наличными у него средствами их осуществления. Характеризуя человека в
качестве природного существа, они, однако, не могут играть роль тех сил,
которые определяют складывающуюся у него мотивацию деятельности и целе-
образование. Единственно, пожалуй, реальная, хотя и вторично возникающая
здесь, проблема психологии личности - это проблема формирования действий
субъекта, направленных на свои собственные врожденные или приобретенные
особенности, которые прямо не входят в психологическую характеристику
его личностной сферы.
Тем менее могут рассматриваться как подструктуры, факторы или "моду-
сы" личности потребности и установки. Так они выступают только в
абстракции от деятельности субъекта, в которой происходят их метаморфо-
зы; но не эти метаморфозы создают личность; наоборот, они сами порожда-
ются движением развития личности. Это движение подчиняется той же форму-
ле, которая описывает преобразование человеческих потребностей. Она на-
чинается с того, что субъект действует ради поддержания своего существо-
вания; оно приводит к тому, что субъект поддерживает свое существование
ради того, чтобы действовать - делать дело своей жизни, осуществлять
свое человеческое назначение. Переворот этот, завершая этап становления
личности, вместе с тем открывает неограниченные перспективы ее развития.
Предметно-вещественные "потребности для себя" насыщаемы, и их удов-
летворение ведет к тому, что они низводятся до уровня условий жизни, ко-
торые тем меньше замечаются человеком, чем привычнее они становятся. По-
этому личность не может развиваться в рамках потребления, ее развитие
необходимо предполагает смещение потребностей на созидание, которое одно
не знает границ.
Нужно ли это подчеркивать? Вероятно, нужно, потому что наивная, а по
сути, пережиточная мысль иногда представляет переход к принципу "по пот-
ребностям" чуть ли не как переход к сверхпроцветающему обществу потреб-
ления. Упускается из виду, что при этом необходимо происходит преобразо-
вание материального потребления, что возможность для всех удовлетворить
эти потребности уничтожает самоценность вещей, им отвечающих, уничтожает
ту противоестественную функцию, которую они выполняют в частнособствен-
ническом обществе, - функцию утверждения человеком через них самого се-
бя, своей "престижности".
Последний теоретический вопрос, на котором я остановлюсь, это вопрос
об осознании себя как личности. В психологии он обычно ставится как воп-
рос о самосознании, о процессе его развития. Существует огромное число
работ, посвященных исследованию этого процесса. Они содержат детальные
данные, характеризующие этапы формирования в онтогенезе представлений о
себе. Речь идет о формировании так называемой схемы тела, способности
локализовать свои интероцептивные ощущения, о развитии познания своего
внешнего облика - узнавания себя в зеркале, на фотографии. Тщательно
прослежен процесс развития у детей оценок других и самого себя, в кото-
рых прежде выделяются физические особенности, потом к ним присоединяются
особенности психологические и нравственные. Параллельно идущее изменение
заключается в том, что парциальные характеристики других и самого себя
уступают свое место характеристикам более общим, охватывающим человека в
его целостности и выделяющим существенные его черты. Такова эмпирическая
картина развития познания себя, своих индивидуальных свойств, особеннос-
тей и способностей. Дает ли, однако, эта картина ответ на вопрос о раз-
витии самосознания, об осознании "я"?
Да, если понимать осознание себя только как знание о себе. Как и вся-
кое познание. Познание себя начинается с выделения внешних, поверхност-
ных свойств и является результатом сравнения, анализа и обобщения, выде-
ления существенного. Но индивидуальное сознание не есть только знание,
только система приобретенных значений, понятий. Ему свойственно внутрен-
нее движения, отражающее движение самой реальной жизни субъекта, которую
оно опосредствует: мы уже видели, что только в этом движении знания об-
ретают свою отнесенность к объективному миру и свою действенность. Не
иначе обстоит дело и в случае, когда объектом сознания являются
свойства, особенности, действия или состояния самого субъекта; в этом
случае тоже следует различать знание о себе и осознание себя.
Знания, представления о себе накапливаются уже в раннем детстве; в
несознаваемых чувственных формах они, по-видимому, существуют и у высших
животных. Другое дело - самосознание, осознание своего "я". Оно есть ре-
зультат, продукт становления человека как личности. Представляя собой
феноменологическое превращение форм действительных отношений личности, в
своей непосредственности оно выступает как их причина и субъект.
Психологическая проблема "я" возникает, как только мы задаемся вопро-
сом о том, ка какой реальности относится все то, что мы знаем о себе, и
все ли, что мы знаем о себе, относится к этой реальности. Как происхо-
дит, что в одном я открываю свое "я", а в другом - утрачиваю его (мы так
и говорим: быть "вне себя...")? Несовпадение "я" и того, что представля-
ет субъект как предмет его собственного знания о себе, психологически
очевидно. Вместе с тем психология, исходящая из органистических позиций,
не способна дать научного объяснения этого несовпадения. Если проблема
"я" и ставится в ней, то лишь в форме констатации существования особой
инстанции внутри личности - маленького человечка в сердце, который в
нужную минуту "дергает за веревочки". Отказываясь, понятно, от того,
чтобы приписывать этой особой инстанции субстанциональность, психология
кончает тем, что вовсе обходит проблему, растворяя "я" в структуре лич-
ности, в ее интеракциях с окружающим миром. И все-таки она остается, об-
наруживая себя теперь в виде заложенного в индивиде стремления проник-
нуть в мир, в потребность "актуализации себя"158.
Таким образом, проблема самосознания личности, осознания "я" остается
в психологии нерешенной. Но это отнюдь не мнимая проблема, напротив, это
проблема высокого жизненного значения, венчающая психологию личности.
В.И.Ленин писал о том, то отличает "просто раба" от раба, примиривше-
гося со своим положением, и от раба восставшего159. Это - отличие не в
знании своих индивидуальных черт, а в отличие в осознании себя в системе
общественных отношений. Осознание своего "я" и не представляет собой ни-
чего другого.
Мы привыкли думать, что человек представляет собой центр, в котором
фокусируются внешние воздействия и из которого расходятся линии его свя-
зей, его интеракций с внешним миром, что этот центр, наделенный сознани-
ем, и есть его "я". Дело, однако, обстоит вовсе не так. Мы видели, что
многообразные деятельности субъекта пересекаются между собой и связыва-
ются в узлы объективными, общественными по своей природе отношениями, в
которые он необходимо вступает. Эти узлы, их иерархии и образуют тот та-
инственный "центр личности", который мы называем "я"; иначе говоря,
центр этот лежит не в индивиде, не за поверхностью его кожи, а в его бы-
тии.
Таким образом, анализ деятельности и сознания неизбежно приводит к
отказу от традиционного для эмпирической психологии эгоцентрического,
"птолемеевского" понимания человека в пользу понимания "коперниковско-
го", рассматривающего человеческое "я" как включенное в общую систему
взаимосвязей людей в обществе. Нужно только при этом подчеркнуть, что
включенное в систему вовсе не значит растворяющееся в ней, а, напротив,
обретающее и проявляющее в ней силы своего действия.
В нашей психологической литературе часто приводятся слова Маркса о
том, что человек не родится фихтеанским философом, что человек смотрит-
ся, как в зеркало, в другого человека, и, лишь относясь к нему как к се-
бе подобному, он начинает относиться и к себе как к человеку. Эти слова
иногда понимаются лишь в том смысле, что человек формирует свой образ по
образу другого человека. Но в этих словах выражено гораздо более глубо-
кое содержание. Чтобы увидеть это, достаточно восстановить их контекст.
"В некоторых отношениях, - начинает Маркс цитируемое примечание, -
человек напоминает товар". Какие же это отношения? Очевидно, имеются в
виду те отношения, о которых говорится в тексте, сопровождаемом данным
примечанием. Это стоимостные отношения товаров. Они заключаются в том,
что натуральное тело одного товара становится формой, зеркалом стоимости
другого товара, т.е. такого сверхчувственного его свойства, которое ни-
когда не просвечивает через его ткань. Маркс и заканчивает эту сноску
так: "Вместе с тем и Павел как таковой, во всей его павловской телеснос-
ти, становится для него формой проявления рода "человек" (курсив мой. -
А.Л.)"160. Но человек как род, как родовое существо означает у Маркса не
биологический вид Homo sapiens, а человеческое общество. В нем, в его
персонифицированных формах человек и видит себя человеком.
Проблема человеческого "я" принадлежит к числу ускользающих от науч-
но-психологического анализа. Доступ к ней закрывают многие ложные предс-
тавления, сложившиеся в психологии на эмпирическом уровне исследования
личности. На этом уровне личность неизбежно выступает как индивид услож-
ненный, а не преобразованный обществом. т.е. обретающий в нем новые сис-
темные свойства. Но именно в этих своих "сверхчувственных" свойствах он
и составляет предмет психологической науки.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Хотя я и назвал эти страницы заключением, задача их состоит не в том,
чтобы подвести итоги, а, скорее, в том, чтобы наметить дальнейшую перс-
пективу. Она открывается, на мой взгляд, исследованием тех переходов,
которые можно назвать межуровневыми.
Мы без труда выделяем разные уровни изучения человека: уровень биоло-
гический, на котором он открывается в качестве телесного, природного су-
щества: уровень психологической, на котором он выступает как субъект
одушевленной деятельности, и, наконец, уровень социальный, на котором он
выступает как субъект одушевленной деятельности, и, наконец, уровень со-
циальный, на котором он проявляет себя как реализующий объективные об-
щественные отношения, общественно - исторический процесс. Сосуществова-
ние этих уровней и ставит проблему во внутренних отношениях, которые
связывают психологический уровень с биологическим и социальным.
Хотя эта проблема издавна стоит перед психологией, она и до сих пор
не может считаться в ней решенной. Трудность заключается в том, что для
своего научного решения она требует предварительной абстракции тех спе-
цифических взаимодействий и связей субъекта, которые порождают психичес-
кое отражение реальности в мозге человека. Категория деятельности,
собственно, и содержит в себе эту абстракцию, которая, разумеется, не
только не разрушает целостности конкретного субъекта, каким мы встречаем
его на работе, в семье или даже в наших лабораториях, но, напротив,
возвращает его в психологию.
Возвращение целостного человека в психологическую науку, однако, мо-
жет осуществляться лишь на основе специального исследования взаимопере-
ходов одних уровней в другие, возникающих в ходе развития. Такие иссле-
дование должно отказаться от идеи рассматривать эти уровни как наложен-
ные друг на друга или тем более сводить один уровень к другому. Очевид-
ность этого особенно выступает при изучении онтогенеза.
Если на начальных шагах психического развития ребенка на первом плане
оказываются его биологические приспособления (которые делают решающий
вклад в становление его восприятий и эмоций), то затем эти приспособле-
ния трансформируются. Это, конечно, не значит, что они просто перестают
функционировать; это значит другое, а именно, что они становятся реали-
зующими иной, более высокий уровень деятельности, от которого и зависит
