миску, хотя так оно и вышло. И тут-то Эмиль обрадовался, что папа дале-
ко, на ржаном поле. Мама продержала Эмиля в столярной совсем недолго -
отчасти потому, что жалела его, отчасти потому, что надо было отнести
косарям еду и кофе. Они привыкли пить кофе в поле - так уж было заведено
в Леннеберге и во всем Смоланде, и хуторяне всегда отправляли в поле де-
тей.
Что за славные посыльные были эти смоландские ребятишки! Они шагали
по извилистым тропинкам, держа в руках корзинки с едой и кофе. Тропинки
петляли по лугам, по пастбищам и обычно заканчивались на скудном лоскут-
ке пашни, усеянном валунами. Камней было так много, хоть плачь. Но смо-
ландские ребятишки, понятно, не плакали, потому что среди камней росла
земляника, а землянику они очень любили.
И вот Эмиля с Идой также послали отнести в поле еду и кофе. Они отп-
равились в путь рано и шли быстро, крепко держа корзинку за обе ручки.
Но Эмиль никогда и никуда не ходил прямой дорогой. Ему нравилось коле-
сить, идти кружными путями - туда-сюда, благо везде было на что посмот-
реть. А куда бы ни шел Эмиль, за ним следовала Ида. На этот раз Эмиль
сделал крюк и заглянул на болотце, где обычно водилось много лягушек, и
без труда поймал одну. Ему хотелось разглядеть ее поближе, да и лягушке
не помешало бы некоторое разнообразие: не торчать же ей деньденьской в
болотце. Поэтому Эмиль посадил лягушку в корзинку с кофе и едой и зах-
лопнул крышку. Теперь-то она была надежно спрятана.
- А куда же мне ее девать? - удивился Эмиль, когда Ида усомнилась,
хорошо ли держать лягушку вместе с кофе и едой. - Сама подумай, ведь в
кармане у меня дыры. Пусть посидит немного, потом я пущу ее обратно в
болотце, - сказал этот сообразительный мальчик.
Далеко в поле косили рожь папа Эмиля и Альфред. За ними шли Лина с
Кресой-Майей и ловко подбирали ее граблями, а затем связывали в снопы.
Именно так убирали рожь в старые времена.
Когда Эмиль с Идой объявились наконец-то со своей корзинкой, папа не
встретил их как долгожданных гостей, а, наоборот, отругал за то, что они
опоздали. Те, кто работал в поле, строго следили, чтобы кофе им приноси-
ли в самый полдень, минута в минуту.
- Зато теперь неплохо хлебнуть глоточек, - примирительно сказал
Альфред, желая направить мысли папы в другую сторону.
Если тебе когда-нибудь доводилось полдничать вместе с косарями прямо
в поле теплым августовским днем в окрестностях Леннеберги, ты знаешь,
как приятно отдыхать вместе с ними у нагретых солнцем валунов, болтать,
попивать кофе и есть бутерброды. Но папа Эмиля все еще злился и не стал
добрее. Потому что когда сердито рванул к себе корзинку и открыл крышку,
лягушка прыгнула прямо на него и исчезла за расстегнутым изза жары воро-
том рубашки. У лягушки были такие холодные противные лапки! От неожидан-
ности и отвращения папа взмахнул рукой, и кофейник перевернулся. Эмиль
стремглав подхватил его, так что кофе пролился самую малость. Но лягушка
не показывалась. От испуга она юркнула в папины брюки, и папа вовсе
рассвирепел. Он задрыгал ногами, чтобы вытряхнуть лягушку из штанины, и
опять пнул несчастный кофейник, который, на беду, снова попался папе под
ноги. Кофейник непременно бы перевернулся и все остались бы без кофе, не
подхвати его Эмиль.
Лягушка, понятно, не собиралась долго задерживаться там, куда попала.
В конце концов она выскочила из штанины, и Эмиль подобрал ее. А папа все
еще бушевал. Он считал, что история с лягушкой - очередная проказа Эми-
ля, хотя это было совсем не так. Эмиль думал, что корзинку откроет Лина
и, может, от души обрадуется, увидев маленькую славную лягушку. Для чего
я все это рассказываю? Для того, чтобы ты понял: и Эмилю порой приходи-
лось туго. Особенно когда его обвиняли в проказах, которые вовсе не были
проказами. Ну, например, просто непонятно: где он мог держать лягушку?
Ведь карманы-то его штанов были дырявые!
А Лина знай твердила свое:
- Сроду не видывала этакого пострела. Коли он сам не напроказит, то
все равно попадет в какую-нибудь историю!
Попасть в историю - это уж Лина правду сказала! То, что случилось
немного позднее тем же днем, подтверждает ее слова. Эмиль попал в такую
историю, о которой вряд ли следует рассказывать! Вся Леннеберга потом
еще долго охала и причитала над ним. А все случилось оттого, что его ма-
ма была удивительно расторопная хозяйка, и еще оттого, что в тот год в
Каттхульте на редкость уродилась вишня. Но все это вовсе не зависело от
Эмиля, нет, он просто попал в историю!
Во всей Леннеберге не было хозяйки, равной маме Эмиля в умении варить
варенье, выжимать сок, готовить и находить применение всему тому, что
росло в лесу и созревало дома, в саду. Она без устали собирала бруснику,
чернику, малину, делала повидло из яблок и слив, желе из смородины, ва-
рила варенье из крыжовника и готовила вишневый сироп. А сушеных фруктов
для вкусных компотов у нее хватало на всю зиму. Яблоки, груши и вишни
она сушила в огромной печи на кухне и складывала в белые холщовые мешоч-
ки, которые потом развешивала под потолком в кладовой. Да, эта кладовая
радовала глаз!
В самый разгар сбора вишни в Каттхульт приехала погостить расфуфырен-
ная фру Петрель из Виммербю. И тут мама Эмиля возьми да пожалуйся, что
уж слишком много уродилось этой благословенной вишни, которую просто не-
куда девать.
- Я думаю, Альма, тебе надо поставить вишневую наливку, - сразу наш-
лась фру Петрель.
- Боже упаси! - воскликнула мама.
О вишневой наливке она и слышать не хотела. В Каттхульте жили одни
трезвенники. Папа Эмиля в рот не брал спиртного, он даже пиво не пил,
разумеется, кроме тех случаев, когда его угощали на ярмарках. Тогда уж
нельзя было отказываться! Что еще делать, если уговаривают выпить бутыл-
ку-другую пива! Он тотчас подсчитывал в уме, что две бутылки стоят трид-
цать эре, а тридцать эре на земле не валяются! Оставалось лишь взять да
выпить, хочешь ты того или нет. Но пить вишневую наливку - нет, на это
его не подбить. Мама Эмиля так и сказала фру Петрель. Но фру Петрель
возразила, что ежели в Каттхульте не желают пить наливку, то в других
местах все же найдутся такие, которые не прочь пропустить рюмочку. Нап-
ример, ей самой хотелось бы иметь несколько бутылок вишневой наливки, и
почему бы маме Эмиля тайком от домашних не поставить бродить вишни ку-
да-нибудь в темный угол погреба, где кувшин с вишнями никто не увидит. А
когда наливка будет готова, фру Петрель приедет в Каттхульт и хорошо
заплатит за нее.
Маме Эмиля всегда было трудно отказать, когда ее о чем-нибудь проси-
ли. К тому же она была расторопной хозяйкой, у которой ничего не пропа-
дало даром, а для себя она уже насушила вишни предостаточно. И неожидан-
но, сама не понимая, как это сорвалось у нее с языка, она пообещала фру
Петрель приготовить для нее вишневку.
Но мама была не из тех, кто делал что-нибудь тайком от других. Все
как есть она рассказала папе Эмиля. Он долго ворчал, но под конец ска-
зал:
- Делай как знаешь! Кстати, сколько она обещала заплатить?
Но об этом фру Петрель ничего толком не сказала.
Несколько недель вишни бродили в большом кувшине, поставленном в пог-
реб, и как-то в августе, в тот самый день, мама решила, что вино уже го-
тово и пришел срок разлить его по бутылкам. Она выбрала подходящее вре-
мя, когда папа был на ржаном поле. Он не увидит вина в своем доме и не
почувствует за собой греха.
Вскоре мама Эмиля расставила в ряд на кухонном столе десять бутылок
красной наливки. Теперь их надо было убрать в корзину и задвинуть в угол
погреба, чтобы они никому не мозолили глаза. Пусть теперь фру Петрель
приезжает, когда ей вздумается, и забирает свое вино.
Вернувшись домой с пустой корзинкой для провизии, Эмиль и Ида увидели
у кухонной двери ведро с вишнями, из которых готовилась наливка.
- Эмиль, возьми-ка ведро, - сказала мама, - и пойди зарой эти вишни в
мусорной куче.
И Эмиль пошел, послушный, как всегда. Но мусорная куча была сразу за
свинарником, а в свинарнике слонялся словно неприкаянный Заморыш. Увидев
Эмиля, он громко захрюкал, давая понять, что хочет выйти и погулять с
ним.
- Это я тебе сейчас устрою, - сказал Эмиль и поставил ведро на землю.
Он отворил дверцу свинарника, и оттуда с радостным хрюканьем выскочил
Заморыш. Он тотчас сунул пятачок в ведро, полагая, что Эмиль принес ему
поесть. И тут, Эмиль впервые задумался над словами мамы: "... зарой эти
вишни в мусорной куче". Как-то чудно, в самом деле: в Каттхульте не при-
выкли зарывать в землю то, что съедобно. А эти ягоды, очевидно, хороши,
Заморыш ел их, не отрываясь от ведра. "Может быть, - подумал Эмиль, -
мама хотела зарыть ягоды в мусорной куче, чтобы они ни в коем случае не
попались на глаза папе, который с минуты на минуту должен был вернуться
домой с ржаного поля? "
"Пусть уж лучше Заморыш сожрет их, - решил Эмиль. - Ведь он ест так,
будто без этих вишен просто жить не может! "
По всему было видно, что Заморышу эти вишни особенно понравились. Он
хрюкал от удовольствия и так усердствовал, что весь перемазался - рыльце
его стало совсем красным. Чтобы ему было удобнее есть, Эмиль высыпал
вишни на землю. Тут явился петух и тоже захотел разделить с поросенком
пиршество. Заморыш лишь покосился на петуха, но не прогнал его, и петух
стал клевать ягоды одну за другой. Следом подошли куры во главе с Лот-
той-Хромоножкой, желая посмотреть, что там за лакомство отыскал петух.
Но Заморыш и петух безжалостно прогнали кур прочь, едва только они суну-
лись к ягодам. Видимо, эти вкусные ягоды Заморыш с петухом решили прибе-
речь для себя. Рядом на перевернутом ведре сидел Эмиль. Он дудел в ду-
дочку - травянистый стебелек - и ни о чем не думал. Вдруг, к своему
изумлению, он увидел, что петух шлепнулся на землю. Несколько раз петух
пытался подняться, но ничего у него не получилось. Едва он приподнимал-
ся, как снова падал головой вниз и лежал как мертвый. Куры сбились поо-
даль в тесную стайку и озабоченно кудахтали, глядя, как чудно вел себя
их петух. А петух валялся на земле и зло таращил на них глаза. Разве он
не имеет права лежать и барахтаться там, где ему заблагорассудится?
Эмиль не понимал, что стряслось с петухом, но ему было жаль его. Он
подошел, поднял петуха и поставил его на ноги. Петух постоял немного,
покачиваясь взад-вперед, словно пробуя, держат ли его ноги. И тут вдруг
его словно бешеная муха укусила - закукарекал, горделиво захлопал
крыльями и с истошным "ку-ка-ре-ку!" кинулся на стайку кур. Куры испу-
ганно бросились наутек, видно, решили, что петух спятил. То же подумал и
Эмиль. Он растерянно смотрел на бесновавшегося петуха и совсем забыл про
Заморыша. Но если уж говорить о том, что кто-то спятил, так это как раз
Заморыш. Поросенку тоже захотелось погоняться за курами, и он с пронзи-
тельным хрюканьем бросился вслед за петухом. Эмиль все больше и больше
удивлялся. Он никак не мог взять в толк, что приключилось. Заморыш но-
сился кругами, громко и дико хрюкая. Казалось, ему было весело, но вот с
его ногами, насколько мог видеть Эмиль, творилось что-то неладное. Ко-
пытца то и дело разъезжались в разные стороны, будто не слушались его, и
Заморыш тоже шлепался бы на землю, если бы каждый раз, когда его заноси-
ло, он не подпрыгивал вверх, чему его обучил Эмиль. Это помогало ему
сохранять равновесие.
На кур было жалко глядеть. Никогда в жизни они не видели, чтобы поро-
сенок гонялся за ними и подпрыгивал вверх. Вот они и удирали со всех
ног. Бедные куры! В их безумном кудахтанье слышался вопль: это уж слиш-
ком! Мало того, что спятил петух, так за ними еще носится громадными
скачками взбесившийся поросенок с дико вытаращенными глазами!
Да, в самом деле, это было уж слишком! Ведь Эмиль знал, что с перепу-
