сказала, а сейчас испугалась. А если сболтнула Татьяна! Нет, Татьяна болтать
не станет, она способна сказать неправду умышленно, преследуя определенные
цели. Жаль, не удалось ее проводить. А почему она отказалась? Толика она не
стесняется, значит, существует иная причина. Какая? Но оставим. Вернемся к
Кружневу. Кружнев, Кружнев... Что-то я в тебе не разберусь. Хватаю, удержать
не удается..." Гуров заснул
Утром в гостинице появились Отари и следователь, расположились в
кабинете директора пригласили Кружнева.
Директор был в отпуске, кабинет пустовал. Отари решив проводить допросы
в гостинице, стремился создать ситуацию, которая позволяла бы
заинтересованным лицам быть все время в курсе происходящего. Это вызовет
толки, обсуждения, и, возможно Гуров сумеет получить дополнительную
информацию.
- Здравствуйте Леонид Тимофеевич, - сказал Отари. - Садитесь
пожалуйста, мы вынуждены вас официально допросить.
Следователь знал о негативном отношении полковника к пустяковому делу и
выполнял свои обязанности формально, полагая, что майор Антадзе
выслуживается перед москвичом.
- Кружнев Леонид Тимофеевич, - следователь быстро заполнил страницу со
всеми анкетными данными Кружнева. Предупредил об ответственности за дачу
ложных показаний, попросил подписать, задал вопрос:
- Расскажите, пожалуйста, где вы находились и чем занимались с двадцати
трех часов восьмого марта до восьми часов девятого марта этого года?
Сегодня Кружнев не походил на съежившегося несчастного человека,
смущенная улыбка с лица исчезла, он сидел, гордо подняв голову, сжав тонкие
сухие губы и, хотя вопросы задавал следователь, смотрел на Отари прямо и
неприязненно.
- Я не буду отвечать на ваш вопрос.
- За отказ от дачи показаний вы будете привлечены к уголовной
ответственности, - сказал следователь.
- Это ваша работа, привлекайте.
- И привлечем, - неуверенно произнес следователь и покосился на Отари,
давая понять, что пора вмешаться, иначе допрос, и без того бессмысленный,
окончательно зайдет в тупик.
Прямая атака, предпринятая майором Антадзе, была вызвана следующими
обстоятельствами. В семь утра к дежурному по отделению пришли две женщины и
потребовали встречи с самым большим милицейским начальником.
Через полчаса Екатерина Иванова и Вера Матюшева, перебивая друг друга,
признавались майору Антадзе в своих грехах. Иванова работала горничной в
"Приморской", а ее подруга Матюшева медсестрой в ближайшем санатории. Именно
у Матюшевой майор был накануне вечером.
Если убрать восклицания, междометия и сетования на судьбу, то история,
которую они поведали Антадзе, оказалась довольно простой, у Кати Ивановой с
Леонидом Кружневым роман, не курортная интрижка, а настоящая любовь и планы
на совместную жизнь. Начальство в любовь не верит, за связь горничной с
постояльцем может выгнать с работы, потому любовь тщательно скрывали. Ту
проклятую ночь Кружнев провел у Ивановой, и она клянется здоровьем сына, что
Леня как пришел после одиннадцати, так до утра и не выходил, Однокомнатная
квартира Ивановой находится во флигеле гостиницы, пятилетний сын Колька
сейчас у бабушки.
Вера Матюшева живет при санатории в одной комнате с двумя подругами. У
Веры есть жених, свадьба через месяц, вечером восьмого девушка с парнем
загуляли, на дворе непогода, укрыться негде, и они решили зайти к Ивановой
согреться. Но Иванова их в дом не пустила, и они допивали бутылку сухого под
"грибком" неподалеку. Именно тогда Матюшева и увидела мужчину, который
подошел к "Волге" по нужде. Зная, кто ночует у подруги, Матюшева и решила,
что это Кружнев. Со зла, что Екатерина не пустила в дом, а на улице мокро и
холодрыга. Вера трепанула про бухгалтера. Тут пошло-поехало Матюшеву
вызвали, потом товарищ майор сам приехал, она. Вера Матюшева, испугалась,
что наклепала на невинного человека и счастье Екатерины нарушила, и
бросилась к подруге.
Отари выслушал девушек, не перебивая, вспомнил логические построения
Гурова, его опасения, что неизвестные черные силы могут убрать опасную
свидетельницу, и злорадствовал. Ну, он лишь провинциальный второразрядник, а
ты, столичный мастер, чего нагородил? "Попала под пресс, съедят, костей не
выплюнут!" Отари совершенно не к месту рассмеялся. Девушки сразу замолчали,
глядели испуганно:
- Спасибо, красавицы, за доверие, - сказал он. - Разговор останется
между нами трудитесь, любитесь, рожайте детей, в общем, живите. И меньше
болтайте - закончил Отари сурово, встал, давая понять, что разговор окончен.
- Вы Леню не трогайте, он хороший, - сказала на прощание Катя Иванова.
Сначала Отари хотел позвонить Гурову, затем решил самолюбие товарища
поберечь. Кружнева официально допросить. Ведь кто-то гайки открутил, факт,
так пусть преступник узнает, что его видели. Может, начнет дергаться,
глупостей наделает.
Кружнев, выпятив острый подбородок, смотрел на Отари воинственно.
"Сильный мужчина, - уважительно подумал Отари. - Не хочет женщину пачкать"
- Почему вы не хотите ответить на простои вопрос? - миролюбиво спросил
Отари.
- Не вижу смысла.
- Раз спрашиваем, значит, смысл есть, - вспылил следователь.
- Подожди, Степан Прокофьевич, - сказал Отари. - Товарищ не понимает,
надо объяснить. Вы знаете, Леонид Тимофеевич, в ту ночь угнали от гостиницы
машину. Она сорвалась в ущелье и разбилась. Эксперты утверждают, что
крепежные гайки правого переднего колеса "Волги" были свинчены. Вы не
знаете, кто их открутил?
- Не знаю. - Кружнев удивился откровенности милиционера.
Следователь взглянул на майора, как на тяжелобольного, и решил о
"заболевании" Антадзе доложить полковнику.
- И мы не знаем, - тяжело вздохнул Отари. - Вас видели той ночью у
машины.
Откровенность майора преследовала две цели, дать пищу для разговоров,
напугать преступника и выяснить, до каких пор станет молчать Кружнев.
- Глупости, - Кружнев сухо рассмеялся. - Я спал в своем номере и на
улицу не выходил.
- Кто может подтвердить? - спросил следователь.
- Одеяло и подушка.
- Подпишите протокол. Вы свободны, - сказал Отари. - Попросите сюда
ваших приятелей Степанову и Артеменко.
- Вы что делаете, товарищ майор? - спросил следователь, когда Кружнев
вышел. - Теперь о ваших предположениях заговорит вся гостиница.
- Говорить станет не вся гостиница, а пять человек, которые и так суть
дела знают либо догадываются.
Майю и Артеменко допросили. Эти двое дали одинаковые показания восьмого
после ужина в ресторане ночевали в номере Артеменко и утром поднялись
вместе, когда их разбудил телефонный звонок. Формально алиби у них
существовало.
Под предлогом допроса пригласили в кабинет и Гурова. Он просмотрел
протоколы и сказал следователю:
- Плохо работаете, капитан. Если вы не принимаете версию всерьез, не
соглашаетесь с начальством, - подайте рапорт, устранитесь от ведения дела.
- Гражданин Гуров.
- Не будем препираться, капитан, - перебил Гуров. - Я высказал личную
точку зрения, вам только кажется, что Москва далеко, а вы здесь большой
начальник. - И голос его звучал так неприязненно, что следователь замолчал.
- Если у вас есть свободное время, выясните, пожалуйста, у гражданина
Зинича, когда он вечером восьмого заменил на "Волге" колесо, кто запер
багажник на ключ. И место нахождения Зинича в ночь с восьмого на девятое.
Капитан покраснел, собрал документы, кивнул майору Антадзе и вышел.
- Почему раньше не сказал? - Отари тоже смутился. - Это и моя ошибка.
Гуров решил отвлечь приятеля и сказал:
- Все не мог понять, что меня так в Кружневе настораживает. Такой
несчастненький, забитый, самоунижается, заискивает. На самом деле - сильный,
тренированный мужик и с женщинами, как выяснилось, ловок. Если бы Кружнев
действительно хотел скрыть свои физические возможности, он никогда не помог
бы твоему шоферу, не отворачивал зажатые до предела гайки. Кружнев не
мистифицирует окружающих, он в разладе сам с собой, действует импульсивно. Я
ехал, как паровоз, куда рельсы ведут, и уперся в тупик. Кружнев первым
привлек внимание, я бросился на дешевую приманку.
Зазвонил телефон. Отари помедлил и снял трубку.
- Слушаю, - он долго молчал, поблагодарил, сказал, что едет, положил
трубку. - На имя подполковника Гурова из Москвы передали материал, почему-то
поставили гриф "Секретно. Лично".
РЕЖИССЕР-ПОСТАНОВЩИК
Сегодня Юрию Петровичу исполнилось шестьдесят четыре года. Известно,
возраст человека определяет не количество прожитых лет, а его самочувствие и
мироощущение. Здоровьем он отличался отменным, его наблюдал личный врач,
должность и звания которого умещались на визитной карточке в три строки. Он
небрежно брал пятьдесят рублей за визит, изрекая: "Медицина у нас
бесплатная, но лечиться даром, это даром лечиться. Вам, батенька, я
практически пока не нужен, но душевное спокойствие денежными знаками не
измеришь".
Шестидесятилетие Юрий Петрович отмечал в загородной резиденции под
Таллинном, в кругу людей светских, не деловых, гуляли красиво, пристойно.
Юбиляр был представлен гостям как лицо, причастное к отечественным успехам в
космосе. Костюм, сшитый у лучшего модельера, сидел на Юрий Петровиче
безукоризненно, благородная седина лишь подчеркивала моложавость загорелого
лица. Загар был естественный, не паршивый кварц, солнце ласкало его ранней
весной в горах, осенью на Черноморском побережье.
А сегодня Юрий Петрович находился хоть и у Черного моря, но не
развлекался, а работал, пытаясь вырваться из капкана, готового захлопнуться
в любую минуту. Чужие документы, поношенный костюм, парик, нарисованная
татуировка на кисти руки, ненужные очки и палка, выработанная привычка
сутулиться и шаркать растоптанными ботинками, изменили Юрия Петровича не
только внешне, но и внутренне. Он хуже себя чувствовал, плохо спал, по утрам
разминал ступни, которые начали отекать, появилась головная боль.
Он был вынужден прибегнуть к маскараду, встречаясь с Толиком Зиничем,
чтобы в случае задержания парня милиция разыскивала человека из другой
социальной среды.
В этот пасмурный дождливый день, всего в нескольких кварталах от
гостиницы "Приморская", Юрий Петрович пил горячий чай с медом и писал
фамилии. Артеменко, Кружнев, Зинич. Поставил знак вопроса, задумался и
дописал девушки, москвич. Присутствие в гостинице подполковника из МУРа
беспокоило Юрия Петровича, но отказаться от задуманного уже не было
возможности. Если не хватает денег, их всегда можно взять взаймы, но времени
никто не одолжит ни дня, ни часа. Юрий Петрович находился в жесточайшем
цейтноте.
Родился он в двадцать четвертом в Москве. Отец погиб в сорок первом,
через год Юрий ушел на фронт, мать с тех пор не видел, даже не узнал
обстоятельства ее смерти.
Служил Юрий по хозяйственной части, был исполнительным служакой, с
начальством ладил. Его сверстники совершали подвиги, мерзли в окопах,
умирали, становились героями, а он просто служил, разве что был одет в
военную форму, писал каллиграфическим почерком хозяйственные ведомости,
принимал, отпускал товар.
Начальство его ценило. Бытовала шутка, что Юрка Лебедев так быстро
считает, пишет столь безукоризненно, что зам по тылу не обменяет его на
целый хозвзвод.
В Москву он вернулся летом сорок пятого, особых ценностей не привез, но
и не с пустыми руками прибыл, все-таки сопровождал вагон с личным имуществом
генерала.
