примирительно проговорил я.
- Нет! - Юра запетушился. - Я даже за паспорт не соглашусь быть
идиотом!
- А чего тебе соглашаться, ты и так идиот, только без паспорта и без
денег! - Леня глупо заржал.
- Ты дурак! Немцы все равно идиоты!
С последним высказыванием никто спорить не стал, ибо оно было
аксиомой у этого "ученого" человека, а сотрясать воздух бесполезными
убеждениями никто не хотел. Проще убедить стенку.
Минут через пять дорога привела к местной центальной площади. В любом
провинциальном городке в таком месте концентрируется вся культурная жизнь
в виде магистрата, полиции и магазинов. Здешнее общество, планируя свое
село, не стало "изобретать велосипед". Ближайший супермаркет созывал
покупателей ярко-зеленой вывеской "Тенгельман", бургомистр и полиция
расположились тут же.
- Сюда заходить не нужно, - авторитетно заявил Юра. - Здесь дорогой.
Там чуть дальше есть "АЛДИ". Тот лучше и дешевле.
Ну, "АЛДИ", так "АЛДИ"! Весь путь моему сознанию представлялся
маленький ужин на троих из свинины с салатом, картошкой, разной колбасой.
Нужно как-то пытаться выходить из тяжелого положения с питанием. В супере
удалось к счастью найти пару-тройку видов продуктов, которые должны помочь
моей семье бороться с голодом в лагере. Я долго набирал коляску, потом не
удовлетворился и перешел в другой магазин...
Аппетит медленно, но верно разыгрывался. Несмотря на недавно
съеденный обед, сытость не обуревала ни желудок, ни включала покупочные
тормоза. Впрочем, наполнить мой пищеварительный тракт не по плечу многим,
и немецкому правительству в особенности.
Посещать на несытый или, тем более, на голодный желудок немецкий
супермаркет, в момент, когда карман греет порядочная сумма, совсем
недальновидно, и задача вовсе не по мне. Хочется съесть все, и начинаешь
набивать продуктовую коляску, будто на пороге стоит грядущая блокада. Юра
и Леня, составляя почетный эскорт, торжественно сопровождали меня. Они
подходили к полкам, рассматривали, пускали слюни и клали товары назад.
- Это хорошее! - пояснял Юра, оказавшийся, как и следовало ожидать
еще и экспертом в торговле продтоварами. В его глазах горел голод неделю
не евшего волка. - Вот, вот - это хорошая ветчина. Угу! Я знаю точно.
В его руках вертелась большая банка.
Пристальный взгляд на нее помог понять, что и вправду не помешает
полакомиться консервой. Потом дружно подошли к винному ряду. Большая полка
занимала всю стену и уходила в далекую перспективу, плотно уставленную
бутылками. В четком порядке от крепкого к более слабому, гнездилось всякие
виски, водки, за ними ликеры, вина. Этикетки и наклейки пестрели гаммой
красок. От них рябило в глазах и возмущало податливые мозги. Пестрели и
цены.
- Вот! - Юра вытащил бутылку яичного ликера и демонстративно показал
мне. - Вот таких "Адвокатов" в Голландии я много пил.
В его голосе звучало безразличие, но все же он чуть-чуть дрожал,
выдавая Юрино беспокойство, что прозрачные намеки до меня не дойдут. Я
подумал, что, мол, ладно, так и быть. Может и нужно, как новенькому,
что-то поставить. Впрочем, это - лишь отговорки для самого себя и,
главное, для Кати.
Назад отправились тем же способом, что и сюда. Попутная машина была
поймана сразу. Мы обменялись с шофером традиционными вопросами,
соответствующими кодексу поведения немца и азюлянта при совместной
встрече, однако, на этот раз последовало и продолжение.
- Русские - это хорошо! - немец покачал головой, правда как-то
необычно, наискось. Не было понятно, выражал ли он этим жестом одобрение
или, наоборот, неудовольствие. - Много негров берут. Плохо, ненавижу
негров.
Я уже второй раз за день слышал, что ненавидят негров. Потому пришло
в голову развить тему.
- Но я слышал, что многие немцы любят негров... А?
- Да, но они - идиоты, - спокойным, почти знающим тоном продолжал
тот. - От негров прока нету. Они совершенно глупые и ничего не делают.
Румыны и албанцы воруют.
- Но русские тоже воруют, - подковырнул я его каверзно.
- Тоже, но не все. Многие работают и хорошо зарабатыавают. В моей
фирме есть двое, они хорошие. А воровать - это нехорошо.
Лично я с ним согласен.
В лагере с Катей состоялся долгий разговор, главной темой которого
было то, что приобретает ее муж, ей не надо. "Она может вполне питаться и
тем, что дают в лагере." Потом спросила, что мы начнем есть. Я предложил
ей начать с лагерного пайка. На этом возмущения зря потраченными деньгами
прекратились.
Через полчаса в дверь постучали, Леня и Юра с радостными лицами, явно
предвкушая что-то, стояли на пороге.
- Ну? - Леня добро уставил свою глупую физиономию на меня.
- Ну, - передразнил его, уже заранее зная, что плакал тихий ужин.
- Что у нас на перекус? - Юра довольно потирал руки просачиваясь в
дверной проем. Его глаза и щеки ярко сигнализировали лишь одну эмоцию:
"Жрать!" Не ожидая приглашения, "генерал" плюхнулся на стул и утвердился
на нем.
- У меня для вас есть дерьмо кошачье под сладким соусом. Вчерашнее,
но можно разогреть, - мрачно глядя предложил я для них меню в своем
понимании.
- Ну а нам, тогда, пожалуйста, колбаски, - ничуть не возмутимо
отчеканил Юра.
- Оно и есть в виде колбаски, - злобненько пробурчал я и добавил про
себя матерно.
- Ладно, зови Филиппа! - Катя решила взять инициативу в свои руки. До
нее скорей дошло то, что мы в любом случае не отделаемся от назойливых
посетителей. - Нам нужна печка. Сейчас будем чего-нибудь готовить.
Через несколько минут привели Филиппа. Силу применять для этого явно
не пришлось. Он уже знал, что готовится сабантуй и суетился, предлагая
свою помощь.
- Ну, чего, ребятки, разбогатели? Молодцы! Сейчас чего-нибудь
сообразим. Давайте картошечки, еще чего-нибудь.
Через полчаса "чего-нибудь" резали, "картошечка" начала глухо
шкворчать на сковородке, густо приправленная жирной свининой. Филипп
колдовал над ней, приговаривая себе под нос заклинания или просто повторяя
"рецепты домашней кухни". Мы сидели вокруг и за этим внимательно следили,
сглатывая потоки слюны. У всех она давно наполнила желудок до предела и с
каждой минутой становилось все больше невмоготу. У меня срабатывал рефлекс
на жаркое, у всей компании на предполагаемую бутылку. Филиппа эта тема,
как оказалось, тоже занимала. Оторвавшись от камлания вокруг сковородки
он, наконец, задал долгожданный вопрос.
- Ну как, господа хорошие, нужно что-то сообразить по такому случаю?
Его вопрос заранее не предусматривал возражений. В ответ Юра и Леня
дружно загудели, а я поддерживающее кивнул головой. Филипп, как человек не
слов, а действий, достал из кармана хрустящую немецкой свежестью зеленую
двадцатку и протянул Юре.
- На, сходи к югам, возьми пачку сигарет, ну и чего-нибудь там.
Юра в таком деле оказался расторопным и быстро вернулся с сигаретами
и коньяком.
- Сорок четыре оборота! - оценивающее посмотрели на бутыль с
плескавшейся в ней омерзительно-коричневой жидкостью. Я предложил позвать
Бориса, чтобы хоть таким образом подпортить настроение Юре.
- Да, ребятки, он из вашей компании, - Филипп поддержал инициативу.
- Ну его! Он - дурной! - Юра скривил губы. - Зачем он вам нужен?
- Тебе жалко? Боишься, что тебе не достанется? Твою порцию съедят?
- Боюсь! - петушился он, и был вполне искренен: вправду боялся.
- Так тебе и так никто не даст.
Я пошел за Борисом, не обращая внимания на недовольные выступления
Юры. Он обиделся, что его мнение не приняли. Ну и пускай его!
Борис лежал у себя на кровати и учил немецкий или делал вид, что
учит.
- Пойдем! - позвал я его.
Тот быстро откинул книжку и спустился с кровати.
- А к-куда? - спросил он, продолжая оставаться в состоянии
готовности, но несколько удивленно.
- Мы там решили чего-то отпраздновать, - нетерпеливо потянул я его к
выходу.
- Чего отпраздновать? - (Чтоб его забрало! Педант проклятый! Все надо
знать!)
- Пока не знаю, но Филипп ставит. Наверное, он и решает, чего!
- Да я не хочу, - произнес он без большого энтузиазма, скорее ради
куража, но все равно стал двигаться вперед.
- Пойдем, пойдем! Потом не будешь хотеть, когда пойло закончится.
У нас компания уже крутилась вокруг стола с бутылкой, почти танцуя
гопака от явного нетерпения.
- Ну, что, ребятки, - это слово присутствует у Филиппа постоянно. -
Давайте по одной. Нельзя ж так душу мучать. За что страдаем?
- Так картошка еще не готова! - удивленно вытаращился я на него. Вот
дают! Без закуса. Лишь бы нажраться!
- Ну, мы как раз и согреемся - убедительно продолжал он тянуть в свою
сторону.
- Нет, извини, без закуски я не могу, - я и вправду не могу. Пьем-то
для кайфа, а не чтобы блевать потом!
- Давай, давай, потом закусишь! - Ленины глаза горели, как огромные
кошачие изумруды при виде валерьянки.
- Ты что - не русский? - "генерал" раздражался совершенно серьезно и
очень злобно. Одно это обстоятельство улучшало мое настроение. - Русские
после первой не закусывают.
- Ну, во-первых, немцы уже пару дней как лишили меня этого звания.
Во-вторых, русские не закусывают по привычке, у меня такой привычки нет.
Юра клацнул зубами от моей твердости. Но портить настроение не
хотелось. Пришлось, вздохнув, вытащить колбасу и разрезать ее тоже.
Разлили виньяк по чашкам.
- За что пьем? - Борис единственный вспомнил правила приличия.
Компания напряглась, как бегуны перед стартом и молчаливо посмотрела
на меня. Проклятье! Терпеть не могу говорить тосты. Не умею... Они
смотрели на меня своими добродушными глазами, а я стал терятся, как
ребенок.
- За нас с вами, за хрен с ними! - я высказал свой традиционный тост.
Меня дружно поддержали, опрокинув в себя содержимое чашек.
Жидкость в сорок четыре оборота была дрянью. Пфу-у-у! Порядочной,
надо отметить, дрянью! Я пробовал и более поганые штуки, но до сих пор
никто меня не убедил, что в нормальных условиях их возможно употреблять.
Скривив лицо и стараясь не вдохнуть воздух, положил в рот пару кусков
колбасы - вдруг поможет. Уф! Не очень помогло. Другие участники попойки
или званого ужина - каждый называл, как нравится, принялись довольными
голосами расхваливать дрянь: "Коньяк, хоть и дерьмо, но пить можно!" Я с
ними не согласен ни в том, что это - коньяк, ни в том, что его можно пить.
Несмотря на заявления, что русские после первой не закусывают, все
дружно расхватали мою колбасу. Я бросился отбирать тарелку, но было уже
поздно.
На сковородке шла тяжелая битва, прерываемая трескам и шумом. Оттуда
разносился чумящий запах съестного. Однако, само это съестное готовилось
слишко медленно. Голоса у нас повеселели и все заметно расслабились.
- Вот, ребятки, что значит выпивка! - Филипп принял позу философа. Он
был нашим штатным Сократом. - Она разбивает барьеры между людьми. Человек,
когда он выпил, всегда поймет другого. И сам он сможет раскрыть душу так,
как никакой трезвый не сумеет.
- Да, но его поймет только выпивший. Трезвый пьяному - не товарищ, -
опытным голосом вклинился Юра и поводил головой в подтверждение своих
слов. Я уже отмечал, что этот был нашим штатным трепачом и клоуном
по-совместительству. - Я дома, как с армии пришел, каждый день пил. Бабки
были, - его нос почти задел потолок, но все же не обрушил.
- Я тоже, - поддержал Леня - еще один новоявленый "крутой" нашей
компании. - У нас в Эргли меня все знали. Так то там позовут, то здесь. Я,
