думаю, спал мало. Как караульная я была совершенно бесполезна, я не могла
долго оставаться с открытыми глазами. Это сердило меня, но я была
беспомощна; такой меня сделало находившееся во мне существо.
Но никакой погони, похоже, не устраивали. Вероятно, беглая
сука-ведьма-шлюха-богиня не шибко интересовала их. Похоже, они даже не
потрудились преследовать Вазкора, а просто поверили известию, что он
погиб. Дураки. Трудно сказать, где он был и что поделывал, но я, по
крайней мере, знала, что погибнуть он не мог, мой брат, с его
самоисцеляющейся кожей.
За холмами поднимались горы, сгрудившиеся, неограненные аметисты,
тускло светящиеся на фоне мягких весенних небес.
Я стала сознавать, что что-то ищу, во сне и наяву, мой мозг
перепахивает сам себя, пытаясь что-то вспомнить. Любопытная вещь - этакое
ощущение поиска без известной цели.
9
И они в конце концов оказались добры к нам, эти горы. Лошади с их
уверенными мохнатыми маленькими ногами справлялись хорошо и наслаждались
пучками раскалывавшей камень ледянисто-зеленой горной травы. Свежие ручьи
и водопады впадали в неглубокие водоемы. Вереск всех оттенков пурпурного
цвета покрывал мехом спящие старые кости.
Сперва шли извилистые проселки, достаточно безопасные, но грубо
высеченные. А потом мы нашли дорогу - широкий и вымощенный проход, и
вымощенный не так, как мостили дороги степей рабы Сгинувших, а маленькими
булыжниками размером с ладонь. На этом пути нас по большей части окружали
с обеих сторон отвесные стены гор, но то слева, то справа, то тут, то там
открывалась страшная пропасть, рваные каскады скал, рушащиеся в бесплодные
долины. Чем дальше мы ехали, тем заброшенной становилась дорога. Вскоре
зелень и вереск совсем исчезли. Мы поплатились за наш безопасный проход
созерцанием уродства.
К вечеру, наверное, на пятый день в горах мы проехали мимо ветхой
маленькой лачуги футах в двадцати от дороги. По склону к нам тянулось
полубесплодное поле, а неподалеку от двери прислонились для опоры друг к
другу три-четыре отчаявшихся дерева. В поле работали два старика, оба кожа
да кости, в лохмотьях, с развеваемыми ветром длинными светлыми волосами.
Это не темнокожие, а, надо полагать, отверженные из числа горожан. Один
присел, сгорбившись и глядя на нас без маски, а другой стоял, прямой и
негнущийся, повернувшись спиной. Миг спустя я заметила, что по полю бродит
стая сизых горных голубей, клюющих скудный урожай. Время от времени стая
этих сизарей слеталась на голову или плечи стоящего человека и топталась
на них или чистила перышки.
Наши небольшие припасы подыстощились. Я увидела уголком глаза, что
Мазлек натянул поводья и спешился.
Внезапно сидевший закричал:
- Не позволяй ей приближаться ко мне! Не позволяй ей!
- Прости его, богиня, - заступился, похоже, раздраженный услышанным
Мазлек. - Всего лишь сумасшедший старик - несомненно, женоненавистник. Он
никак не хочет оскорбить.
Он прошел по полю, и птицы со страхом разлетелись, за исключением
стайки на чучеле, оставшейся спокойной.
Мазлек заговорил со стариком. Тот неистово замотал головой и замахал
тонкими, как плети, руками.
- Нет - ничего не осталось - те, другие, забрали все - воры!
- Другие? - голос Мазлека теперь сделался резким и отчетливым.
- Десять человек на лошадях - черные всадники - черепастые маски -
кроме него, темного - волка...
Мазлек повернулся и посмотрел на меня. Мои руки крепко сжали поводья,
а сердце застучало с болезненными, нервными перебоями. Мазлек оставил
старика и вернулся па дорогу.
- Вазкор, - констатировал без надобности он. - Все еще жив.
- О, да. Я никогда не считала его погибшим.
- Направляется к Эшкореку - как и мы, - заключил Мазлек и быстро
вскочил в седло. - Нам следует поспешить, богиня; наверное, мы сможем их
догнать теперь, когда едем по одной и той же дороге.
- Нет, - сказала я.
Старик хрипло прокричал что-то.
- Разумней ехать туда, - указал Мазлек. - Двенадцать воинов смогут
защитить тебя лучше, чем один.
Он волновался о моей безопасности. Возражать было бесполезно. Мы
погнали коней вперед и оставили старика стоящим в поле около облепленного
голубями чучела, которое он поставил отпугивать птиц.
Вокруг нас сгустилась тьма. Между далекими гребнями скал светились
голубовато-белые звезды.
- Мы не знаем, как давно они проезжали, - сказала я. - Возможно, они
опередили нас на много дней.
- Не думаю, - возразил Мазлек. - У такого старика должна быть
короткая память, однако он отлично их помнил.
- Мне скоро понадобится отдых, - предупредила я.
Он кивнул во мраке.
- Я найду безопасное место, а потом поскачу вперед к ним. Он подождет
или вернется со мной.
- Так ли? Хотелось бы мне знать, Мазлек, станет ли он...
Но, конечно же, станет. Ведь я носила то, что принадлежало ему.
Вскоре после этого дорога пошла под уклон. И за скальными выступами
возник новый красноватый свет.
- Костер, - пробормотал Мазлек.
Минуту спустя мы увидели впадину, на дне заполненную светом костра.
Это казалось явным, даже неосторожным. Я увидела движущихся за огнем
лошадей, силуэт людей, сидящих на фоне скалы. Внезапно из кустов выскочили
двое воинов, по одному на каждую узду. Третий стоял сзади с парой ножей
наготове. Не столь уж он и неосторожен, в конце концов, раз расставил
часовых. Схвативший за узду коня Мазлека ткнул его.
- Кто ты?
Мазлек спокойно ответил:
- Я - Мазлек, начальник стражи богини Уастис. Я препроводил ее к
мужу.
Черепастые лица повернулись ко мне. Во мне не было ничего
узнаваемого, ни золотой кошачьей маски, ни богатой одежды. И беременность
стала очевидной с тех пор, как они меня видели в последний раз.
- Ну, - предложила я им, - пойдите и спросите у своего Владыки. Я
думаю, он вспомнит меня.
Легкое колебание, затем они отвели наших лошадей в сторону и повели
их по тропе в лагерь; воин с ножами шел позади. Во впадине было тепло и
дымно. Один из наших проводников обошел костер и вошел в спрятавшуюся за
ним пещеру. Я начала задыхаться, дым лез мне в горло и глаза. Мне хотелось
убежать, и я несправедливо ругала Мазлека за то, что тот привез меня сюда.
Проклятый Вазкор. Я не хотела, чтобы его ядовитая тяжесть опять подавила
мою свободу.
Из пещеры вынырнул человек, а за ним последовал другой, высокий,
худощавый, темный; под серебряными прядями волчьей головы его собственные
черные шелковые волосы свисали длинными сырыми прядями. Он обошел костер и
стал, глядя на меня.
- Добро пожаловать, богиня, - приветствовал меня он.
Когда он заговорил, я ошеломленно поглядела на него. Сухой, старый,
опустошенный голос. Не голос Вазкора.
Мазлек стоял у моего стремени, подставив руку, чтобы помочь мне сойти
с коня. Я спешилась.
- Устройте богиню поудобнее, - закончил неузнаваемый голос. Он
кивнул, повернулся, чтобы уйти обратно в пещеру, и исчез.
- Так, даже он понимает поражение, - тихо произнес Мазлек. - Оно для
него конец, и он это знает, - в тоне его прозвучала горькая радость,
которую я могла бы разделить, если б он сказал это в дороге.
Я убрала ладонь с руки Мазлека и, обойдя костер, последовала за
Вазкором в темную пасть пещеры. Там далеко в глубине висела кожаная завеса
для уединения, а за ней слабо светил фитиль в масле. Я дала пологу упасть
на место и стояла, уставясь на постель, сделанную из одного сложенного
одеяла, на которой лежал он. Лежал совершенно неподвижно. Маска теперь
исчезла, и лицо его выглядело болезненно-бледным под серо-оливковой кожей,
и тени у него на лице, казалось, углубились. Если бы не открытые глаза,
которые медленно повернулись, чтобы взглянуть на меня, он мог сойти за
мертвеца. Губы его чуть растянулись.
- Как видишь, наша позиции, наконец, поменялись местами, - сказал он.
- Ты болен, - тихо произнесла я, не совсем веря в это.
- Да. Я болен. Но скоро мне станет лучше. Сожалею, что разочаровал
тебя, богиня, - его взгляд немного сместился, перейдя на мой живот. -
Хорошо, - произнес он, но это совсем не разгневало меня.
Воздвигнутые мной против него стены ненависти, конечно же, мгновенно
рухнули. Его беспомощность тронула меня и вызвала сочувствие. Я подошла к
нему и опустилась на колени рядом с ним.
- Что я могу для тебя сделать? Мне достать тебе чего нибудь?...
Протянув руку, я коснулась его лица кончиками пальцев и, словно это
послужило сигналом, тут же заплакала молчаливыми горькими слезами. Он тоже
потерял то, что было ему дорого, какими б там ни были извращенными его
желания и надежды. Пропащий. Он не мог даже выразить боли, которую
испытывал. Он лежал под моим прикосновением, словно лед: Дарак,
превратившийся в нефрит на дне шахты-гробницы, потому что я не смогла
плакать по нему.
- Давай положим этому конец, - сказал он миг спустя очень мягко. -
Это бесполезно для нас обоих.
Я поднялась на ноги, а он закрыл глаза, затворяя эту последнюю дверь
в себя каменной печатью.
Мне подыскали еще одну пещеру, и здесь-то я и улеглась; Мазлек лег
поперек входа в нее. В ту ночь караулила я.
Рассвет, ледяной холодок в горах, крутые бока скал, блистающие
красным.
Тем утром меня ждал кубок с винным напитком. Мазлек, словно ребенок,
потягивался, протирая глаза и виновато глядя на меня, оттого что не стоял
всю ночь в карауле.
Вазкор вышел из пещеры, когда солдаты принялись седлать и навьючивать
лошадей. Он осмотрел собственного коня медленно и тщательно. Лицо его
скрывала маска. Через некоторое время от забрался в седло и сидел с
необычной одеревенелостью, словно ему требовалось усилие, чтобы удержаться
на коне. Воины ждали его сигнала и последовали за ним по дороге.
До меня вдруг дошло: это сделала я. Началом всего этого послужила
гроза, которую я повернула от Белханнора. Я разбила вдребезги душу
Вазкора. И все же я не могла толком в это поверить. Где же, в конце
концов, мое торжество по поводу достигнутого?
Мы с Мазлеком ехали несколько позади. Через некоторое время Вазкор
знаком велел ехать первым другому воину и ждал на дороге, пока мы не
добрались до него. Он повернулся к Мазлеку, и тот отстал. По сравнению с
черным мерином Вазкора моя лошадь выглядела карликовой.
- Я видел прежде этого человека, - произнес через некоторое время
Вазкор. Голос у него звучал слегка хрипло от жара и все же отличался от
того, какой я слышала в последний раз. - Твой начальник стражи - один из
людей Асрена, ездивший, по-моему, какое-то время со мной. В Эзланне.
Я ничего не сказала, не могла придумать, что сказать, поскольку те
слова, которые мне нужно было произнести, замерли во мне на веки вечные.
- Ты думаешь, - сказал он после еще одного недолгого молчания, - что
со мной все кончено.
Копыта резко цокнули по дороге.
- Ну, богиня, замок на реке Ан пал, но я могу опять отстроить его на
его же развалинах, из его же кирпичей. Это не поражение, богиня, а
задержка. Мы направляемся к горной крепости, которая обеспечит нам полную
безопасность до тех пор, пока для меня не настанет подходящее время.
Башня-Эшкорек - подарок мне от бывшего Джавховора Эшкорек-Арнора. Надеюсь,
ты сочтешь ее удобной. Наш ребенок, вероятно, родится там.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. БАШНЯ - ЭШКОРЕК
1
Там, где горы подступали, выравниваясь, к Городу, они принимали
окраску львов. Большая башня-крепость, подобно самому Эшкореку, была
