Там мы выложили револьверы и произнесли клятву, которую потребовал от нас
Рультабийль. Одна м-с Эдит не хотела расставаться с револьвером, спрятанным
ею в одежде, о чем Рультабийль, кстати говоря, знал. Однако после
настоятельных уговоров репортера, объяснившего, что так ей будет спокойнее,
она в конце концов согласилась.
Тогда Рультабийль, снова взяв под руку Даму в черном, повел нас в
коридор, но вместо того, чтобы направиться, как мы все ожидали, к комнатам
Старого Боба, он пошел к двери, ведущей в комнату, где был обнаружен "лишний
труп". Вытащив маленький ключ, о котором я уже рассказывал, он отпер дверь.
Зайдя в бывшие комнаты супругов Дарзак, мы с изумлением увидели на столе
г-на Дарзака чертежную доску, рисунок, который тот делал в кабинете Старого
Боба, а также чашечку с красной краской и кисточку. Посередине стола,
опираясь на свою окровавленную челюсть, весьма достойно лежал самый древний
человеческий череп.
Заперев дверь на задвижку, Рультабийль, волнуясь, проговорил, в то время
как мы остолбенело уставились на него:
- Прошу садиться, дамы и господа.
Расставив стулья вокруг стола, мы расселись, мучимые растущей тревогой и,
я бы даже сказал, недоверием. Тайное предчувствие говорило нам: в этих
знакомых любому художнику предметах, с виду самых обычных, кроется ключ к
разгадке страшной трагедии. В довершение всего оскал черепа напоминал улыбку
Старого Боба.
- Прошу обратить внимание, - проговорил Рультабийль, - что у стола один
стул не занят - среди нас не хватает господина Артура Ранса, но больше мы
его ждать не можем.
- А вдруг он раздобыл свидетельство невиновности Старого Боба? - заметила
м-с Эдит, которую эти приготовления вывели из равновесия больше, чем
остальных. - Я прошу госпожу Дарзак присоединиться ко мне и упросить этих
людей не предпринимать ничего до возвращения моего мужа.
Дама в черном не успела ответить: еще когда говорила м-с Эдит, в коридоре
послышался шум, затем стук в дверь и голос Артура Ранса, который просил
немедленно открыть ему. Он крикнул:
- Я принес булавку с рубином. Рультабийль отворил дверь:
- Артур Ранс! Наконец-то!
Муж м-с Эдит разразился потоком слов:
- В чем дело? Что случилось? Опять несчастье? Увидев, что железные ворота
закрыты, и услышав доносившиеся из башни заупокойные молитвы, я сразу
подумал, что опоздал. Да, так я и думал: вы казнили Старого Боба. Тем
временем Рультабийль запер за Артуром Рапсом дверь и учтиво проговорил:
- Старый Боб жив, умер папаша Бернье. Садитесь же, сударь.
Артур Ранс с удивлением оглядел чертежную доску, чашечку с краской и
окровавленный череп и спросил:
- Кто его убил?
Только после этого он заметил, что его жена тоже в комнате, и пожал ей
руку, глядя при этом на Даму в черном.
- Перед смертью Бернье обвинил Ларсана, - ответил г-н Дарзак.
- Вы хотите сказать, - перебил Артур Ранс, - что тем самым он обвинил
Старого Боба? Нет, я этого не вынесу! Я тоже сомневался в подлинности нашего
любимого дядюшки, но повторяю: я принес булавку с рубином.
Что он хотел сказать, все время твердя про булавку с рубином? Я вспомнил:
м-с Эдит рассказывала, что дядя отнял у нее эту булавку, когда она в шутку
колола его в тот вечер, когда появился "лишний труп". Но какое отношение
имеет булавка к похождениям Старого Боба? Не дожидаясь этого вопроса, Артур
Раис сообщил, что булавка пропала одновременно со Старым Бобом, а обнаружил
он ее у Морского Палача - ею была сколота пачка банкнот, которые дядюшка
заплатил Туллио за то, чтобы тот тайно переправил его в своей лодке к пещере
Ромео и Джульетты;
Туллио отплыл оттуда лишь на рассвете, весьма обеспокоенный тем, что его
пассажир не вернулся. И Артур Ранс победоносно заключил:
- Человек, который дал другому человеку булавку с рубином, не мог в то же
самое время находиться в мешке из-под картошки, лежавшем в Квадратной башне.
- А как к вам пришла мысль отправиться в Сан-Ремо? Вы знали, что Туллио
там? - спросила м-с Эдит.
- Я получил анонимное письмо, в котором сообщался его адрес.
- Это я вам его послал, - спокойно заметил Рультабийль и ледяным тоном
добавил: - Господа, я поздравляю себя с быстрым возвращением господина
Ранса. Таким образом, вокруг этого стола собрались все обитатели форта
Геркулес, и я думаю, что моя демонстрация появления "лишнего трупа" может
представить для них интерес. Прошу внимания!
Однако его снова перебил Артур Ранс:
- Что вы подразумеваете под словами об обитателях форта Геркулес,
собравшихся вокруг этого стола?
- Я имею в виду тех, среди кого мы можем найти Ларсана, - заявил
Рультабийль.
Молчавшая до сих пор Дама в черном поднялась, вся дрожа:
- Как? Ларсан среди нас? - выдохнула она.
- Я в этом уверен, - ответил Рультабийль?. Наступило жуткое молчание; мы
не смели взглянуть друг на друга. Ледяным тоном репортер продолжал:
- Я в этом уверен, и эта мысль не должна застать вас врасплох, сударыня,
потому что она никогда вас не оставляла. Что же касается нас, то она пришла
нам в голову в то утро, когда мы, надев темные очки, завтракали на террасе,
не так ли, господа? Возможно, за исключением миссис Эдит, - вы ведь тогда не
чувствовали присутствия Ларсана?
- Этот вопрос с таким же успехом можно задать и профессору Стеинджерсону,
- тут же отозвался Артур Ранс. - Ведь раз уж мы начали рассуждать таким
образом, мне непонятно, почему профессора, тоже присутствовавшего на том
завтраке, нет сейчас среди нас?
- Господин Ранс! - воскликнула Дама в черном.
- Да, конечно, прошу прощения, - с некоторым стыдом в голосе извинился
Артур Ранс. - Но Рультабийль был не прав, когда сделал обобщение, сказав о
всех обитателях форта Геркулес.
- Профессор Стейнджерсон мыслями так далек от нас, - с прекрасной
юношеской торжественностью проговорил Рультабийль, - что его присутствие для
меня необязательно. Хотя профессор живет бок о бок с нами в замке, он
никогда по-настоящему не был с нами. А вот Ларсан - тот все еще с нами!
На этот раз мы украдкой переглянулись, и мысль о том, что Ларсан может и
в самом деле находиться среди нас, показалась мне настолько сумасбродной,
что я, забыв о своем обещании не заговаривать с Рультабийлем, осмелился
заметить:
- Но ведь на этом завтраке, когда все были в темных очках, присутствовал
еще один человек, которого я здесь не вижу.
Бросив на меня весьма нелюбезный взгляд, Рультабийль буркнул:
- Опять князь Галич! Я ведь говорил вам, Сенклер, чем занимается здесь,
за границей, князь, и могу вас уверить, что несчастья дочери профессора
Стейнджерсона интересуют его меньше всего.
- Если хорошенько подумать, все это не доводы, - огрызнулся я.
- Вот именно, Сенклер, ваши разглагольствования мешают мне думать.
Но я уже закусил удила и, позабыв, что обещал м-с Эдит защищать Старого
Боба, бросился в атаку ради одного удовольствия поставить Рультабийля в
тупик; во всяком случае, м-с Эдит потом долго не могла мне этого простить.
- На этом завтраке был и Старый Боб, - самоуверенно заговорил я, - однако
вы сразу же исключили его из ваших рассуждений благодаря булавке с рубином.
Но эта булавка, которая доказывает, что Старый Боб сел в лодку Туллио у
выхода из коридора, якобы соединяющего колодец с морем, эта булавка никак не
объясняет, каким образом Старый Боб попал в колодец. Ведь мы нашли крышку
закрытой.
- Вы нашли! - воскликнул Рультабийль, глядя на меня так сурово, что я
даже поежился. - Это вы нашли ее закрытой. А вот я нашел колодец открытым.
Помните, я послал вас к Маттони и папаше Жаку? Вернувшись, вы нашли меня на
том же месте, в башне Карла Смелого, однако я успел сбегать к колодцу и
заметить, что он открыт.
- И вы его закрыли! - вскричал я. - А зачем? Кого вы хотели обмануть?
- Вас, сударь.
Он произнес эти слова с таким презрением, что кровь бросилась мне в
голову. Я вскочил. Все глаза устремились на меня, и едва я вспомнил, как
грубо обошелся со мною Рультабийль в присутствии Робера Дарзака, как у меня
тут же появилось ужасное ощущение, что во всех глазах я читаю подозрение,
обвинение! Да, меня словно пронизала общая мысль: а вдруг Ларсан - это я.
Я - Ларсан!
Я переводил взгляд с одного на другого. Рультабийль глаз не опустил, хотя
и мог прочитать в моих глазах отчаянный протест всего существа и яростное
негодование. От гнева кровь стучала у меня в висках.
- Ах, так! - вскричал я. - Пора с этим кончать. Раз Старый Боб отпадает,
князь Галич отпадает, профессор Стейнджерсон отпадает, то остаемся только
мы, сидящие в этой комнате. А если Ларсан среди нас - укажи его,
Рультабийль!
Молодой человек так сверлил меня взглядом, что я, окончательно выйдя из
себя и позабыв о манерах, заорал:
- Ну, покажи его! Назови! Ты, я смотрю, так же не спешишь, как и тогда на
суде.
- А разве на суде у меня не было причин не спешить? - невозмутимо
поинтересовался Рультабийль, - Значит, ты опять хочешь дать ему скрыться?
- Нет, клянусь тебе, на этот раз он не скроется. Почему, когда он это
говорил, тон его становился все более угрожающим? Неужели он и впрямь
думает, что Ларсан - это я? Я встретился взглядом с Дамой в черном. Она
смотрела на меня с ужасом.
- Рультабийль, - сдавленным голосом проговорил я, - неужели ты думаешь..,
подозреваешь...
В этот миг снаружи, недалеко от Квадратной башни, прогремел ружейный
выстрел. Мы все вздрогнули, вспомнив о приказе репортера троим стражам
стрелять во всякого, кто попытается выйти из Квадратной башни. М-с Эдит
вскрикнула и бросилась было бежать, но сидевший неподвижно Рультабийль
успокоил ее одной фразой.
- Если бы стреляли в него, мы услышали бы три выстрела. А это лишь
сигнал, означающий, что я могу начинать. - И, повернувшись ко мне,
продолжал: - Господин Сенклер, пора бы вам знать, что я не подозреваю
никого, если мои доводы не опираются на здравый смысл. Это надежная опора,
она никогда не подводила меня в пути, и я призываю вас всех опереться на
здравый смысл вместе со мною. Ларсан здесь, среди нас, и здравый смысл вам
на него укажет. Прошу вас, рассаживайтесь и смотрите внимательно: на этом
листе бумаги я сейчас продемонстрирую вам, как появился "лишний труп"!
Удостоверившись, что дверь заперта на задвижку, он вернулся к столу и
взял циркуль.
- Я хотел бы показать вам это в том месте, где появился "лишний труп".
Так будет убедительней.
С помощью циркуля он снял с чертежа Робера Дарзака радиус окружности,
соответствовавшей башне Карла Смелого, и начертил круг на листе белой
бумаги, приколов его медными кнопками к чертежной доске. Начертив
окружность, он взял чашечку с красной краской и спросил у г-на Дарзака,
узнает ли тот краску. Г-н Дарзак, не более нашего понимавший манипуляции
молодого человека, ответил, что он и в самом деле приготовил эту краску для
своего рисунка.
Краска в чашечке наполовину высохла, однако, по мнению г-на Дарзака, то,
что осталось, даст на бумаге примерно тот же тон, которым он пользовался для
отмывки своего плана полуострова Геркулес.
- К рисунку никто не прикасался, - торжественно подхватил Рультабийль, -
а краска разбавлена лишь самую малость. Впрочем, вы увидите, что лишняя
капля воды в чашечке на мою демонстрацию никак не повлияет.
С этими словами он обмакнул кисточку в краску и принялся закрашивать
нарисованный круг. Он делал это с усердием, которое поразило меня, еще когда
в башне Карла Смелого он самозабвенно рисовал после только что случившегося
убийства. Закончив, он бросил взгляд на свои громадные карманные часы и
сказал:
- Как видите, дамы и господа, слой краски, которым я покрыл круг,
