значительной своей части попросту ей идентична. По существу, наша отлич-
на от той лишь постольку, поскольку у человека в усвоенное входит
культурная традиция. Из структуры этих взаимодействий, протекающих почти
исключительно в подсознании, вырастают побуждения ко всем нашим поступ-
кам, в том числе и к тем, которые сильнейшим образом подчинены управле-
нию нашего самовопрошающего разума.
Так возникают любовь и дружба, все теплые чувства, понятие красоты,
стремление к художественному творчеству и к научному познанию. Человек,
избавленный от всего так сказать "животного", лишенный подсознательных
стремлений, человек как чисто разумное существо был бы отнюдь не анге-
лом, скорее наоборот!
Однако нетрудно понять, каким образом могло утвердиться мнение, будто
все хорошее - и только хорошее, - что служит человеческому сообществу,
обязано своим существованием морали, а все "эгоистичные" мотивы челове-
ческого поведения, которые не согласуются с социальными требованиями,
вырастают из "животных" инстинктов. Если человек задаст себе категори-
ческий вопрос Канта:" Могу ли я норму своего поведения возвысить до
уровня естественного закона или при этом возникло бы нечто, противореча-
щее разуму?" - то все поведение, в том числе и инстинктивное, окажется в
высшей степени разумным; при условии, что оно выполняет задачи сохране-
ния вида, ради которых было создано Великими Конструкторами эволюции.
Противоразумное возникает лишь в случае нарушения какого-либо инстинкта.
Отыскать это нарушение - задача категорического вопроса, а компенсиро-
вать - категорического императива. Если инстинкты действуют правильно,
"по замыслу конструкторов", вопрос к себе не сможет отличить их от Ра-
зумного. В этом случае вопрос: "Могу ли я возвысить норму моих поступков
до уровня естественного закона?" - имеет бесспорно положительный ответ,
ибо эта норма уже сама является таким законом!
Ребенок падает в воду, мужчина прыгает за ним, вытаскивает его, исс-
ледует норму своего поступка и находит, что она - будучи возвышена до
естественного закона - звучала бы примерно так: "Когда взрослый самец
Нолю 5ар1еп8 видит, что жизни детеныша его вида угрожает опасность, от
которой он может его спасти, - он это делает". Находится такая абстрак-
ция в каком-либо противоречии с разумом?
Конечно же, нет! Спаситель может похлопать себя по плечу и гордиться
тем, как разумно и морально он себя вел. Если бы он на самом деле занял-
ся этими рассуждениями, ребенок давно бы уже утонул, прежде чем он прыг-
нул бы в воду. Однако человек - по крайней мере принадлежащий нашей за-
падной культуре - крайне неохотно узнает, что действовал он чисто инс-
тинктивно, что каждый павиан в аналогичной ситуации сделал бы то же са-
мое.
Древняя китайская мудрость гласит, что не все люди есть в зверях, но
все звери есть в людях. Однако из этого вовсе не следует, что этот
"зверь в человеке" с самого начала являет собой нечто злое и опасное, по
возможности подлежащее искоренению. Существует одна человеческая реак-
ция, в которой лучше всего проявляется, насколько необходимо может быть
безусловно "животное" поведение, унаследованное от антропоидных предков,
причем именно для поступков, которые не только считаются сугубо челове-
ческими и высокоморальными, но и на самом деле являются таковыми. Эта
реакция - так называемое воодушевление. Уже само название, которое соз-
дал для нее немецкий язык, подчеркивает, что человеком овладевает нечто
очень высокое, сугубо человеческое, а именно - дух. Греческое слово "эн-
тузиазм" означает даже, что человеком владеет бог. Однако в действи-
тельности воодушевленным человеком овладевает наш давний друг и недавний
враг - внутривидовая агрессия в форме древней и едва ли сколь-нибудь
сублимированной реакции социальной защиты, В соответствии с этим, вооду-
шевление пробуждается с предсказуемостью рефлекса во всех внешних ситуа-
циях, требующих вступления в борьбу за какие-то социальные ценности,
особенно за такие, которые освящены культурной традицией. Они могут быть
представлены конкретно - семья, нация, Alma Mater или спортивная команда
- либо абстрактными понятиями, как прежнее величие студенческих корпора-
ций, неподкупность художественного творчества или профессиональная этика
индуктивного исследования. Я одним духом называю подряд разные вещи -
которые кажутся ценными мне самому или, непонятно почему, видятся такими
другим людям - со специальным умыслом показать недостаток избирательнос-
ти, который при случае позволяет воодушевлению стать столь опасным.
В радражающих ситуациях, которые наилучшим образом вызывают воодушев-
ление и целенаправленно создаются демагогами, прежде всего должна при-
сутствовать угроза высоко почитаемым ценностям. Враг, или его муляж, мо-
гут быть выбраны почти произвольно, и - подобно угрожаемым ценностям -
могут быть конкретными или абстрактными.
"Эти" евреи, боши, гунны, эксплуататоры, тираны и т.д. годятся так
же, как мировой капитализм, большевизм, фашизм, империализм и многие
другие "измы". Во-вторых, к раздражающей ситуации такого рода относится
и по возможности увлекающая за собой фигура вождя, без которой, как из-
вестно, не могут обойтись даже самые антифашистски настроенные демагоги,
ибо вообще одни и те же методы самых разных политических течений обраще-
ны к инстинктивной природе человеческой реакции воодушевления, которую
можно использовать в своих целях. Третьим, и почти самым важным фактором
воодушевления является еще и по возможности наибольшее количество увле-
ченных. Закономерности воодушевления в этом пункте совершенно идентичны
закономерностям образования анонимных стай, описанным в 8-й главе: увле-
кающее действие стаи растет, повидимому, в геометрической прогрессии при
увеличении количества индивидов в ней.
Каждый сколь-нибудь чувствительный человек знает, какие субъективные
ощущения сопровождают эту реакцию.
Прежде всего она характеризуется качеством чувства, известного под
именем воодушевления. По спине и - как выясняется при более внимательном
наблюдении - по наружной поверхности рук пробегает "священный трепет".
Человек чувствует себя вышедшим из всех связей повседневного мира и под-
нявшимся над ними; он готов все бросить, чтобы повиноваться зову Священ-
ного Долга. Все препятствия, стоящие на пути к выполнению этого долга,
теряют всякую важность; инстинктивные запреты калечить и убивать сороди-
чей утрачивают, к сожалению, большую часть своей силы. Разумные сообра-
жения, любая критика или встречные доводы, говорящие против действий,
диктуемых воодушевлением, заглушаются за счет того, что замечательная
переоценка всех ценностей заставляет их казаться не только не основа-
тельными, но и просто ничтожными и позорными.
Короче, как это прекрасно выражено в украинской пословице: "Колы пра-
пор в'эться, про голову нэйдэться".
С этими переживаниями коррелируются объективно наблюдаемые явления:
повышается тонус всех поперечнополосатых мышц, осанка становится более
напряженной, руки несколько приподнимаются в стороны и слегка поворачи-
ваются внутрь, так что локти выдвигаются наружу. Голова гордо поднята,
подбородок выдвинут вперед, а лицевая мускулатура создает совершенно оп-
ределенную мимику, всем нам известную из кинофильмов, - "героическое ли-
цо". На спине и по наружной поверхности рук топорщатся кожные волосы -
именно это и является объективной стороной пресловутого "священного тре-
пета".
1 "Wenn die Fahne fliegt, ist der Verstand in der Trompete!" (нем.).
Мы дали приблизительный вариант украинской пословицы и будем призна-
тельны читателям, которые помогут уточнить текст этой поговорки.
В священности этого трепета и в одухотворенности воодушевления усом-
нится тот, кто видел соответствующие поведенческие акты самца шимпанзе,
который с беспримерным мужеством выходит защищать свое стадо или семью.
Он тоже выдвигает вперед подбородок, напрягает все тело и поднимает
локти в стороны; у него тоже шерсть встает дыбом, что приводит к резкому
и наверняка устрашающему увеличению контура его тела при взгляде спере-
ди. Поворот рук внутрь совершенно очевидно предназначен для того, чтобы
вывести наружу наиболее заросшую сторону и тем усилить упомянутый эф-
фект. Общая комбинация осанки и вздыбленной шерсти служит тому же "бле-
фу", что и у горбящейся кошки: она выполняет задачу изобразить животное
более крупным и опасным, чем на самом деле. Так что и наш "священный
трепет" - это не что иное, как попытка взъерошить остатки некогда бывше-
го меха.
Что переживает обезьяна при своей социальной защитной реакции, этого
мы не знаем; однако вполне вероятно, что она так же самоотверженно и ге-
роически ставит на карту свою жизнь, как и воодушевленный человек. Нет
сомнений в подлинной эволюционной гомологии реакций защиты стада у шим-
панзе - и воодушевления у человека; более того, можно очень хорошо
представить себе, как одно произошло из другого. Ведь и у нас те ценнос-
ти, на защиту которых мы поднимаемся с воодушевлением, имеют прежде все-
го общественную значимость. Если мы припомним сказанное в главе "Привыч-
ка, церемония и волшебство", покажется почти невероятным, что реакция,
которая первоначально служила защите индивидуально знакомого, конкретно-
го члена сообщества, все больше и больше брала под свою защиту над-инди-
видуальные, передаваемые традицией культурные ценности, имеющие более
долгую жизнь, нежели группы отдельных людей.
Если наше мужественное выступление за то, что нам кажется высочайшей
ценностью, протекает по тем же нервным путям, что и социальные защитные
реакции наших антропоидных предков, - я воспринимаю это не как отрезвля-
ющее напоминание, а как чрезвычайно серьезный призыв к самопознанию. Че-
ловек, у которого такой реакции нет - это калека в смысле инстинктов, и
я не хотел бы иметь его своим другом; но тот, кого увлекает слепая реф-
лекторность этой реакции, представляет собой угрозу для человечества:
он легкая добыча тех демагогов, которые умеют провоцировать раздража-
ющие ситуации, вызывающие человеческую агрессивность, так же хорошо, как
мы - разбираться в физиологии поведения наших подопытных животных. Когда
при звуках старой песни или какого-нибудь марша по мне хочет пробежать
священный трепет, - я обороняюсь от искушения и говорю себе, что шимпан-
зе тоже производят ритмичный шум, готовясь к совместному нападению. Под-
певать - значит класть палец в рот дьяволу.
Воодушевление - это настоящий автономный инстинкт человека, как, ска-
жем, инстинкт триумфального крика у серых гусей. Оно обладает своим
собственным поисковым поведением, своими собственными вызывающими стиму-
лами, и доставляет - как каждый знает по собственному опыту - настолько
сильное удовлетворение, что противиться его заманчивому действию почти
невозможно. Как триумфальный крик очень существенно влияет на социальную
структуру серых гусей, даже господствует в ней, так и инстинкт воодушев-
ленного боевого порыва в значительной степени определяет общественную и
политическую структуру человечества. Оно не потому агрессивно и постоян-
но готово к борьбе, что разделено на партии, враждебно противостоящие
друг другу; оно структурировано именно таким образом потому, что это
предоставляет раздражающую ситуацию, необходимую для разрядки социальной
агрессии. "Если бы какое-то вероучение на самом деле охватило весь мир,
- пишет Эрих фон Хольст, - оно бы тотчас же раскололось по меньшей мере
на два резко враждебных толкования (одно истинное, другое еретическое),
и вражда и борьба процветали бы, как и раньше; ибо человечество, к сожа-
лению, таково, каково оно есть".
Таков Двуликий Янус - человек. Единственное существо, способное с во-
одушевлением посвящать себя высшим целям, нуждается для этого в психофи-
