ложь! Она стала естественной формой существования. Развратить можно всех и
каждого. История нас учит - вседозволенность приводит к фашизму.
- Ашот, прекрати, я не мальчик, не объясняй мне таблицу умножения.
Но следователь был неумолим.
- Думаешь, сейчас все в порядке? Мы победили? Ложь выживает почти в
любых условиях. Мамонты вымерли, а клопы остались и сосут нашу кровь.
Простой пример. Смотрю недавно телевизор. В передаче обсуждается положение
на ВАЗе и жизнь в городе Тольятти. Среди участников - солидный мужчина лет
шестидесяти, ответственный работник. Какой-то юноша задал ему прямой вопрос:
"А вы лично верите, что наш завод к двухтысячному году станет законодателем
мод в Европе?" "Верю", - ответил ответственный работник.
Я выключил телевизор. Я никогда не был на ВАЗе, но на "Жигулях" ездил.
Машина хорошая, однако образца шестидесятых годов. Ясно, что завод,
отстающий на четверть века, за тринадцать лет никого не опередит. И
руководящий товарищ это отлично знает, и парнишка знает, что начальник
знает. Порочный круг замкнулся, одна ложь способна убить большую правду,
заставить человека потерять веру. И он уже не поверит ничему. Раз врут в
одном, значит, врут во всем. Отари Антадзе убил проходимца и спас от тюрьмы
ни в чем не повинных отца и деда. А этот, ответственный товарищ, охраняя
свой спецпокой, убил веру в десятках тысяч молодых душ?
- Ты демагог. - Гуров встал. - Существование одного преступления не
оправдывает существования другого. Я прожил тридцать семь лет, пятнадцать
работаю в розыске, никогда не совершал...
- Не совершал, - перебил следователь. - Ты молчал, и я молчал. И
поэтому ты - подполковник, а я - старший следователь прокуратуры, мы
соблюдали правила. И если бы три года назад ты эти правила нарушал, где бы
ты сейчас был?
Гуров молча смотрел на следователя, сдерживав себя, не видя смысла в
этом тяжелом разговоре.
- Не смотри на меня, как удав на кролика.
- Не знаешь, где сейчас Антадзе?
- Уехал в горы к отцу и деду. Болезнь отца, конечно, "липа". Уверен,
через месяц-другой и Антадзе, и его начальник уволятся, они работать больше
не будут.
- Жаль, что не удастся пожать столь мужественную руку. Ты мне билет на
утро закажешь?
- Сейчас займусь.
- Вот и займись, провожать не надо, а теперь оставь меня.
- Когда увидимся? - Следователь протянул руку.
- Будешь в Москве, звони. Сюда в обозримом будущем не прилечу. И еще -
Гуров придержал руку следователя. - Не знаю, где и как, но я достану
материал и докажу вину и Лебедева, и Кружнева. Они убийцы, и они ответят.
Следователь смотрел на Гурова и думал, что подполковник несколько
напоминает робота, которого запрограммировали на решение задачи, и он будет
биться над ней, пока не решит, либо у него сгорят предохранители.
Они молча вышли из гостиницы кивнули друг другу и разошлись в разные
стороны. Гурова знобило, ему было стыдно за свои напыщенные слова.
Следователь беседовал сам с собой и время от времени пожимал плечами.
Фанатик. Наказание должно быть неотвратимым? Справедливо и красиво сказано,
но сегодня это лишь лозунг, слова. Однако Лебедеву и Кружневу не
позавидуешь.
Гуров не хотел думать о происшедшем, он сейчас слишком был взвинчен, а
поиск решения требовал холодного, спокойного расчета. Гуров пытался
отвлечься, думать о завтрашнем дне, Москве, о встрече с женой, пытался
представить себе насмешливое лицо полковника Орлова и его первую фразу,
когда Гуров войдет в кабинет, - но ничего не получалось.
Когда Гуров вошел в кабинет начальника, Петр Николаевич Орлов взглянул
не насмешливо-иронически, а очень серьезно.
- Здравствуй, - ответил он на приветствие Гурова, убрал документы в
сейф, пошел к дверям, кивком пригласив следовать за собой.
У генерала Турилина была новая секретарша, она посмотрела на вошедших
офицеров безразлично и сказала:
- Проходите.
Кабинет был все такой же большой и холодный. Генерал вышел из-за стола,
пожал Орлову и Гурову руки, предложил сесть за стол для совещаний. Три
человека за большим полированным столом смотрелись одиноко и неуютно. Гуров
знал Константина Константиновича с первого дня своей работы в розыске, когда
Турилин еще не был генералом, а он, Лева, в милиции еще вообще был никем.
Константин Константинович на работе никогда ничего не делал просто так, и
раз они втроем сели за стол для совещаний, значит, никаких тебе обращений по
имени отчеству, воспоминаний и дружеских улыбок.
"Да не пугайте меня, товарищ генерал, - хотел сказать Гуров. - Может,
для вас я все еще щенок, на самом деле у меня уже шкура дубленая, картечью
не прошибешь".
- Ознакомьтесь, товарищ подполковник. - Генерал положил на стол
конверт, подтолкнул кончиками пальцев. Пришедшая на Гурова "телега"
скользнула по полированному столу.
Генерал и полковник вполголоса беседовали, а Лев Иванович Гуров
знакомился с содержанием послания. Он знал, что ударят, но чтобы так нагло
шарахнули, не ожидал.
"...Находясь в отпуске, козырял своим служебным положением и захватил
"люкс" в интуристовской гостинице... Поддерживал постоянную связь с
преступным элементом, круглосуточно пьянствовал... Вступил в интимные
отношения с сотрудницей уголовного розыска. Самовольно вмешался в ход
расследования... Подмял своим авторитетом местных товарищей, вынудив их
совершить ряд ошибок... Которые повлекли за собой смерть трех человек... В
исторический период перестройки, гласности и полного обновления нашего
общества считаем своим долгом..."
Бумага была не анонимная, под ней красовалась подпись начальника
отдела, полковника, которого Гуров в глаза не видел. Внизу четким, острым
почерком Турилина было написано "Тов. Кривенко, провести служебное
расследование. Доложить". Хотя Гуров и не пытался встать, генерал сказал.
- Сидите, я вас не отпускал. У вас есть тридцать минут, рассказывайте.
Гуров говорил медленно, тщательно взвешивая каждое слово, избегал
оценок, собственных выводов, строго придерживаясь фактов и хронологии
событий. Он закончил свой рассказ через двадцать восемь минут.
- Ты и сейчас считаешь себя очень умным и опытным? - спросил Турилин.
- Не считаю, товарищ генерал! - Гуров встал. - Но если я второй раз
попаду в схожую ситуацию, буду вести себя примерно так же.
Турилин повернулся к Орлову и спросил:
- Петр Николаевич, вам ясно? Этого человека, офицера и коммуниста,
воспитали вы и я. Сопроводите его в Управление кадров, проследите, чтобы
Лева не наломал дров. Свободны.
Они шли длинными коридорами молча, неторопливо, в ногу. Гуров отлично
понимал, что генерал Турилин сделал все возможное: ознакомил с обвинением,
дал в помощь Орлова.
- Ну, жизнь покажет, - прошептал Гуров.
- Что ты бормочешь? - Орлов положил руку ему на плечо.
- Я сказал, что еще не вечер! - ответил Гуров.
