все, что в моих силах для избавления от того, что ты мне подарил, но
потерпела неудачу. Итог моих усилий может оказаться не очень прекрасным.
- Ребенок будет идеальным, - заверил он меня. - Удивлен, что ты не
понимаешь этого. Твои органы самоисцеляются от смертельных ран, а ты
полагала, что твое чрево поддастся деревенскому аборту.
Странно, я об этом не подумала, не сопоставила раньше эти отдельные и
все же взаимосвязанные факты. Я поняла, что делала глупость, все еще
наполовину веря, что не рожу. Я открыла дверь и вышла. На лестнице башни
было темно, очень темно.
Весь вечер я слышала приготовления коменданта к бегству из башни. Он
должен был отправиться на рассвете со своей немногочисленной ратью. Но не
в Эшкорек-Арнор. Я не знала, что уготовил ему Вазкор, не знала, кто
позаботится об этом - он сам или его стража.
Твердо решив уснуть, зачеркнуть любые звуки, любое насилие, я лежала
без сна до тех пор, пока небо не прорезали первые красные лучи солнца.
Ничего не было. Однако не было и цокота копыт, скачущих к Городу по
мосту.
Полное первозданное безмолвие.
4
Я вывела Асрена на прогулку у зубцов башни, чего не делала с тех пор,
как Вазкор установил там часового. День был теплый и яркий, голубое колесо
неба медленно вращалось над головой. Асрен стал посмелей с мышкой и
позволял ей перебегать с одной руки на другую, поглаживая ее всякий раз,
когда она останавливалась.
Футах так в тридцати стоял одинокий часовой, повернувшись к нам
спиной, отведя любопытные глаза. Раньше я считала небезопасным
заговаривать.
- Мы должны покинуть башню, - тихо сказала я Мазлеку, - очень скоро,
прежде чем прибудет армия нового властелина.
Я сообщила ему о планах Вазкора, и Мазлек ничего не сказал, но его
правая рука вцепилась в парапет, ритмично сжимаясь и разжимаясь.
- Не знаю, как мы сможем это сделать, - добавила я. - Возможно,
ночью. Мы можем разделаться с попавшимися нам случайными стражниками, но
любой шум привлечет Вазкора. Думаю, я не смогу бороться с Вазкором, его
силы превосходят мои - я уже рассказывала тебе об этом. И ров - как мы
сможем перебраться через него, не воспользовавшись мостом, который вызовет
больше шума, чем все прочее?
Мазлек покачал головой.
- Возможно, здесь есть подземные ходы, как в Белханноре, богиня. Они
бывают в большинстве крепостей как последнее средство спасения во время
оспы или штурма. Но найти их будет трудно. Волков Вазкора не купишь.
- Старуха, - вспомнила я. - Она может знать, и она слишком
примитивна, чтобы выдать ему какие-то подробности.
Часовой потянулся, снял шлем, почесал белобрысую шевелюру и снова
впал в неподвижность.
- А выйдя отсюда, - продолжила я, - куда мы можем отправиться? В
Городах никакого пристанища больше нет.
- К востоку от гор лежат скалистые равнины и области лесов, болот -
на юго-востоке и на юге, а потом море. Дикий край, в нем очень удобно
затеряться, если за тобой кто-то гонится, - предложил Мазлек.
- Пустынный край?
- Почти, богиня. Немногочисленные дикие племена, бешено воюющие между
собой, хотя, как сообщают, иноплеменным чужакам они не причиняют вреда.
- Значит, в этот запустелый край мы и должны отправиться, чтобы
оказаться на время в безопасности.
Такое будущее казалось серым и безнадежным для всех нас, по иного
пути не представлялось. Бегство, насущная надобность, не оставляло места
для отчаяния.
Мы обошли овальную загородку, чтобы оправдать свое присутствие там.
Глаза часового стрельнули в сторону Асрена, когда мы проходили мимо,
удивленные, позабавленные, совершенно лишенные сочувствия: человек,
наблюдающий за прыжками полоумного на ярмарке. Вазкор хорошо подобрал
своих тварей - темные, неумные люди, хорошие бойцы, лишенные страха из-за
отсутствия воображения, преданные, потому что подчинялись собственному
здравому смыслу: и до сих пор хватало еды и вина, женщин и престижа;
заслуживающие доверия на самом последнем рубеже, потому что старый порядок
был им выгоден.
Мы вернулись через небольшую дверь в каменное нутро башни.
- Я приведу ее сегодня ночью, эту старуху, - пообещал Мазлек, - когда
она закончит работу.
Я кивнула.
Мышка, взлетев на плечо Асрена, посмотрела на нас глазками -
капельками крови.
День тянулся, едва волочась, пока я ждала ее прихода. В окнах
сгустился свет, голубой, как витражное стекло. Тонкая луна отбрасывала на
вершины световые блики и тени.
Я сидела на постели, отодвинув занавески далеко назад, усадив рядом с
собой Асрена. Что-то заставляло его бояться; он плакал и цеплялся за меня,
и теперь я держала его в объятиях и не могла пошевелиться, потому что он
опять начал бы плакать. Раздался тихий стук в дверь. Вошел Мазлек, а
следом за ним старуха и остановилась, уставившись на меня. Она сняла
маску, надо полагать, по указке Мазлека, но ее лицо походило на взошедшее
тесто, бледное, невыразительное и лишенное глубины. Округлые водянистые
глаза все мигали и мигали, глядя на меня, а затем на человека, которого я
держала.
- Я должна ходить за ним? - спросила она. - Девушка вам не нравится?
- Нет, - ответила я. - Это никак не связано с уходом. Я хочу
расспросить тебя кое о чем.
Она вылупилась на меня.
- Погреба, - сказала я, - и под погребами - есть какие-нибудь другие
ходы?
- Ходы, - повторила она. И моргнула. - Ходы.
- Ходы, которые ведут из башни. Выход.
- Мост через ров, - сказала она мне.
- Помимо моста через ров.
Она моргнула.
- Под башней, - подсказала я, - ход под башней, который ведет в горы.
Асрен зашевелился в моих объятиях, и ее глаза соскользнули с моего
лица на его.
- Хорошенький, - сказала она и цокнула, как цокают домашнему зверьку.
Мазлек схватил ее за плечи и развернул лицом к себе.
- Ход из башни, - зашипел он и тряхнул ее. Она завизжала и стала
бороться.
- Нет хода - нет хода!
- Отпусти ее, Мазлек, - устало велела я.
Он взял и вытолкал ее, закрыв дверь перед ее круглыми глазами.
- Это бесполезно, - сказала я. - Мы в капкане.
- Я обыщу погреба, - сказал он, - и ниже. Должен же быть какой-то
путь, богиня.
- Да, должен быть, Мазлек. И скоро.
Я повернулась к Асрену и увидела, что он заснул у меня в объятиях. Я
подняла руку, коснулась его волос и в тот же миг почувствовала, как внутри
меня что-то толкнулось, резкое, настойчивое и очень реальное. Это было
первое движение, которое я почувствовала, первое полученное мной
доказательство, что существо, разбухавшее у меня в животе, было
одушевленным, и я содрогнулась, ощутив его, словно носила под сердцем
смерть, а не жизнь.
Мазлек тогда все обыскал. Погреба, вонючие ходы темницы, подвалы и
подземелья Башни-Эшкорек. И не было никакого выхода к свободе, по крайней
мере, который он смог бы найти.
В этих поисках прошло четыре дня. А на пятый примерно в полдень на
макушке крепости залязгал колокол, ужасный шум, самый древний звук паники
и ожидаемого насилия.
Асрен закричал, а испуганная мышка спрыгнула с его запястья и
взобралась по занавескам постели. Я поспешила к нему, пытаясь заглушить
лязг тихими словами. Невероятно, но мои защитные инстинкты так его
уменьшили, он показался таким маленьким, что я взяла его на руки и стала
укачивать.
Вскоре пришел Мазлек сообщить то, чего мне не нужно было сообщать.
Часовой Вазкора различил в нескольких милях от башни походную колонну:
солдаты нового Властелина доберутся до нас еще до наступления ночи.
Легко судить после, когда все решения - в теории, в тишине, когда
исход больше не имеет значения. Наверное, мне следовало предоставить
играть Вазкору, следовало отдать Асрена послужить ему орудием в то
короткое время, когда в этом была необходимость.
И все же я не могла такого допустить, этого последнего унижения,
этого последнего надругательства над его личностью. Асрена, который
показался мне в храме Эзланна одновременно слишком наивным и слишком
знающим, чтобы быть втянутым в интриги.
Ратников явилось много, думаю, в общем и целом больше двухсот. Они
расположились вокруг башни и разожгли свои ночные костры, отсвечивавшие на
смешанных ливреях пяти Городов Белой пустыни и Эшкорек-Арнора, ибо он в
конечном итоге тоже прислал свою квоту сил. Они ничего не делали, просто
сидели вокруг нас кольцом, демонстрируя свои возможности.
Когда взошла луна, к ним выехал воин Вазкора, нервничавший, несмотря
на всю свою предполагаемую неприкосновенность посланца; он-то отлично
знал, что они почти готовы прикончить его, едва завидят. И все же лучники
сдержались, и он добрался до их командующего и передал слова Вазкора: что
он держал здесь Асрена живым, защитил его здесь как своего Владыку, с той
ночи, как разбушевалась толпа в Эзланне, что Асрен заступится за него. В
лагере возникло некоторое замешательство. Командующий - принц За, хорошо
знавший Асрена, - потребовал, чтобы его показали через час после рассвета
в нижнем окне башни. Если тот не появится или не убедит командующего, их
пушки откроют огонь по крепости и не прекратят его, пока не сравняют ее с
землей. Договорившись об этом, он отпустил посланца.
Мазлек быстро рассказал мне все это у меня в комнате.
Я мягко подняла Асрена на ноги.
- Забери его, - приказала я Мазлеку. - А теперь уходи, быстро. Ты
обыскивал нижние пределы башни, ты должен знать там сотни потаенных мест,
наверное, они не найдут тебя. А если башня рухнет, там будет намного
безопаснее.
- А ты? - спросил он меня.
- Ты же знаешь, что я не могу умереть, Мазлек, - напомнила я ему. -
За меня опасаться не нужно. Только забери его сейчас же, пока они не
явились за ним. Я задержу Вазкора, насколько смогу.
Мазлек сделал, как я ему велела, вот только Асрен упирался, глядя на
меня, но я нашла среди занавесей мышку и отдала ее ему, и Мазлек, наконец,
вывел его за дверь и увлек вниз по лестнице.
План этот был путаным, глупым. Но я так немного могла сделать, у меня
было так мало путей.
Вазкор не приходил долго, настолько он был уверен во мне.
Он вежливо постучал в запертую дверь, и, когда я не ответила, а дверь
не шелохнулась, двое его воинов навалились на нее плечами, и через
некоторое время они вместе с ней упали ко мне в комнату. В другой час
такое зрелище могло бы быть очень смешным. Вазкор вошел в комнату, пока
они еще поднимались и сквернословили.
- Где? - бросил он мне. Только одно это слово.
Я всегда в каком-то смысле боялась его, хотя, наверное, всего более в
сексуальном смысле. Но теперь я испытывала ужас, настоящий и полный.
- Где? - снова повторил он.
- Если ты предполагаешь, что я что-то спрятала, то с какой стати мне
говорить тебе, _г_д_е_ оно спрятано? Ведь это довольно-таки бессмысленно,
не так ли?
Он подошел ко мне и поднял меня с кресла. Он не носил маски, и лицо у
него было белым, а глаза - необыкновенно черными. Жаркий гнев может быть
жестоким, но его холодный гнев был ужасен; казалось, нет пределов тому,
что он способен сделать, и никакое действие, сколь бы решающим оно ни
было, никак не укротит его.
- Скажи мне, - приказал он, - где он.
Глаза его расширились, увлекая меня вглубь. Я почувствовала себя
потерявшей вес, плывущей... бесполезно сопротивляться, просто сказать ему,
что я сделала... Однако, я тоже знала это искусство Силы и освободилась от
его хватки, ощущение настолько физиологическое, что у меня, казалось,
