по поводу
церковного праздника - первого спаса.
Борейко в этот день, как всегда, на рассвете был уже в воздухе. В
двенадцать часов он начал обстрел намеченного участка немецкой обороны. Он
видел, как после первых выстрелов забоспокоились, забегали немцы. Снаряды
упали сразу около свеженькой, аккуратно сделанной насыпи. Борейко уточнял
данные стрельбы. Теперь снаряды ложились близко к цели. Вот один ударил по
насыпи, разворотил рельсы, платформа накренилась, и огромное тело пушки,
потеряв устойчивость, медленно заскользило к краю.
- Молодцы, ребята! - закричал Борейко в телефон. - Еще прибавьте
огня!
Борейко увидел, как один за другим снаряды ударили почти в одно место
по насыпи. Платформа накренилась еще больше и, наконец, увлекаемая
тяжестью падающей пушки, полетела под откос...
ОБстрел продолжался более тридцати минут. Было разбито полотно
железной дороги и выведены из строя еще две пушки. Растерявшиеся немцы не
сразу ответили на артиллерийскую атаку русских. Заметив поднимающийся в
воздух немецкий самолет, Борейко дал команду опускать аэростат.
- А ну-ка, братцы, теперь прячься поскорее, - зычным голосом
распорядился Борейко. - Сейчас немец со злости даст жару. Задали мы ему
работенки.
Борейко тут же послал связного в штаб крепости с просьбой прекратить
богослужение на открытой местности ввиду возможного огня противника. Но
богослужение продолжалось.
Немцы начали систематический обстрел всего сектора. Крупнокалиберные
снаряды били по укреплениям русских, выводя из строя замаскированные
пушки, бетонированные укрытия.
- СИлен, стервец, - качал головой Блохин. - Эдак мы недолго высидим
тут, одолеет...
На открытой небольшой площадке, окруженной деревьями, шла праздничная
служба. Попа, облаченного в светлые, сверкающие на солнце ризы, окружала
толпа солдат. Коленопреклоненные, они истово молились. Когда начался
немецкий обстрел, солдаты, тревожно оглядываясь, пытались потихоньку
убежать в укрытие.
Громкие голоса попа и дьякона тоже потеряли свою силу. Поп испуганно
посматривал в сторону вражеских позиций и часто крестился. Вдруг
крупнокалиберный снаряд с воем врезался в гущу молящихся, положив на месте
попа с причетником и около двадцати солдат. Уцелевшие, с тяжелыми
ранениями, проклиная немцев и всевышнего, поспешно убрались в укрытия.
Наблюдения дальнейших дней подтвердили предположение Борейко:
близился штурм крепости. Немцы за последнюю неделю удвоили число батарей,
приблизили свои пехотные окопы к крепостным, подтянули хорошо
замаскированные сверхтяжелые батареи.
- Ну с чем воевать прикажете? - негодовал Борейко, когда на форт
прибыл Качиони. - Вот они обстреляют из осадных батарей, и все наши
укрепления полетят насмарку.
- Да, положение у нас тяжелое. Придется перебираться в цитадель. Но и
там продержимся недолго. Это ясно...
Все говорило за то, что немцы готовятся к штурму.
Под вечер они начали сосредоточенный обстрел форта номер три
ПОмехово.
Борейко по телефону справился у Потапова, что происходит на
второлитейном форту. Полковник ответил кратко:
- Дело плохо. Форт обстреливают сорокасантиметровыми снарядами,
которые пронизывают все бетонные сооружения до фундамента и все сносят на
своем пути.
- У нас форты тоже чуть держатся. Промежуточные батареи наполовину
разрушены, прожекторы все сбиты, пехота бежит. Необходимо ваше присутствие
здесь, - ответил Потапову Борейко.
Полковник обещал с темнотой прибыть в район расположения резерва
переднего края обороны.
Форт 17 молчал. Простым глазом было видно, что тыловые казармы и
капониры форта превращены в груду развалин, рвы засыпаны, конрэскарпные
галереи разбиты. тем не менее сверх тяжелая осадная артиллерия продолжала
добивать эти развалины.
Вскоре немцы почти полностью разрушили промежуточные батареи.
Пришлось их оставить. Фактически перед осадной немецкой армией больше не
было препятствий, но немцы, не зная этого, не рисковали идти на штурм:
опасались излишних потерь.
Одновременно осадные батареи вели сосредоточенный огонь по цитадели
крепости. Издали было видно, как над ней беспрерывно вздымались к небу
огромные черные столбы.
9
С темнотой в сектор Потапова подошли пехотные подразделения на
подкрепление остатков пехоты. С ними прибыли и две легкие батареи в
упряжках. Их задачей было противодействовать прорыву немецкой пехоты за
линию пеередовых фортов. Вскоре появился и Потапов.
Вместе с Борейко и прибывшими пехотными начальниками полковник
наметил линию обороны на случай занятия немцами передовых фортов сектора.
Около полуночи прибыл на командный пункт Борейко и Качиони. Он
сообщил, что уже двое суток свярхтяжелая немецкая артиллерия ведет
сосредоточенный огонь по цитадели. Крепостной собор дал возможность быстро
и точно пристреляться к штабу. Один из снарядов угодил прямо в церковь.
Там шла соборная служба чуть ли не всего духовенства крепости.
ПРи взрыве снаряда погибло больше двадцати священников, остальные
были тяжело ранены или контужены. Когда об этом доложили коменданту, он
проговорил:
- Сами виноваты, не сумели у господа бога вымолить покровительства и
защиты. Значит, такова воля божья!
Штаб крепости поместился в самые глубокие подземелья, но и они
постепенно обрушивались от попадания сорокасантиметровых снарядов.
- Генерал Карпов тоже был контужен в церкви, но некоторое время
держался на ногах и продолжал командовать, а затем у него закружилась
голова, он прилег на кушетку и незаметно для окружающих тихо умер. Я
вступил в командование всей артиллерии крепости...
Когда Блохин вошел в казарму, солдаты еще не спали. Тяжелый, спертый
воздух плохо убранного помещения ударил в нос. Блохин остановился в
дверях. Большая, сумрачная, с тяжелыми сводами комната. В переднем углу
икона, освещенная тусклыми светом лампадки. Солдаты сгрудились в одном
месте, около Николки Кирсанова, маленького, худощавого солдата-пехотинца.
По всему было видно, что шел крупный разговор. Лица солдат были
разгоряченные, красные. Громкий разговор мгновенно смолк - все повернулись
в сторону Блохина.
- А-а... начальство пришло, его превосходительство генерал-адъютант.
- Николка Кирсанов, осторожно ступая по каменному полу казармы, подошел к
Блохину, остановился, подбоченясь и зло уставившись в него глазами.
За ним двинулись солдаты.
- Какой там адъютант, - махнул рукой Блохин. - Ты что, рехнулся?
"Никак, бить собираются, - мелькнуло у него в голове. - Интересно, за
что бы это?" Блохин смело шагнул вперед к своим нарам, - солдаты было
расступились, но тут же полукольцом двинулись за ним.
- Ты хвостом не крути, ты прямо скажи. Если будешь доносить,
пристукнем, не пикнешь...
Побелевшие от злости глаза Николки, не мигая, смотрели на Блохина.
- Объясни сначала, в чем дело. Чем я вам не угодил? Что я, не ваш
брат солдат? Пять лет в Порт-Артуре мне морду били, да тут на брюхе всю
Восточную Пруссию прополз. свой я, братцы, не сумлевайтесь.
Солдаты недоверчиво смотрели на него, некоторые отошли.
- А, черт с тобой, - Николка плюнул на пол, - только знай, мы тебя
упредили: будешь трепать языком - простишься с жизней. Братцы, - горячо
зашептал он, обращаясь к солдатам. - Вы посмотрите, что деется кругом.
Немец несколько дней лупит без передыху, начисто смел, как языком корова
слизала, передовые укрепления, форты взял... Чуть поднатужится, и нам
крышка. А генералы наши только и знают, что жрут да водку хлещут, да грехи
замаливают... Разве ж так воюют? Нет, вы как хотите, а я сдыхать не
согласный...
- Ты не крути, ты толком говори, что делать-то? - раздавались голоса
солдат.
- А очень просто, - живо откликнулся Николка. - К немцу идти, вот
что. В плен. Пущай генералы сами воюют... Только мы не глупее их...
- Дело говоришь, - поддержал его бородатый, с черными цыганскими
глазами солдат. - Сговорились бы все солдаты да дали бы деру с форту -
глядишь, и войне конец.
Блохин подошел к солдатам, присел рядом на нары, закурил,
- Ну, что скажешь? - миролюбиво посмотрел на него Кирсанов. -
Слыхать, ты питерский рабочий, грамотный.
- Ну, коли ты добром спрашиваешь - скажу. Не гоже в плен бежать. Не
шуми, послушай лучше. Уж ежели давать деру, так домой, до деревни
подаваться, да винтовочку с собой прихватить. Пригодится. Нам еще, братцы,
земельку нужно будет у помещиков позабирать. Слыхали о таком?
- Слыхали, - опять заговорил черноглазый. - Только нам это не
сподручно. Далеко, да и время еще не приспело. А тут погибель надвигается.
Начальству что - сел на ероплан, и дома. Да денежки с собой прихватил. Вон
как Хатов. Комендант распорядился деньги раздать по солдатам из казны,
потому как видит, конец подходит. А Хатов с чиновниками из казначейства
чемоданы нагрузили, на воздушный шар - и поминай как звали. Мы вон с
Кирюхой, - черноглазый показал на молодого голубоглазого солдата, - шар-то
помогали снаряжать.
- А про деньги откуда знаешь? - спросил Блохин.
- В наряде был, помещению убирал в штабе. Ну и услыхал. Там
переполох. Одни клянут, а у других слюнки текут. потеха!
- Дела...
- Я знаю, на форту семнадцатом солдаты порешили перейти к немцу. И
ждать нечего. Глядишь, завтра на штурм полезет. Тогда уж пощаты не жди, -
горячо поглядывая глазами, сказал Кирсанов.
"Вот так скоро и по всей армии пойдет, - думал Блохин, посматривая на
солдат. - Озлобился народ, натерпелся... А главное, вдруг понял, что не за
кого кровь свою проливать. И смелость появилась. Да с таким народом многое
можно сделать!.."
На рассвете был получен приказ штаба крепости выбить немцев с фортов.
Решено было контратаковать врага на участке фортов N 17 и 17-бис. Общее
командование было возложено на Потапова.
С первыми проблесками зари пехота должна была двинуться в атаку.
Подавая подчиненным личный пример, Потапов пошел впереди полка. Пройдя
сотню шагов, он остановился. Солдаты не двинулись с места.
- Не срамите, братцы, меня старика! Пусть за мной идет только тот,
кто хочет. Я один пойду в атаку на немцев, погибну у них на штыках, но
позора не переживу. - И Потапов бросился в сторону немцев.
Многие солдаты на этот раз последовали за ним. Молодые, быстроногие,
они скоро обогнали своего командира и с винтовками наперевес кинулись на
немцев. Потапов воспрянул духом и, крича из последних сил, поспешил за
солдатами. И тут произошло то, чего никак не ожидал полковник. Подбегая к