- Решайся - да или нет! - рявкнул он. - Но сначала подумай, что будет
после твоего "нет".
Он поднялся по трапу обратно в рубку. Хорн почувствовал, как
бледнеет. Вряд ли Ларсен станет торговаться с человеком, которого сам же и
похитил и который мог бы создать много проблем, распустив язык. Но
предложение было почти издевательски экстравагантным, по существу,
невероятным. Было очень много людей с абсолютно респектабельной
репутацией, которые не колеблясь пошли бы на любое преступление ради суммы
гораздо меньшей, чем два миллиона кредитов. А у Хорна уже сложилось
впечатление, что на "Тебане" человеческая жизнь оценивалась гораздо
дешевле. Намного, очень намного дешевле!
Намного дешевле оценивались и жизни тех, кто летел на "Данае", в том
числе и Джинни. Во всяком случае, с точки зрения Ларсена.
3
От Фомальгаута до Гермеса три дня полета. Первые несколько часов Хорн
был без сознания - из-за парализующего заряда, полученного им в проходной
космопорта. Но уже через час после того, как он пришел в себя, он оказался
неофициальным, но действующим инженером "Тебана", и, как предполагалось,
обдумывал предложение получить долю своего предшественника в необъясненном
пока предприятии. Было ясно, что маленький инженер из-за своей
некомпетентности вылетит через воздушный шлюз. Хорн не привык к такой
атмосфере и к такой шкале ценностей. Но и "Тебан" тоже не понимал его
образа мыслей.
Он нес вахту у двигателей. Кок исправно подносил ему еду и кофе, но
ответы на все вопросы давал невразумительные. Хорн пока не имел даже
косвенных намеков о цели полета "Тебана" к Гермесу. Прочие члены команды
заглядывали к нему перекинуться словечком. Они боялись Ларсена, но вместе
с тем испытывали странную гордость от того, что состояли в его команде.
Хорна они уже воспринимали как зачисленного в их группу полноправным
постоянным членом.
Некоторые полагали, что после того, как на него пал выбор Ларсена,
ему следовало ознакомиться с традициями, манерами и обычаями "Тебана". Не
было такого преступления, которое не преподносилось бы с гордостью как
часть славного прошлого "Тебана", и Хорну предлагалось гордиться вместе с
ними. Однако в команде была пара человек, которые сомневались,
действительно ли Хорн уяснил себе, почему он должен подчиняться Ларсену
даже в самых невообразимых ситуациях. Они объяснили, какое чудовищное
садистское удовольствие доставляла Ларсену грубость. Они подробно
описывали те побои, которые ожидали любого ослушника, не выполнившего свои
обязанности. Никто из них так и не уяснил себе до конца то, что так
разозлило Ларсена: работоспособность двигателей "Тебана" полностью
зависела от доброй воли Хорна. Его нельзя было ни к чему принудить.
На второй день полета к Гермесу в машинном отделении появился инженер
с кошмарным похмельем. Его волновало состояние двигателей, и то, что оно
оказалось не лучше и не хуже того, в каком он их оставил, повергло его в
шок. Он отчаянно искал перемен, искал переделок тех многочисленных халтур,
которые позволили двигателям дотянуть до сегодняшнего дня. Какие-то
улучшения он нашел, но все это было несущественно. Он полагал, что были и
другие, но не был в этом уверен.
Глаза у него покраснели, а руки тряслись.
- Вы... вы не нашли, в чем проблема с двигателями? - со страхом
спросил он.
- Не было нужды искать, - ответил Хорн. - Я знал причину еще до того,
как вы сели на Фомальгауте. Отказывает фазовый разделитель.
- Но что вы будете с ним делать?
- Посмотрим, - сказал Хорн. - Ларсен предложил мне вашу долю в этом
деле, если я заставлю двигатели работать все это время и плюс еще месяц на
то, чтобы сбежать.
Инженер уже и так выглядел испуганным. Теперь же он, казалось, совсем
сник. Он с ужасом посмотрел на Хорна:
- Что... что вы ему ответили?
- Я пока не ответил, - сказал Хорн. - Я пока еще не знаю, в каком
деле мне предлагают участвовать. Ни у кого нет желания это объяснить.
Лицо маленького инженера скривилось.
- Они не могут. Ларсен очень... в общем, он дошлый тип. Он держит все
в тайне до того момента, пока все увязнут в деле по самые уши и не смогут
пойти на попятную. Ларсен командует "Тебаном" уже давно. Он проделывал
такое...
- Я так и думал, - сухо заметил Хорн. - Если бы хоть часть того, что
мне успели рассказать о нем, удалось доказать, то чтобы хоть как-то
уравнять счет, его пришлось бы вешать каждое утро в течение ближайших
десяти лет.
- Да, он... ну, словом, крутой у нас капитан. - Маленького инженера
чуть не передернуло. - Я знаю, что он до смерти избил нескольких...
Шум двигателя немного изменился. Он задохнулся. Хорн немного изменил
настройку, и шум снова стал прежним - зудящим, стонущим, иногда булькающим
звуком. Инженер уставился на него, пытаясь понять, что именно Хорн сделал.
- Эти двигатели, - как о чем-то заурядном сказал Хорн, - просто каша
из наполовину отремонтированных изношенных деталей. Когда мы сядем, я
собираюсь кое-что отремонтировать. Кое-что, но не все! И, кроме того, я
туда поставлю штучку-другую, так что, если я не попаду в машинное
отделение в течение двадцати четырех часов, двигатели взорвутся. Это
техника личной безопасности. Если вы обнаружите что-то из моих добавок, -
продолжал он любезным тоном, - то учтите, что нужно еще знать правильный
способ демонтажа. Любое постороннее вмешательство взорвет двигатели
немедленно.
Инженер снова облизал губы.
- Вы мне не верите. И всем остальным тоже. - Он сделал паузу и сказал
дрожащим голосом: - Мне... мне нужно выпить.
Хорн кивнул. Инженер удалился пошатываясь. Несколько минут разговора
с Хорном подвели итог всей его карьере. Его можно было запугать, и он это
знал, но старался не думать об этом. Когда Хорн сменил его в машинном
отделении, он нашел себе временное забвение, но к моменту возвращения его
место на "Тебане" уже было предложено Хорну. И он слишком много знал,
чтобы можно было позволить ему просто сойти с корабля. Он услышал свой
смертный приговор - не произнесенный Хорном, а неизбежно следующий из
происшедшего. Ему оставалось лишь попытаться снова забыть о том, что
узнал, но убежать в забытье можно было только на время.
Хорн сжал зубы. Остальные члены команды не станут говорить о плане
"Тебана". Если инженер прав, то они его просто не знают. Только Ларсен
знал, что именно происходит. Хорн хотел выяснить, но узнал только то, что
"Тебан" окажется на Гермесе в тот момент, когда мимо будет проходить
"Даная".
На "Данае" была Джинни. Она должна быть в абсолютной безопасности.
Любая затея "Тебана" в отношении межзвездного лайнера была просто
невообразимым делом. Пиратство было слишком абсурдным занятием, чтобы
делать на него ставку. "Даная" выйдет из сверхпространства около Гермеса
просто ради того, чтобы удостовериться в нормальном ходе полета. Но
"около" тоже было понятием относительным. Никто не мог угадать с точностью
до миллиона миль то место, где она вырвется в нормальное пространство.
Причем она выйдет из сверхпространства только на время, нужное для
уточнения курса и места. Это может занять минуту или две. Затем лайнер
снова уйдет в сверхпространство и понесется к Фомальгауту.
Таков был стандарт астронавигации. Невозможны никакие трюки. О
захвате лайнера в сверхпространстве даже думать было нечего. Ничего нельзя
было сделать и в ту минуту-другую, пока "Даная" будет находиться в обычном
пространстве для сверки курса и места. Если план Ларсена имел какое-то
отношение к "Данае", то космос был по-прежнему слишком велик для того,
чтобы у "Тебана" оставался хотя бы проблеск надежды уловить даже блик на
корпусе лайнера, прежде чем тот в полной безопасности проследует дальше.
Хорн вышел из машинного отделения, чтобы выпить кофе вместе со всем
экипажем, который вовсе не находился в счастливом настроении. Космические
двигатели, даже если это устаревшие двигатели Рикардо, должны работать
абсолютно беззвучно. На корабле же двигатели шумели, причем шумели
зловеще. Сейчас шум был громче, чем вначале, - явный признак того, что как
бы там ни было плохо тогда, сейчас стало еще хуже. Кроме того, вместо
ворчания теперь слышалось жужжащее, подвывающее бормотание. А с того
момента как на борту появился Хорн, добавилось и бульканье.
Состояние двигателей интересовало всех, кто пил кофе. Хорн точно
объяснил им состояние дел со всеми подробностями. Фазовый сепаратор
находился в плохом состоянии. Катушки Рикардо состарились настолько, что
точная настройка стала невозможной. Пластины двигателя подверглись
коррозии, так что они перегревались и вызывали потоки теплого воздуха, и в
конечном счете эти эффекты могли совпасть. Хорн объяснил, что лично он
предпочитает даже не думать о том, что может тогда произойти. Кроме того,
несколько цепей были в таком состоянии, что их нужно было просто заменить.
Если он определил все неполадки в двигателях, то шанс умиротворить их на
какое-то время был. Но что-то могло остаться. Двигателям корабля был
просто необходим капитальный ремонт с полной переборкой.
Каждое из его утверждений было абсолютно точным и не могло вызвать
никаких подозрений, если вдруг кто-то из экипажа и нахватался каких-то
сведений в машинном отделении. Его собеседники становились все беспокойней
и напряженней, со страхом прислушиваясь к шуму двигателей: им уже
мерещились изменения в нем. Хорн довел их тревогу до состояния, близкого к
панике. Но по-прежнему ни у одного из них не было и тени протеста в
отношении действий Ларсена.
На второй день полета к Гермесу двигатели вдруг внезапно, без
предупреждения, остановились. Не было света. Не было тяжести. Остановились
системы воздухоочистки. Корабль мертво дрейфовал в пространстве - в
обычном пространстве, но даже звезд нельзя было увидеть, поскольку все
наружные наблюдения велись, естественно, с помощью сканеров.
Вспыхнула паника. Ларсен неистовствовал. Его голос ревел в темноте,
пока Хорн ледяным голосом не распорядился, чтобы кто-нибудь принес
грузовые фонари. Одни зажигали зажигалки, а другие ругали их за то, что
при этом расходуется воздух на горение. Наконец кто-то принес грузовой
фонарь, использовавшийся для различных надобностей в трюмах. Кок держал
фонарь, пока Хорн пробовал то один, то другой регулятор, всем своим видом
показывая, что пытается применить то один, то другой прием.
Собралась вся команда. В, мертвом свете грузового фонаря блестели
расширенные от ужаса глаза. Ларсен яростно орал, что Хорн сам не знает,
что делает, и что нужно было притащить инженера.
Его и притащили - плавающее в невесомости мертвецки пьяное тело, с
болтающимися руками и неспособное к какому бы то ни было осознанному
действию.
Ларсен убил бы его на месте, если бы в этот момент не прозвучал
бесстрастный голос Хорна:
- Всем приготовиться. Я собираюсь пускать двигатели.
Они начали толкаться и цепляться друг за друга в полной невесомости.
Искаженные тени отбрасывались на стены машинного отделения и чудовищно
гигантские двигатели "Тебана". Когда наконец все закрепились, Хорн
переключил тумблер.
Двигатели снова заработали. Опять возник режущий нервы звук, в
котором самым страшным было то, что он в любую минуту мог прекратиться.
Появился свет. Появилась тяжесть. Послышался звук снова заработавшей
системы очистки воздуха. И команда "Тебана" зарыдала от облегчения.
Когда экипаж корабля, все еще чувствуя дыхание могилы, удалился из
