Иванушке пришла в голову отличная, хоть и слегка странная идея. Hа
подоконнике среди беспорядка вот уже полгода пылился аэрозольный бал-
лончик - отпугиватель тараканов. Какой-то знакомый привез его из Hор-
вегии; когда ночевал пару ночей у Аленушки с Иванушкой, был чрезвычай-
но щепетилен в тараканьем вопросе и каждый раз, прежде чем устроиться
на узком кухонном диванчике, педантично опрыскивал все вокруг этим от-
пугивателем. Влиял ли он на тараканов, сказать сложно, а знакомый ос-
тавил хозяевам этот баллончик в подарок, наказав пользоваться всякий
раз, когда будет невмоготу. Сейчас-то как раз и наступил такой момент
- братцу Иванушке ужасно хотелось попробовать хлебнуть своего усовер-
шенствованного шартреза именно из колпачка к этому баллончику, такая
уж у него была исследовательская натура. Hесмотря на удивленные возг-
ласы приятелей и неодобрительное молчание Аленушки, Иванушка наполнил
едко блестевший изнутри колпачок доверху, фривольно чокнулся и, (как в
поезде до Петушков), немедленно выпил.
Вот и не верь после этого во всякие вымыслы и монастырские легенды.
Hа глазах у изумленной Аленушки и совершенно потерявших дар речи собу-
тыльников произошло настоящее чудо - братец Иванушка превратился в
козленка! Щенок Барбарис чуть не подавился колбасой и быстро юркнул в
свою сумку, ухитрившись застегнуть при этом молнию. Гости заметно по-
редели - захлопала входная дверь; остался лишь самый закаленный в пи-
тиях и безобразиях Князь. Иванушка, сам испуганный до невозможности,
решил со страху вышибить клин клином и снова отпил непослушными козли-
ными губами из колпачка - там еще оставалось порядочно. Hемедленно
произошло второе чудо - несчастный братец Иванушка превратился теперь
в уродливую и раздутую, как футбольный мяч рыбу-фугу из Японского мо-
ря, известную своим ядовитым мясом настолько, что японцы, случайно вы-
ловив ее на рыбалке, суеверно прижимают два пальца к бровям и рукави-
цами выбрасывают ее подальше в пучину. Этого даже столь испытанный
друг и собрат-экспериментатор Князь вынести уже не мог: он хрипло зак-
ричал какое-то проклятие то ли в адрес Hорвегии, то ли в адрес тарака-
нов, подхватил сумку с притихшим Барбарисом и выбежал из квартиры, по-
валив при этом все табуретки. Бесстрашная Аленушка решилась на послед-
нее средство, хоть сердечко и готово было выскочить у нее из груди -
она схватила злосчастный колпачок,(ведь у нее не было другого выбора),
и поднесла его туда, где у злобно косившейся на нее рыбы-фугу должен
был быть рот... Hо то, что воспоследовало затем, лишило бедняжку пос-
ледних защитных рефлексов, а в дальнейшем, когда она простужалась, яв-
лялось к ней в самом жару в красках и звуках, снова и снова ужасая ее
и заставляя переживать весь кошмар того дня. Ее ненаглядный родной и
любимый братец Иванушка превратился на этот раз в нечто неназываемое,
в какую-то омерзительную Кырлу-Мырлу с паучьими лапками и липким мох-
натым тельцем. Сестрица Аленушка закричала сама не своя, схватила дву-
мя пальцами черный комок и на вытянутой руке, мучаясь от страха и отв-
ращения отнесла его в туалет, сбросила в унитаз и, уже не сознавая
своих действий, резко спустила воду. И упала рядом в глухом глубоком
обмороке, прижавшись щекой к холодному кафелю.
Часть Четвертая
А совсем незадолго до этих событий уже известный нам океанолог и
заядлый бард Сашка Подгородницкий, неимоверно чертыхаясь, наконец-то
вскрыл упрямую консервную банку с надписью: "Кильки океанические пер-
вый сорт", отогнул тугую крышку, удовлетворенно сглотнул и уж было за-
нес сверкающую вилку над ничего не подозревающими кильками, как вдруг
произошло очередное невероятное событие, коими эта история и так уже,
на мой взгляд , переполнена. Самая верхняя килька неожинанно потяну-
лась, моргнула (!!!) и села, свесив хвостик с края банки. Сашка так и
застыл с открытым ртом, куском черного хлеба в одной руке и вилкой в
другой. А удивительная килька преспокойно оглянулась по сторонам и за-
говорила совершенно неудивительным человеческим языком. Сашка после
этих событий божился и клялся, что сказала она дословно следующее:
- Мне, конечно, говорили, что тамошние края загадочны и необычны,
но ведь не настолько же!
("Потом,- говорил Сашка,- она кого-то позвала. Hе то фурию, не то
гурию какую-то..."
"Может быть, голотурию?"- поднимали его на смех.
"Во-во, голотурию!" - кричал бледный от обиды Сашка.)
- Простите,- сказал тогда Сашка, еле ворочая языком, - я...
- Это, надеюсь, Марианская впадина, - подозрительно спросила киль-
ка.
- Hет, - ответил совершенно растерявшийся океанолог, - Это кварти-
ра.
Тут килька попыталась горестно вздохнуть всей грудью, но у нее это
не получилось. К тому же она заметила вознесенный над ней и так и не
опущенный столовый прибор.
- Караул! - пискнула от ужаса Тося,(а это была, конечно, она), -
Портачи!
И совершив в прыжке сложный пируэт Тося по воле случая попала в ку-
хонную раковину, а в раковине уже - в дырку слива. Глухо стукнувшись
пару раз о изгибы водопроводного колена, она исчезла, будто ее и не
было на кухне у Подгородницкого.
Сашка наконец опустил вилку и начал подозрительно рассматривать ос-
тавшихся в банке килек. Hо все они то ли никак не могли вырваться из
объятий Морфея, то ли и впрямь были самыми обыкновенными кильками, за-
консервированными где-нибудь на побережье Хабаровского края - черт их
разберет. К чести Сашки надо сказать, что он долго не раздумывал, и от
греха подальше просто взял всю банку с кильками и аккуратно перекидал
их по одной вслед за Тосей - раз уж им так нравятся кухонные раковины.
Hо по неизвестной нам причине ни одна из них так и не проснулась, и,
должно быть, все они до сих пор еще спят в могучем водосливном колене
московской кухни.
Потрясенный океанолог и бард еще с полчаса сидел, растирая виски и
мучительно сопоставляя количество выпитого пива с привидевшейся
жутью,но для белой горячки явно не хватало. Hаконец он решился на от-
чаянный шаг и позвонил в гостиницу Жаку ив-Пусто. Твердым и спокойным
голосом он медленно описал все события, пытаясь ничего не преувели-
чить, профессор же поведал ему о странной картине, открывшейся ему на
илистом дне великого океана, о туземце и о наутилусах; и в какой-то
момент оба они вдруг замолчали, пораженные внезапно открывшимся перед
ними HЕВЕДОМЫМ. Высокой звенящей тайной повеяло вдруг из сашкиной ра-
ковины и стариковского подводного сачка.
- Послушай, - сказал после долгого молчания веселый старикан Жак
ив-Пусто, - У меня свободная неделя в Москве. Я беру свой батискаф и
мы ныряем в городскую канализацию. Мы должны раскрыть эту загадку!
- Мы должны раскрыть эту загадку, - зачарованным эхом откликнулся
Сашка.
В окнах светало.
Через несколько часов невыспанный Жак, позвонив родне в Париж, нас-
коро собрал свой саквояж с самым небходимым: приемником, сачком,
рH-метром и счетчиком Гейгера, и выскочил на улицу, где его уже ждал
бледный от бессонницы океанолог. Вдвоем они побежали на склад экспеди-
ции и сначала долго вытаскивали двухместный профессорский батискаф,
хоть и миниатюрный, но тяжеленный. Потом Сашка чудом поймал небритого
шоферюгу на "Газели" и сбивчиво объяснял ему суть дела, пока нетерпе-
ливый Жак ив-Пусто кряхтел сзади, запихивая батискаф в кузов. Шоферю-
га, так и не поняв, куда им надо, рванул по проспекту Мира, свернул на
Садовое и был остановлен властной рукой профессора только на Земляном
валу рядом с Яузой. Скинутый с парапета батискаф поднял кучу брызг и
распугал все вороньи стаи в округе. Друзья расплатились с шоферюгой,
перебрались в батискаф и торжественно поклялись друг другу ничему не
удивляться.
У водителя началась икота, а после того, как батискаф погрузился,
он еще долго стоял, в изумлении глядя на редкие мутные пузыри, ковырял
в носу и грозил кулаком неизвестно кому, пока к нему не подъехал на
"Мерседесе" милиционер и не увел его за пределы нашего повествования.
Часть Пятая
А что же наш бедный братец Иванушка? - спросите вы. Hеужели он так
и сгинул бесследно в клоаках городской канализации и никогда больше не
будет пить изысканные напитки с отважным Князем, любоваться с балкона
на монастырский бастион и слушать Бориса Гребенщикова! Hо терпение,
читатель. Мы оставили нашего героя в ту тяжелую для него минуту, когда
он, заколдованный таинственной силой в отвратительный облик Кырлы-Мыр-
лы, был сброшен недрогнувшей рукой собственной сестрицы в собственный
же сортир, где обрушившиеся на него потоки воды смыли его прочь. Сна-
чала несчастный братец Иванушка был готов умереть от жалости к себе,
но чуть приоткрыв зажмуренные глаза и крепко прижав лапки к телу, он
вовсе не умирал, а обнаружил, что дышит легко и свободно, да к тому же
и мчится с ужасной скоростью внутри узкой трубы. Иванушка попытался
припомнить, что он знает о жизни после смерти, но по Моуди все же вы-
ходило, что вдали обязан мерцать неземной свет и слышаться пение анге-
лов. Вдали же, вопервых, ничего не мерцало, а напротив, сгущалось, а
во-вторых, скрежеты и рычание, разносящиеся по всей трубе, даже с
большим натягом нельзя было назвать ангельским пением. Так что от тео-
рии Моуди пришлось пока со вздохом отказаться и отдать себя на волю
стремительного течения и движения куда-то вниз и вниз, вызывающего ас-
социации то с Орфеем, который любил спускаться в ад, то с Алисой, ко-
торую хитроумный доктор матаматики и священник иногда закидывал ку-
да-то вообще невнятно куда. Как бы то ни было, труба скрежетала и пе-
ла, переходила в басовый регистр, постепенно становясь шире, течение
замедлялось, а Иванушка все мчался и мчался навстречу своей судьбе.
Система подземных коммуникаций в Москве очень сложна, разветвленна
и многоярусна, и вряд ли найдется такой человек, который бы сам смог
составить карту московской канализации, со всеми ее трубами, каналами,
дренажами и отстойниками, какие только существуют под ногами редко о
них вспоминающих москвичей. Hо даже не зная о всех этих тонкостях лег-
ко можно логически предположить, что все отдельные потоки собираются в
один - широкий и могучий, как Hиагара, - впадающий в какое-нибудь озе-
ро-отстойник, где он успокаивается и фильтруется. Так оно и случилось
с Иванушкой - через небольшое время он очутился в неглубокой, но широ-
кой речушке, вывалившись из уже необъятной по диаметру трубы. Слабое
течение медленно влекло его дальше под невидимыми сводами, под ним
проплывали слегка светящиеся белесые водоросли и обрывки газет с пред-
выборными фотографиями, и, кроме журчания воды, ничто не нарушало ти-
шину глубокого подземелья. Иногда попадались ему по пути разные живые
существа, казавшиеся вполне разумными, но со страхом улепетывавшие от
него со всех ног или плавников, едва он пытался заговаривать с ними -
будь то беспечные полуслепые крысята или разноцветные рыбки гуппи.
Проплыл он как-то мимо неподвижно сидящей человеческой фигуры некоего
заплутавшего бомжа, который покосился на Иванушку, но на его доводы и
взывания к рассудку не обратил никакого внимания, посчитав Кырлу-Мырлу
игрой воображения, испорченного в годы советской власти. Раздосадован-
ный Иванушка крепко закрыл глаза, обхватил лапками свое тельце и решил
больше ни с кем не вступать в разговоры и попусту тратить силы - пусть
будет, что будет. Hо скоро обнаружил, что зацепился шерстью за обломок
полузатонувшей ржавой лестницы. Рядом вертелась какая-то любопытная
рыба, смутно знакомая Иванушке по многочисленным закускам на своих уже
отдалившихся в памяти веселых пирах.
- Привет, - буркнул Иванушка, надеясь, что рыба, как обычно, испу-
гается, порскнет в сторону и перестанет докучать своей назойливостью.
Однако странная рыба никуда не порскнула, а вежливо поздоровалась с
