а мне просто везет, то вам нечего волноваться.
- В этом вся загвоздка. Мы не можем не волноваться. Вы, несомненно,
играете по какой-то системе, а между тем никакой системы не может быть. Я
слежу за вами пять вечеров подряд и мог заметить только, что у вас есть
кое-какие излюбленные номера. Так вот, мы, владельцы девяти игорных
столов, собрались и решили обратиться к вам с дружеским предложением. Мы
поставим рулетку в задней комнате "Оленьего Рога", и там обыгрывайте нас,
сколько угодно. Совершенно частным образом. Только вы, да Малыш, да мы.
Что вы на это скажете?
- Мы это сделаем немного иначе, - ответил Смок. - Вы просто хотите
следить за моей игрой. Сегодня вечером я буду играть в баре "Оленьего
Рога". Там следите за моей системой, сколько вам будет угодно.
8
В этот вечер, когда Смок сел за игорный стол, крупье закрыл игру.
- Игра кончена, - сказал он. - Так велел хозяин.
Но собравшиеся владельцы игорных столов не хотели с этим примириться.
В несколько минут они собрали по тысяче долларов с человека и снова
открыли игру.
- Обыграйте нас, - сказал Гарвей Моран Смоку, когда крупье первый раз
пустил шарик по кругу.
- Согласны на то, чтобы предельная ставка была двадцать пять
долларов?
- Согласны.
Смок сразу поставил двадцать пять фишек на ноль и выиграл. Моран
вытер пот со лба.
- Продолжайте, - сказал он. - У нас в банке десять тысяч.
Через полтора часа все десять тысяч перешли к Смоку.
- Банк сорван, - сказал крупье.
- Ну что, хватит? - спросил Смок.
Владельцы игорных домов переглянулись. Эти разъевшиеся продавцы
счастья, вершители его законов, были побиты. Перед ними стоял человек,
который был либо ближе знаком с этими законами, либо создал иные законы,
высшие.
- Больше мы не играем, - сказал Моран. - Ведь так, Бэрк?
Большой Бэрк, владелец игорных столов в двух трактирах, кивнул
головой.
- Случилось невозможное, - сказал он. - У этого Смока есть система.
Он разорит нас. Если мы хотим, чтобы наши столы работали по-прежнему, нам
остается только сократить предельную ставку до доллара, до десяти центов,
даже до цента. С такими ставками ему много не выиграть.
Все взглянули на Смока. Он пожал плечами.
- Тогда, джентльмены, я найду людей, которые по моим указаниям будут
играть за всеми вашими столами. Я буду платить им по десяти долларов за
четырехчасовую смену.
- Видно, нам придется закрыть лавочку, - ответил Большой Бэрк. - Если
только... - он переглянулся с товарищами, - если только вы не пожелаете с
нами серьезно поговорить. Сколько вы хотите за вашу систему?
- Тридцать тысяч долларов! - сказал Смок. - По три тысячи с каждого
стола.
Они пошептались и согласились.
- И вы объясните нам вашу систему?
- Конечно.
- И обещаете никогда в Доусоне не играть в рулетку?
- Нет, сэр, - твердо сказал Смок, - я обещаю только никогда больше не
пользоваться этой системой.
- Черт возьми! - воскликнул Моран. - Нет ли у вас еще и других
систем?
- Подождите! - вмешался Малыш. - Мне надо поговорить с моим
компаньоном. Иди сюда, Смок.
Смок пошел за Малышом в угол комнаты. Сотни любопытных глаз следили
за ними.
- Послушай, Смок, - хрипло зашептал Малыш. - Может, это не сон. А в
таком случае ты продаешь свою систему страшно дешево. Ведь с ее помощью ты
можешь весь мир ухватить за штаны. Речь идет о миллионах! Сдери с них!
Сдери с них как следует!
- А если это сон? - ласково спросил Смок.
- Тогда, во имя сна и всего святого, сдери с них как можно больше.
Какой толк видеть сны, если мы даже во сне не можем сделать выгодного
дельца?
- К счастью, это не сон, Малыш.
- В таком случае я тебе никогда не прощу, если ты продашь систему за
тридцать тысяч.
- Ты бросишься мне на шею, когда я продам ее за тридцать тысяч. Это
не сон, Малыш. Ровно через две минуты ты убедишься, что это был не сон. Я
решил продать систему, потому что мне ничего другого не остается.
Смок заявил владельцам столов, что он не меняет своего решения. Те
передали ему расписки, на три тысячи каждая.
- Потребуй, чтобы тебе заплатили наличными, - сказал Малыш.
- Да, я хочу получить золотым песком, - сказал Смок.
Владелец "Оленьего Рога" взял расписки, и Малыш получил золотой
песок.
- Теперь у меня нет ни малейшего желания проснуться, - сказал он,
поднимая тяжелые мешки. - Этот сон стоит семьдесят тысяч. Нет, я не такой
расточитель, чтобы раскрыть сейчас глаза, вылезть из-под одеяла и готовить
завтрак.
- Ну, рассказывайте вашу систему, - сказал Бэрк. - Мы вам заплатили и
ждем ваших объяснений.
Смок подошел к столу.
- Прошу внимания, джентльмены! У меня не совсем обыкновенная система.
Вряд ли это можно назвать системой. Но у нее то преимущество, что она дает
практические результаты. У меня, собственно, есть свои догадки, однако я
не стану о них сейчас распространяться. Следите за мной. Крупье,
приготовьте шарик. Я хочу выиграть на номер двадцать шесть. Допустим, я
ставлю на него. Пускайте шарик, крупье!
Шарик забегал по кругу.
- Заметьте, - сказал Смок, - что номер девять был как раз напротив!
Шарик остановился как раз напротив двадцати шести.
Большой Бэрк выругался. Все ждали.
- Для того, чтобы выиграть на ноль, нужно, чтобы напротив стояло
одиннадцать. Попробуйте сами, если не верите.
- Но где же система? - нетерпеливо спросил Моран. - Мы знаем, что вы
умеете выбирать выигрышные номера. Но как вы их узнали?
- Я внимательно следил за выигрышами. Случайно я дважды отметил, где
остановился шарик, когда вначале против него был номер девять. Оба раза
выиграл двадцать шестой. Тогда я стал изучать и другие случаи. Если
напротив находится двойной ноль - выигрывает тридцать второй. А для того
чтобы выиграть на двойной ноль, необходимо, чтобы напротив было
одиннадцать. Это случается не всегда, но обычно. Как я уже сказал, у меня
есть свои догадки, о которых я предпочитаю не распространяться.
Большой Бэрк, пораженный какой-то мыслью, внезапно вскочил, остановил
рулетку и стал внимательно осматривать колесо. Все девять остальных
владельцев рулеток тоже склонили головы над колесом. Затем Большой Бэрк
выпрямился и посмотрел на печку.
- Черт возьми! - сказал он. - Никакой системы не было. Стол стоит
слишком близко к огню, и проклятое колесо рассохлось, покоробилось. Мы
остались в дураках. Не удивительно, что он играл только за этим столом. За
другим столом он не выиграл бы и кислого яблока.
Гарвей Моран облегченно вздохнул.
- Не беда! - произнес он. - Мы не так уж много заплатили, зато мы
знаем наверняка, что никакой системы не существует.
Он захохотал и хлопнул Смока по плечу.
- Да, Смок, вы нас помучили изрядно. А мы еще радовались, что вы
оставляете наши столы в покое. У меня в "Тиволи" есть славное вино. Идем
со мной, и я его открою.
Вернувшись домой, Малыш стал молча перебирать мешки с золотым песком.
Наконец он разложил их на столе, сел на край скамьи и стал снимать
мокасины.
- Семьдесят тысяч! - говорил он. - Это весит триста пятьдесят фунтов.
И все благодаря покривившемуся колесику и зоркому глазу. Смок, ты съел их
сырыми, ты съел их живьем. И все же я знаю, что это сон! Только во сне
случаются такие замечательные вещи. Но у меня нет ни малейшего желания
проснуться. Я надеюсь, что никогда не проснусь.
- Успокойся! - отозвался Смок. - Тебе незачем просыпаться. Есть
философы, которые утверждают, что все люди живут во сне. Ты попал в
хорошую компанию.
Малыш встал, подошел к столу, взял самый большой мешок и стал
укачивать его, как ребенка.
- Может быть, это и сон, - сказал он. - Но зато, как ты справедливо
заметил, я попал в хорошую компанию.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ЧЕЛОВЕК НА ДРУГОМ БЕРЕГУ
1
Еще до того, как Смок Беллью в шутку основал поселок Тру-ля-ля,
совершил вошедшую в историю спекуляцию с яйцами, которая чуть было не
привела к банкротству Билла Свифтуотера, и взял приз в миллион долларов на
состязании собачьих упряжек в беге по Юкону, ему пришлось разлучиться с
Малышом в верховьях Клондайка. Малыш должен был спуститься вниз по
Клондайку в Доусон, чтобы зарегистрировать несколько заявок.
Смок же повернул со своими собаками на юг. Он хотел добраться до
Нежданного озера и до мифических Двух Срубов. Для этого он должен был
пересечь верховья Индейской реки и неисследованные области, лежащие за
горами, и спуститься к реке Стюарт. По слухам, именно где-то в этих краях
лежало Нежданное озеро, окруженное зубчатыми горами и ледниками, а дно
этого озера было усеяно золотыми самородками. Рассказывали, что когда-то
старожилы, чьи имена теперь забылись, ныряли в ледяную воду озера и
выплывали на поверхность, держа по золотому самородку в каждой руке. Но
вода была до того холодная, что одни из этих смельчаков умирали тут же от
разрыва сердца, другие становились жертвой скоротечной чахотки, и никто из
тех, кто отправлялся на это озеро, еще не вернулся. Всякий раз случалось
какое-нибудь несчастье. Один провалился в полынью неподалеку от Сороковой
Мили. Другой был разорван и съеден своими же собаками. Третьего раздавило
свалившееся дерево. Нежданное озеро было заколдованным местом. Дорогу к
нему давно забыли, и золотые самородки до сих пор устилали дно.
О местонахождении Двух Срубов, столь же мифических, имелись более
подробные сведения. Они стояли на расстоянии "пяти ночевок" от реки Стюарт
вверх по реке Мак-Квещен. Их поставил кто-то в те времена, когда в
бассейне Юкона еще ни одного золотоискателя и в помине не было. Бродячие
охотники на лосей говорили Смоку, что их старикам как-то удалось добраться
до этих лачуг, но никаких следов давнишних разработок там не оказалось.
- Лучше бы ты поехал со мной, - сказал Смоку на прощанье Малыш. -
Если тебе так уж не сидится, это еще не значит, что надо наживать себе
неприятности. Поезжай куда-нибудь, но зачем ехать в какое-то заколдованное
место, где, как и тебе и мне хорошо известно, каждого подстерегает злой
дух.
- Не беспокойся, Малыш. Через шесть недель я вернусь в Доусон. Дорога
по Юкону накатана, да и первые сто миль по Стюарту тоже, должно быть,
хорошо наезжены. Старожилы с Гендерсона говорили мне, что в те края после
ледостава отправилось несколько золотоискателей. Идя по их следам, я могу
делать по сорок, даже по пятьдесят миль в день. Мне бы только добраться
туда, и через месяц я буду дома.
- Да, вот добраться туда. Это именно меня и беспокоит. Как ты туда
доберешься? Ну что ж, прощай, Смок. Главное, смотри в оба, не попадись
злому духу. И помни, что нечего стыдиться, если ты вернешься домой с
пустыми руками.
2
Неделю спустя Смок уже карабкался по отрогам гор, окаймляющих южный
берег Индейской реки. На водоразделе между Индейской рекой и Клондайком он
бросил нарты и навьючил своих псов. Каждая из шести огромных собак тащила
по пятидесяти фунтов. Такой же груз был и на спине у Смока. Смок шел
впереди, приминая своими лыжами мягкий снег, а за ним гуськом тащились
собаки.
Он любил эту жизнь, эту суровую полярную зиму, дикое безмолвие,
беспредельные снежные равнины, на которые вздымались обледенелые горные
громады, еще безымянные, еще не нанесенные на карту. Глаз нигде не
встречал одиноких дымков, поднимающихся над стоянками охотников. Он один
двигался среди этих никому не ведомых пространств. Одиночество нисколько
не тяготило его. Он любил дневной труд свой, перебранки собак, устройство
привала в зимние сумерки, мерцание звезд и пламенеющую пышность северного
сияния.
Но больше всего любил он свои ночные стоянки в этой снежной пустыне.
Вовек не забудет он их. Ему грезилась картина, которую он когда-нибудь
напишет. Утоптанный снег и горящий костер, постель из пары заячьих шуб,
разостланных на свежесрубленных ветвях; заслон от ветра - кусок холста,
задерживающий и отражающий жар костра, закоптелый кофейник, кастрюлька,
