еще лавку открыл, лес купил, заводишко строить хочет, спирт гнать...
И опять слышится тихий, с хрипотцой, голос Блохина:
- ... кто наш главный враг? Немец? Как бы не так! Это офицерье нам
голову задуривает. Наше дело ружья в другую сторону повернуть и по ним по
самим ударить. Вот это было бы правильно!..
А небо все темнеет и темнеет, будто опускается ниже к земле. Тихо.
Лошади тяжко вздыхают, как люди. Будто и не война, а так, собрались мужики
в ночном и сидят, толкуют о своих бедах и заботах.
К утру, когда с востока зарозовело небо, батарею подняли по тревоге
на погрузку. Снова замелькали железнодорожные столбы, будки.
В Варшаву эшелон прибыл на рассвете. Состав поставили в один из
отдаленнейших от станции тупиков. Борейко отправил Зуева к дежурному
коменданту станции, чтобы выяснить, когда эшелон двинется дальше. Вася
нашел комнату дежурного по станции коменданта. Сидя за столом, он спал,
положив на руки голову. Даже громкие звонки многочисленных телефонов не
могли его разбудить. Зуев понял, что комендант страшно устал и,
воспользовавшись минутой относительного покоя, заснул. Вася решил
подождать, пока комендант проснется. Прошло минут десять, пока наконец
отчаянный трезвон телефонов разбудил коменданта. Он зевнул, протер глаза и
уставился на стоявшего перед ним Зуева.
- Ты ко мне? - справился комендант. - Из какого эшелона и по какому
поводу?
- Из эшелона номер 1117 тяжелой батареи. Прислан к вам, вашбродие,
узнать, когда нас отправят дальше, - пояснил Зуев.
Комендант посмотрел на разграфленный лист, поводил пальцем по бумаге
и произнес:
- Вы отправляетесь через полчаса.
- Мы стоим на 38-м запасном пути. Оттуда не так скоро выберешься на
главный путь к выходу со станции, - доложил Зуев.
- Как - на 38-м запасном? - удивился комендант. - Вы должны
находиться на 6-м пути. Оттуда прямой путь к выходному семафору. Какие
идиоты загнали ваш состав в этот тупик?
- Не могу знать! - коротко отозвался Зуев.
Комендант схватил один из телефонов и начал кого-то ругать, грозя обо
всем пожаловаться начальнику военных сообщений. Поругавшись вдосталь по
телефону, комендант предложил Васе подождать несколько минут, пока ему
дадут точные указания о времени отправки эшелона.
- Понял, братец ты мой? - обратился прапорщик к Зуеву и тут только
заметил канты на его погонах. - Извините, господин вольноопределяющийся!
Со сна сразу не разобрал, с кем имею честь говорить. Вы студент?
- Так точно, вашбродие, студент четвертого курса Петербургского
технологического института.
- Без пяти минут инженер. В батарее-то что вы делаете? -
поинтересовался комендант.
- Состою в команде разведчиком, вашбродие.
- Вы из Остороленки? В Восточной Пруссии были?
- Так точно, под Ортельсбургом, Щепанкеном и Бишофсбургом. Попал в
окружение, видел, как сдавался в плен генерал Клюев.
- А Самсонова не видели, случайно?
- Никак нет, не пришлось.
- Вчера по селектору мне передавали из Остроленки, что нашли его тело
в каком-то лесу. Он застрелился. Говорили, что его опознала жена по меткам
на белье и по какому-то шраму на спине. Немцы тело его с воинскими
почестями передали нашим частям.
- Фасонистый был генерал Самсонов? - полюбопытствовал Зуев.
- Совсем нет! Простак, никакого в нем генеральского гонора не было!
Был он у нас всего недели две назад проездом на Млаву. Возмущался, что его
армию гонят в наступление, когда она еще не закончила мобилизацию,
протестовал. Но его и слушать не стали. Наступай, да и только, коль
французы приказали. Ну и пошла армия в наступление, не имея даже ружейных
патронов и снарядов в нужном количестве. Солдаты дрались, как львы,
несколько раз немцев били в пух и прах, а без еды, фуража и патронов
должны были отступать. Солдат жалко, сколько их зря погибло! Что генералы
в плен посдавались, так это в порядке вещей. Знаете, как в тылу говорят:
как немец наступает, солдат его грудью встречает и немец пятиться назад.
Зато как только наши генералы узнают, что немец наступает, бегут без
оглядки, куда глаза глядят или сдаются в плен. В плену-то отсидятся до
конца войны. Станут мемуары писать в свое оправдание, - неторопливо
рассказывал словоохотливый комендант.
- А на юге что делается? - полюбопытствовал Зуев.
- Покажите-ка, молодой человек, ваши документы, а то разболтался я с
вами, а вы, быть может, нарочно подосланный ко мне шпион, - сообразил
наконец комендант.
Зуев предъявил документы и ответил на вопросы: какая батарея, куда
едет. Комендант успокоился и продолжал:
- На юге тоже дело дрянь! Бьют нас австрияки и думать не дают. Под
Замостьем, Томашевом и Красноставом разбили армию барона Зальца. Захватили
станцию Травники неподалеку от Люблина и перерезали к нему дорогу. Правда,
мы туда нагнали много войска, и все самого отборного - гвардию, гренадер,
третий кавказский корпус. Да я сейчас узнаю, что там делается. - И
комендант позвонил в управление местных сообщений. - Можно напрвлять
эшелоны до Люблина? Можно! Значит, Травники уже освобождены и прямое
движение восстановлено. Сейчас отправлю туда тяжелую батарею. - Он
повернулся к Зуеву: - Можете отправляться в батарею. Через полчаса эшелон
уйдет. Счастливого вам пути, побед и одолений! А то срам да и только: даже
австрияки по заднице надавали! А все почему? Кто командует в Пруссии - фон
Ранненкампф, а под Люблином - барон Зальц да фон Эверт, да фон Плеве. Тут
и воюй с немцами русский человек, ежели тебя против немцев в бой ведут те
же немцы. За все это наш солдат расплачивается своей головой. Главное - на
наших немцев оглядывайтесь! А на солдатика надейтесь, никогда в бою
хорошего начальника не подведет!
Комендант пошел проводить Зуева до самого эшелона, который уже
перевели на 6-й путь.
- Как его фамилия-то? - поинтересовался Блохин, выслушав рассказ
Зуева о встрече с комендантом.
- Подгузников.
- Подгузников? - рассмеялся Блохин. - Наверное, чистокровный русак.
Немец в жизнь не стал бы носить такую страмную фамилию. А наш брат все
снесет. В общем, хлопец он, видно, не вредный, этот комендант. Он теперь
тебе вроде приятеля стал, коль столько растабарывал с тобой по-простому.
Вскоре эшелон тронулся.
21
В Люблин прибыли на вторые сутки ночью. Батарее было приказано
немедленно сгружаться и с рассветом выдвинуться на фронт. Оставив
Трофимова на разгрузке батареи, Борейко вместе с Зуевым отправился на
розыски штаба, чтобы получить дальнейшие распоряжени командования.
Несмотря на ночь, город не спал. Многочисленные штабы заняли чуть ли
не половину зданий города, но никто толком не знал, кому же придается
тяжелая батарея. Старшие артиллерийские начальники обеими руками
открещивались от тяжелой батареи, откровенно говорили:
- Кто ее знает, какой от нее прок в бою! Пожалуй, одно только
беспокойство. Потеряешь тяжелую пушку - голову с тебя снимут. Лучше, чтобы
их совсем не было.
Хоть и недолюбливал Борейко гвардейцев, называя их петушиным войском,
годным только для парадов, но тут рискнул обратиться к ним. И правильно
сделал. Молодые гвардейские генералы оказались меньшими рутинерами, чем
армейское начальство. В штабе 2-й гвардейской дивизии командир
артиллерийской бригады генерал фон Аккерман весьма любезно принял Борейко
и с большой радостью заявил, что наконец-то у них появятся "швере гаубиц",
которые обращали в бегство целые полки в Восточной Пруссии.
Вместе с Борейко он прошел к начальнику дивизии генералу фон Нотбеку.
- С завтрашнего дня ваша батарея зачисляется на все виды довольствия
во вторую гвардейскую бригаду. Наше интендантство стоит рядом. Представьте
туда с утра рапортичку со сведениями, сколько у вас людей и лошадей.
Будете все получать там, - объявил Нотбек.
- А боеприпасы, снаряды и заряды где я получу? - спросил Борейко.
Нотбек и Аккерман задумались.
- У нас нет ни одного парка с тяжелыми снарядами. Придется спешно
запросить командующего армией генерала Эверта. Но это раньше утра не
сделаешь. Штаб армии не любит, чтобы его беспокоили такими вопросами в
ночное время, - совершенно серьезно ответил Аккерман.
- Там, по-видимому, воображают, что сюда прибыли для отдыха, а не
находятся на войне в непосредственном соприкосновении с противником, -
заметил Борейко.
- Смелое, но дельное замечание! Обязательно завтра его передам при
разговоре командиру корпуса генералу Безобразову, - проговорил Нотбек.
- Прошу, ваше превосходительство, завтра же обеспечить мою батарею
боеприпасами. Иначе я не смогу использовать мощь своих орудий в должной
мере, - попросил Борейко. Затем он справился, что ему надлежит делать с
утра.
- Вы будете поддерживать наступление Гренадерского полка на
Красностав. Точные указания получите у командира второго дивизиона
артиллерийской бригады полковника фон Гутьяра.
Аккерман тут же написал приказ и велел своему адъютанту проводить
Борейко до Рейовца.
Едва забрезжил рассвет, как тяжелая батарея уже находилась в
расположении 2-й гвардейской дивизии. Местность здесь была ровная как
стол, и тяжелые пушки трудно было куда-либо укрыть, а ставить их открыто
опасались, чтобы вражеская артиллерия не побила ценные орудия.
На помощь тяжелой батарее пришли офицеры гвардейских легких батарей.
Они указали довольно глубокий овраг с почти отвесными берегами.
Для оборудования огневой позиции прислали саперное отделение с
шанцевым инструментом и артиллеристы, совместно с саперами, быстро
оборудовали позицию.
Австрийцы занимали заранее укрепленную вдоль небольшого холмистого
кряжа. Борейко получил задание разрушить их опорные пункты и тем
подготовить атаку гвардейского Гренадерского полка. Командир полка,
сухощавый и очень моложавый для его чина генерал, с большим любопытством
осмотрел тяжелые пушки, которых еще ни разу не видел в действии. С
генералом пришла целая группа пехотных и артиллерийских офицеров.
Астрийцы заметили движение в районе огневой позиции батареи и тотчас
обстреляли этот участок из легких пушек, а потом в воздухе загудели
тяжелые снаряды, высоко взметая черные столбы дыма и земли. В душе Борейко
был возмущен неосторожностью генералов и приказал по телефону убрать людей
в укрытия. Не успели этого сделать, как одна из тяжелых вражеских бомб
угодила в расположение батареи. Прислуга двух орудий была уничтожена
полностью, в одном орудии разбито колесо, а в другом большим осколком
испорчено прицельное приспособление. Сразу две пушки из четырех вышли из
строя.
По счастью, Звонарев был неподалеку. По его указанию сменили
поврежденное колесо, заменили прислугу и батарея снова заговорила. Вскоре
один за другим оказались разбитыми три узла сопротивления австрийцев и
русская пехота бросилась в атаку.
Разрывы тяжелых снарядов навели такой ужас на австрияков, что они, не
выдержав атаки, бросились бежать. На их плечах были пройдены три полосы
укрепленных позиций и фронт оказался прорванным во всю глубину обороны. В
прорыв хлынула подоспевшая конница и началось общее преследование
противника.
Пехота едва поспевала за отступающими австрийскими частями. Вася Зуев
и Блохин, находившиеся для связи с телефоном в стрелковой цепи, тоже
устремились за отходящим противником. Австрийцы в одиночку и группами
сдавались в плен, бросая оружие и поднимая руки вверх.
Зуев увидел, как к группе австрийских солдат, стоявших с поднятыми
