взаимоотношения с тренером нормализовались. Он даже с гордостью поговаривал
за ее спиной, мол, иные, некоторые, со своими ученицами химичат, а его
девочка чисто бронзовая, не подкопаешься, в любой стране, при любом контроле
свои секунды обеспечит. Уже составлялся план непосредственной подготовки,
когда разразился скандал.
Отвечая на вопросы иностранных журналистов, Майя сказала, что сейчас не
работает и не учится, лишь тренируется. Сенсационного сообщения,
появившегося в зарубежной газете, Майя не видела. Запыхавшийся тренер не дал
ей переодеться, прямо в тренировочном костюме усадил в машину и привез в
кабинет. Начальник, которого Майя никогда не видела, возможно, его
перебросили на спорт за ошибки, допущенные на другой руководящей работе,
тыкая пальцем в иностранную газету, спросил.
- Что ты говоришь? Ты понимаешь, что говоришь? Ты что, профессиональная
спортсменка? Миллионы занимаются спортом, а ты одна профессионалка?
- А кто же я? - Майя понимала, что подходит к краю, и сейчас шагнет в
пустоту, только остановиться не могла. - Во-первых, разговаривайте со мной
на "вы"! Я сказала, как есть, меня с детства учили говорить правду!
- Спокойно, Майечка, спокойно, - быстро заговорил тренер, - не надо
волноваться, пригласим журналистов, ты расскажешь, как училась в
инфизкульте, сейчас готовишься поступать в университет, и про все остальное
в том же духе, хорошо?
- Вот вы собирайте журналистов, а я скажу! - Майя вышла из кабинета.
Когда она перешагнула порог здания и вышла на улицу, то оказалась в
безвоздушном пространстве.
Она еще бегала, даже выступала, тренер порой подходил, говорил
равнодушные слова... На очередной сбор ее не взяли, как не берут в дорогу
ненужный чемодан.
- А чего ты ждала? - спросил тренер. - Характер хорош на дорожке, а в
кабинете?.. - Он присвистнул. - Потом, тебе уже двадцать три. Какие у тебя
перспективы? Со сборной тебе придется расстаться, а в спортобществе
поговорим, как-то поддержим - молодая, здоровая, у тебя вся жизнь впереди.
Она пришла домой, к папе с мамой, все рассказала и, не обратив
внимания, что отец лицом осунулся и взглядом посуровел, начала
философствовать:
- Цапля голову под крыло прячет, думает, ее вообще не видно. Любители,
профессионалы - все чушь непроходимая. Солист Большого театра в свободное от
репетиции и спектаклей время где-то еще работает?
Мать рассмеялась, отец тоже не сдержал улыбку.
- Кого обманывают и ради чего? - Майя повысила голос. - Почему они
противопоставляют чемпиону мира значкиста ГТО? Почему нельзя все сделать по-
человечески, честно?
- И что же ты решила? - спросил отец.
- Решили за меня, я лишь правду сказала.
- Ты почему не училась? Большинство же учится.
- Ну, не нашла себя! - вспылила Майя. - Упорства, силенок не хватило.
Свое-то дело я делала честно! А теперь меня на помойку?
- Дочка, тебе только двадцать три, - вмешалась в разговор мать.
- Мне опять к вам на шею? А если бы у меня вас не было? Ты думаешь,
прежде чем отчислить, меня спросили, какая семья, кто содержать будет? И за
что отчислили? За правду!
- Да. - Отец снял очки, потер переносицу. - Значит, ты так все и
сказала?
- В принципе, конечно, долго мне говорить не дали.
- И что же, ты и в будущем будешь такую правду начальству выкладывать?
- Отец, ты же сам мне всегда внушал. И потом, правда - она что, разная
бывает?
- Ты дура! Мать, мы вырастили идиотку! Иисус Христос за правду на крест
пошел, так ему уже два тысячелетия свечки ставят. Да, правда правде рознь!
Это ты здесь, - он постучал пальцем по столу, - должна говорить правду. А
там следует говорить то, что от тебя хотят услышать. Играть по установленным
правилам. Ты что же думаешь, я директору института могу правду на совете
сказать?
Неожиданно ноги у Майи ослабли и задрожали, ее начало тошнить, словно
она только закончила дистанцию. Девушка смотрела на отца и не узнавала.
- Ты всегда меня учил... - Она с трудом, совершенно больная, поднялась
со стула, пошла к двери.
- Дочка! - Мать вскочила.
- Сиди, - хлопнул отец по столу. - Жрать захочет - придет! Правдолюбка!
Тренироваться Майя перестала, гимнастику по утрам делала автоматически,
по привычке. Подруги звонили несколько раз, затем разъехались по сборам и
соревнованиям. Через два месяца деньги кончились, она продала японскую
радиоаппаратуру. Спустя полгода опять осталась без денег.
Майю никто не совращал, не спаивал, не втягивал, она начала заниматься
древнейшей профессией добровольно и осознанно, все просчитав и взвесив. "Ты,
папочка, хочешь, чтобы я жила по правилам, согласна, только я буду жить по
своим правилам".
Она завела палехскую шкатулку, куда бросала визитные карточки тяжело
вздыхающих мужиков, отбирая, с ее точки зрения, денежных. "Я не стану сидеть
в баре и ловить иностранцев, установим простой порядок: один основной и двое
на скамейке запасных. Для поддержания спортивной формы им будет разрешено
делать подарки, вывозить меня в свет и никаких глупостей".
И мужчины соглашались, строптивых из команды исключали. С родителями
Майя встречалась редко, рассказывала, что работает в "Интуристе" гидом.
Через год она стала своих попечителей недолюбливать, через два - не
выносить.
Встретив Артеменко, она возненавидела его с первого взгляда. "Гладкий,
ухоженный, самодовольный победитель, ты мне заплатишь за все", - решила
Майя, почувствовав, что платить этому человеку есть чем. Она долго не
понимала причину своей ненависти. Спустя полгода догадалась. Артеменко
ассоциировался с тем спортивным боссом, который вышвырнул ее из жизни.
Однажды Майя услышала по телефону девичий возмущенный голос:
- Майя Борисовна? Говорит секретарь комсомольской организации. Вам
надлежит немедленно погасить задолженности по взносам и сняться с учета. -
Девочка торопилась, боялась, что перебьют, и она запутается, не договорит. -
В противном случае мы вынуждены будем исключить вас из наших рядов.
- Вы кто такая? - бархатным голосом спросила Майя. - Чем занимаетесь?
Бегаете, прыгаете?
- Я кандидат в мастера...
- Понятно, - перебила Майя. - Ты, милочка, бегай и прыгай, занятых
людей не беспокой. Раньше надо было звонить, значительно раньше. Мастер
спорта международного класса Майя Степанова померла.
РАЗГОВОР В КАБИНЕТЕ
Первой в кабинете Отари появилась Майя. Она села, непринужденно
закинула ногу за ногу, взглянула с любопытством.
- Я вас слушаю, товарищ майор. Я не ошиблась, вы майор?
- Майя Борисовна, меня зовут Отари Георгиевич. - Он наклонился над
столом и быстро продолжал: - Беспокою вас, стыдно. Хотел приехать, но
телефон здесь держит.
- Короче, пожалуйста. - Майя вынула из сумочки сигареты, но не
закуривала.
- Короче. Быстрее. Москва. - Отари умышленно тянул, говорил лишнее,
наблюдал. Женщина не изображала спокойствие, была действительно абсолютно
спокойна. - Кто сегодня утром должен был сесть за руль вашей "Волги"?
- Уже спрашивали. И какое это имеет значение?
Раздразнить, вывести из равновесия, решил Отари и, причмокивая полными
губами, слащавым голосом уличного приставалы, растягивая гласные, сказал:
- Красавица. Дорогая моя, договоримся. Я спрашиваю - ты отвечаешь.
Потом ты спрашиваешь - я отвечаю. Договорились?
Майя не отреагировала ни на "ты", ни на "дорогую", глядя перед собой,
почти без паузы, ответила:
- В десять утра я собиралась ехать в санаторий к подруге.
- Имя, фамилия, адрес.
- Вас это не касается, к делу отношения не имеет.
- Я знаю: ты не знаешь. Прошу ответить. - Отари чуть хлопнул ладонью по
столу.
- Я сейчас встану и уйду.
- Почему твой мужчина говорит, что ехать должен был он?
- Тяжелый случай. - Майя поднялась со стула, сунула сигареты в сумочку.
- Майя Борисовна, дорогая, зачем так? - Отари растопырил руки,
преграждая дорогу. - Мне это надо? Не могу вам говорить. Должность.
Поверьте, о вас беспокоюсь! Мне что! Машину - нашли, угонщик погиб. Бумажки
сложили, убрали, забыли! О вас беспокоюсь. Имею маленький секрет.
Равнодушие с лица Майи исчезло, взглянула заинтересованно.
- Ехать собиралась я, почему Владимир Никитович утверждает обратное, не
знаю.
- Не допрос - беседа. - Отари погладил лысину, выглянул из кабинета,
сказал: - Товарищ Артеменко.
Он вошел, как всегда элегантный, благородная седина в тон с серыми,
чуть насмешливыми глазами.
- Слышал, слышал, - рассмеялся Артеменко. - Как вы работаете, товарищ
майор, если у вас в коридоре слышно каждое произнесенное здесь слово?
Данный факт Отари был, конечно, известен и учитывался. Уплотнить стену
и дверь намечалось каждый год. Не хватало то материалов, то рабочих. А пока
недостатки строителей и хозяйственников. Отари использовал в своих
оперативных целях.
- О чем идет спор? - поддернув брючину, Артеменко сел на диван. - Майя,
ты вчера сказала, что хочешь настоящих шашлыков. Давала мне ключи, мол,
съезди за бараниной?
- Ты отказался.
- Верно. А вечером, в ресторане, я согласился. Желания женщины. -
Артеменко улыбнулся, подмигнул Отари.
- Не было этого, - Майя на мужчин не смотрела.
- Согласен, - Артеменко рассмеялся. - Вечер выпал довольно хмельной,
может, хотел сказать, да забыл. Что вас смущает, товарищ майор?
- Вы мужчина, должны понимать, дорогой, - Отари похлопал себя по
широкой груди. - Мы, оперативники, свои секреты имеем. Все не могу сказать,
- он шумно вздохнул и пустился в пространные рассуждения. - Почему машина с
шоссе вниз упала? Зачем упала? Непонятно.
- Дороги у вас, сами знаете, - сказал Артеменко. - Угонщик, я слышал,
пьяный был.
- Я знаю, вы знаете, он знал наши дороги, дорогой, все знают. Ночью
ехал, никто не мешал, зачем упал?
Отари нагнулся, вынул из-под стола загодя приготовленный баллонный
ключ, вертел в руке, разглядывал. Майя никак не реагировала, ждала, скучая,
когда бессмысленный разговор окончится. Артеменко взглянул с любопытством,
хотел задать вопрос, Отари жестом остановил его, спросил:
- Майя Борисовна, скажите, что это такое? - и протянул ключ.
Майя ключ не взяла, пожала плечами.
- Железка.
- И вы ее раньше никогда не видели? Возьмите, посмотрите.
Майя на ключ не смотрела, разглядывала свои холеные руки.
- Я устала от вас. Скажите, у меня угнали машину или я угнала?
- Понимаете, такая железка есть в багажнике каждой машины. Каждой! А в
багажнике вашей машины ее не оказалось.
- Не может быть, - быстро сказал Артеменко, - две недели назад я менял
у машины колесо.
- Две недели? - Отари причмокнул. - Вы приехали шесть дней назад.
Майя встала, вынула сигареты, прикурила от протянутой Артеменко
зажигалки,
- Мы знакомы давно, любовники. Идите оба к черту! - Она вышла из
кабинета.
- Странно, что баллонного ключа не оказалось, - Артеменко помолчал. -
Очень странно. С колесами у "Волги" был непорядок?
- Красивая у вас женщина. Очень. Много хлопот, нервов, денег много.
Ничего не давать, ничего не иметь. Жизнь одна!
- Не крутите со мной, майор, - Артеменко разозлился. - Я не мальчик.
Какое значение имеет, кто сегодня утром должен был ехать? Что вы
размахиваете баллонным ключом?
- Я не размахиваю. - Отари убрал ключ, сунув его под стол.
- Простите, Отари Георгиевич. - Артеменко обаятельно улыбнулся. -
Нервы. Годы сказываются. Женщина у меня молодая, красивая, с характером.
