жил мечтами о деревне, тянулся к ней; а приехал домой, в деревню, повер-
нулась она к нему бальшущим кукишем.
В гору поднялись не сразу, с остановками - Пыхтелку оставили при ло-
шади. В гору шла дорога, поэтому нести тяжелый - для попа тяжелейший -
гроб было споро; а вот, как свернули с дороги, -
- Эт-то што ж, земля-матушка не примат, вот они, ненаши-то, - ворчала
Домовиха, -
нарушился тот обычный ход, каким несут всегда покойников, - в ногу;
затяпали как попало валенищами по глубокому, хоть и подмороженному, сне-
гу, проваливаясь; закачался Сергеичев в гробу; закряхтел поп под невыно-
симой ношей: плечи поповские - нежные, просвирные. С крестов смотрели
надписи - деревенские, немудрящие:
Подсим
крестом
погребе
но тело
убiвше-
го Iеле-
сiя де-
ревни Горшкова убивец Павил
Лепехин деревенской дубров-
ской убил его в лесу уетаго
дуба из
котора-
го изде-
лан сей
крест 1
908-го
Апр. 23.
На одной из могил - должен бы уж знать свои могилы наперечет, - поп
оступился, запнулся о рясу и упал вперед; гроб, падая, гардарахнул попа
по спине. Тогда поп - гнусаво и тонко:
- Да что ж вы, чорт дери вашу душу, хоронить хороните, а доставить к
могиле не можете?! С мерином справиться не можете, а туда же, хоронить!
Да распрострели вашу печенку селезенкой! Может, могилы еще рыть застави-
те?!! Да... пропади вы пропадом вместе с усопшим своим!..
- Легше, батя, легше, - успокоительно Малина Иваныч. - А ты не споты-
кайся; могилы-то, нябойсь, должон знать, у кажной попито было.
Кое-как дотащили гроб до неглубокой могилы, закидали землей. Малина
Иваныч на прощанье придержал Марочку за рукав:
- А ты не забижайси, Марфутк! Я ведь, к слову...
- Да ну вас совсем, - ответила Мара и - скорей домой, домой, дальше
отсюда, прочь, нет силы больше терпеть, дышать одним воздухом с ними.
- Две бутылки самогону с тебя, сверх нормы, - угрюмо поп Грикухе. -
Ну, чего уставился, как бык на рогожу. Отруби за священнослужение, а
водка за пронос гроба. Учить вас, чертей-дураков...
- М...м...мне т...т...там п...п...полбутылки захвати, - внезапно
встрепенулся дьякон Сергей Афанасьич; тем Сергей Афанасьич всегда и сла-
вился: как в церкви служит или поет - голос, как голос, и выговор тоже
хороший. А уж как по-житейски придется заговорить - заикается, сил нет
никаких, до чего смешно.
Так и остался старик Сергеичев лежать один под тонконогими соснами
среди убогих облупленных крестов, торчавших из снежных могил; голубой
снег кругом светил соснам. Могила, засыпанная кое-как, была глиняная, в
щелеватых мерзлых катышках, - ярко-коричневая среди снежного света.
Откуда же взялся высокий осиновый шест, загнанный плотно в могилу,
почти что до самого гроба, и с поперечной дощечкой и с надписью:
Главнаму Калдуну вогнат сей черенок вганял придсидатель дерев гаршко-
ва Малина черти маченые примите дух яво смиром.
Глава шкрабья.
ВИЛА ЗЛОЧЕСТА.
Вечером электро-магнитные волны пели:
Кацман-Кацман-Кацман - выезжаю за получкой - ждать дольше не могу -
Кацман-Кацман-Кацман - Пиииии-пипипи-пи. Пи. Пиии. Тэээ-тэ-тэ-тээээ.
Тэ-тэ.
Полухрипло (простуженно, словно с завязанным горлом):
точ-ого-о-чк-бо-слив-лоз-ото-го-го.
Высоко-пискливо-неясно:
Рас-рас-рас, Смоленск, слушай, наука, Смоленск: пересадка гла-
за-глаз-глаз и головы делал опыт крыс от мыша и лягушки рыбы-рыбы-рыбы,
Нежно-музыкально (стало быть, Эйфель, длина 2900):
как дама, принимающая гостей и желающая быть очаровательной:
13700-13713, 13714-13755.
Это - метеорологический бюллетень.
Очень громко, скоро, высоко, с хрипом:
как скандалист какой-нибудь, подступив с кулаками
к самой физиономии и рад - дорвался:
Шумельман-Шумельман-Шумельман - письмом подробности хинин максимум
половина неустойки подтверди отправляй лично Харьков
Пи-пи-пи-пи-пи. Тээээ-тэ-тэ-тэ-тээээ.
В эфире - волны - самые короткие во много сотен тысяч раз длинней
волн света - стремились - облетали кругом пустяковый земной шар - ррраз!
- разбивались, рассыпаясь о встречные антенны, дробясь мгновенно на
электрические линии (оболочка) и магнитные волны (нутро) необ'ятной мас-
сой сведений снабжали дежурных телеграфистов и устремлялись -
- только что разбившиеся и уже снова слитные -
куда-то дальше-дальше, - дальше! - в Египет; в океан; в Огненную зем-
лю; к мысу Доброй Надежды; к ново-земельской радио-станции; за полярный
круг; в Нью-Йорк; и снова в океан - туда, где Маркони принимает сигналы
- странные, непонятные, нечеловеческие (тоже ненаши), предполагая, что
сигналы эти - с Марса.
Центральная телефонная:
Слушай-те. Слушай-те. Слушай-те. Алло-алло-алло. - голосом графа Вит-
те, приятного барина-собеседника после кофе в своей компании, с барито-
нальной этакой хрипотцой: -
В Америке область земледелия обслуживается радио. Там в лесничествах
- имеются - радио-станции - главное назначение которых - извещать соот-
ветствующие центры о начавшихся лесных пожарах и затребовать помощь на
места - в штате Миссури - - -
алло, алло, слушайте-слушайте-слушайте-те.
В штате Миссури дают ежедневно бюллетень о ценах рынка, что удобно
для фермеров, которые узнают - создавшуюся торговую кон'юктуру. Произво-
дится - также - передача метеорологических - наблюдений, - необходимых -
для земледельца.
Предсказание - погоды. Алло, алло. Предсказание - погоды. Циклон -
движущийся по направлению - - -
На той же волне - позывные:
Лм - Лм - Лм - мешают дослушать центральную.
В это самое время Вила Злочеста сидела на добруджинском пике у Черно-
го моря и странную - непонятную Виле - азбуку Морзе -
- слушала.
Вила Злочеста попала, - а может быть, и не попала, - в сказки Кар-
мен-Сильвы, слепой королевы, но это не важно: важно то, что сидела она и
слушала сигналы Шумельмана и Кацмана и басовые ноты - мощные - ходынской
радио-станции. Конечно, Вила Злочеста этих нот не понимала; должно быть,
поэтому, а может, и по другой причине, хватала она радио-слова и бросала
в море; или швыряла в свой колдовской костер, который моряки принимали
иногда за огонь св. Ульма и о подножие пика разбивали свои корабли; и
броненосец "Потемкин" когда-то, увлеченный этим огнем, взял ложный путь,
свой красный огонь погасил и ударился в ложный фарватер, в румынское ра-
зоружение и покорение, -
- вместо того, чтоб взорваться и красный, мгновенный памятник вечный
воздвигнуть себе, головой достигающий неба. -
Это Вила Злочеста его обманула; только - вот удивительно: эти стран-
ные знаки в воде не тонули и в огне не горели; из воды; из огня -
- выпрыгнув, дальше неслись и около Вилы Злочесты кружились, словно
над ней насмехаясь и над ее колдовством. Надо бы, надо бы - ей перехва-
тывать знаки, враждебные ей, непонятные:
Вила Злочеста держала кордон -
- да они не давались, стремглав облетая весь мир, - и, залетев на се-
кунду с милым приветом к Маркони, на океан, - уносились все дальше и
дальше - в звезды, в небо, в те провалы, о которых подумать, представить
себе - и то холодеешь от ужаса, сердце дрожит, замирает: а что, если
прыгнуть туда?
Средне, музыкально:
гээээ-тэ-тэт-э-тэ-тэ-тэээээ словно скрипку хороший скрипач пробует
перед концертом:
пароходам-пароходам-пароходам за пароходами - оставленный в канале -
буду поочередно буксировать - и до конца канала тчк внуро Святогора на
створе Кронштадтского рейда.
Хрипло-низко-слабо-часто - заговорщически:
рап-рап-рап - папа - умер - поздравляю с новорожденным папа - папа -
папа следи радио - остерегайся карманников - папа-папа-папа
(Это шифр в Константинополь)
Тэээээ-тэ-тэ-тэ. Тэ-тэ-тэ-тэээээ. Пииии-пи-пи-пи.
Вила Злочеста знала звуки ветра, бури, затишья, знала тихий разговор
волн у подножия пика, а этих звуков понять не могла. Ну, как же держать
пограничный кордон? И зеленые волосы, длинные солоноватые космы с утеса
спустив, - думала, думала, - думала Вила Злочеста, закрыв бледное, длин-
ное, ненаше лицо всеми семью пальцами правой руки. - - -
Пиии-пи-пи-пи - Тэээ-тэ-тэ-тэ-тэ.
По по-ста-новле-нию Треть-его кон-гресса Треть-его Интер-нацио-нала -
- -
Шлет при-вет ра-бо-чим все-го ми-ра - - -
Высоко. Чисто. Ясно. Резко.
Как высочайшая - стальным сопрано - нота рахманиновского романса - -
-
В этих звуках, несмотря на их ясность и чистоту, было тревожное. Вила
Злочеста встала (привидение на пике, - говорили в туманные утра моряки)
- и рупором длинные пальцы - все четырнадцать пальцев -
- О-гэй!
Синебородый Рауль на вершинах французских Вогезов; и великан двухго-
ловый в туманных равнинах туманного острова; и королева снегов в сканди-
навских фиордах (на зимней яхте из синего льда);
и Рюбецаль, весь избитый маркграфом лотарингским, считающий жалкие
репы свои;
и легендарный рыбак Урашима (он вечно из моря удит луну - иногда уда-
ется);
все, все, кто держал кордон, - услышали это "Огэй" и в тревоге к вет-
ру приникли:
- Нет, ничего. Ничего? - Ничего.
Только чистые - резкие - ясные звуки:
Тээээ-тэ-тэ-тэээ, тэ-тэээ
тэ-тэээ, тэ-тэ-тээ-тэ, тэ-тэээ-тэ
перелетали кордон и неслись к встречным антеннам, рассыпались о про-
волоку, входили в нее, и - в уши приемщикам:
Привет. Привет. Привет.
Рабочим. Рабочим. Рабочим.
Всего. Всего. Всего.
Мира. Мира. Мира.
Всем - всем - всем.
А утром:
из слухового окна на крыше криком - фейерверком - рыданием на весь
двор:
- Кто сломал антенну? Кто смел сломать антенну?! Будь проклят тот,
кто сломал антенну!! Стремоухов, Иван Петров, чорт!! Кто сломал антенну?
Ты сломал антенну?!!
Понурые дворовые постройки почесали в затылках, сдвинув пушистые,
нежные кроличьи шапки на слепые брови окон; утро подумало, помолчало,
вгляделось в грязный дворовый снег, в конский неубранный навоз, в глу-
хой, неуклюжий поворот лесной дороги, и вдруг - рывком, отдаваясь в ни-
зеньких стенах домиков - прыгая по крышам и разбегаясь куда-то в груст-
ную ткань нагих деревьев - закувыркались слова:
- Да провались вы вместе с вашей антенной, на кой она мне прах, сто-
рожить я ее вам нанялся, едреныть, что ли?! Па-ду-маешь! И-и вылупили в
небо кукиш с маслом, и-и думают нивесть что! Ан-тенна! Теле-граф! Штаны
бы себе раньше починили, едреныть!
Тогда из слухового окна выдвинулась всклокоченная рафаэлистая голова
и визгом надрывным заколотила о пушистые, покорные крыши:
- Да ка-ак ты смеешь по-матерному ругаться, а? Ты знаешь, что за это
- расчет, а? Ты пойми, - ведь, здесь - дети! Дети! Дети!
Человек в грязной серой шинели выскочил в ответ из конюшни, поднял
голову вверх:
- Вот дак дети! Вот дак дети! Кажного женить пора. Детский до-ом! У
Виктора усы в поларшина, девок на кажном шагу прихватывает! Детский
до-ом! Ка-лония! Тьфу! - и, вглядевшись в свой плевок, спокойно: - А
расчет без месткома не имеете крепостного права. Прошли эти времена.
Слуховое окно с шумом захлопнулось, потом опять открылось, и - злове-
ще:
- Я созову школьный совет, Стремоухов. Ты так и знай. Управа найдет-
ся. По-матерному ругаться нельзя.
- Созывай.
Человек в слуховом окне оглядел окрестности, пробормотал: - "все ж
таки, кто сломал антенну", - и, толкаясь головой о балки чердака, полез
вниз, в дом. А там уже -
в клубах холодного пара громыхала в столовой очередь - за хлебом -
стучали кружки, надувался пыхтеньем громадный самовар и за обычным:
- С добр-утром!
- Не толкайся.
- Отстань.
- Не пищи.
- А ты не лезь.
- Холодно-то как.
- Добр-утро.
чей-то визгливый голосок в хвосте очереди пропел:
- А Шкраб опя-ать френч разорвал!
Но Шкраб торжественно и не обращая внимания:
