Между ложем Глипкерио и клеткой с крысами стоял ее отец Хисвин. На
его костлявом теле болталась черная тога, однако на голове до сих пор был
надет облегающий шлем из черной кожи с длинными наушниками. Устремив
горящий взгляд на клетку, он делал перед ней какие-то гипнотические пассы
своими длинными пальцами.
- Черной бездны грызуны, - начал он заклинание свистящим от старости,
но вместе с тем резким и повелительным голосом.
В этот миг из узкого прохода подле ложа появилась юная служанка с
большим серебряным подносом на бритой голове, который был заставлен
кубками и серебряными блюдами со всякой соблазнительной снедью. Кисти
девушки были прикованы серебряными цепочками к обручу на талии, а стройные
черные лодыжки соединены такой же цепочкой, позволявшей ей делать шаги
всего в две ступни.
На этот раз Глипкерио молча простер к ней длинную узкую длань и снова
приложил костлявый палец к губам. Стройная служанка замерла и осталась
стоять недвижно, словно березка в безветренный день.
Мышелов хотел было сказать: "Могущественный сюзерен, это все
злодейские чары. Вы якшаетесь с вашими смертельными врагами!", однако в
этот миг Хисвет опять улыбнулась ему, и он почувствовал, как
страшновато-восхитительный холодок пробежал от серебряной стрелки,
засевшей в виске, по щеке и челюстям к языку, который мгновенно онемел.
Хисвин снова забормотал с легкой илтхмарской шепелявостью,
напомнившей Мышелову стрекотание крысы по имени Григ:
Черной бездны грызуны
Сгинуть, как один, должны,
Обратиться в прах и переть!
Лезь клочками, крысья шерсть...
Черные крысы, сбившись в дальний от Хисвина конец клетки, возбужденно
пищали и взвизгивали, словно объятые ужасом. Большинство из них встали на
задние лапки и прильнули к решетке, будто смертельно перепуганные люди.
Вычерчивая в воздухе пальцами какой-то сложный и таинственный узор,
старик продолжал:
...Тускни, меркни, крысий взгляд!
Приходи, могильный хлад!
Рассыпайся мозг, как дерть!
Шаг, другой - и в жилах смерть!
"И настала круговерть", - крысы, поворачиваясь на месте, словно
актеры-любители, желающие облегчить и вместе с тем драматизировать свое
падение на землю, стали очень убедительно валиться на пол клетки и друг на
дружку и замирали, сомкнув мохнатые ресницы, безвольно откинув лысый хвост
и вытянув кверху лапки с острыми когтями.
В зале послышались медленные шлепки - это рукоплескал Глипкерио
своими огромными ладонями длиной в человеческую ступню. Затем этот
орясина-монарх двинулся к клетке походкой столь быстрой и вместе с тем
легкой, что нижние две трети его тоги стали напоминать шатер. Хисвет
весело семенила рядом, а Хисвин принялся пересекать залу по длинной дуге.
- Ты зрел это чудо. Серый Мышелов? - тонким голосом осведомился
Глипкерио, сделав знак гонцу подойти поближе. - Ланкмар наводнен крысами.
Ты, который, судя по твоему имени, должен был бы нас защитить, несколько
задержался с возвращением. Однако - хвала черным костям богов! - мой
грозный слуга Хисвин и его несравненная дочь, еще ученица в чародейских
делах, победили крыс, которые угрожали каравану с зерном, и, вовремя
вернувшись сюда, приняли меры против нашей крысиной заразы - меры
магические и несомненно успешные, о чем свидетельствует только что
проведенный опыт.
С этими словами эксцентричный сюзерен, выпростав из-под тоги длинную
обнаженную руку, потрепал Мышелова по подбородку, к великому
неудовольствию последнего, которое, впрочем, ему удалось скрыть.
- Хисвин и Хисвет рассказали мне, - с мелодичным смешком продолжал
Глипкерио, - что некоторое время подозревали тебя в сговоре с крысами - да
это и неудивительно, если принять во внимание твою серую одежду и ладную
приземистую фигуру, - и им пришлось тебя связать. Но все хорошо, что
хорошо кончается, и я тебя прощаю.
Мышелов принялся горячо опровергать обвинение и рассказывать, как все
происходило на самом деле, но оказалось, что только мысленно, потому что
вслух он проговорил:
- Вот, государь, срочное послание от царя Восьми Городов. И кстати,
нам встретился дракон...
- Ох уж этот мне двуглавый дракон! - с новой мелодичной усмешкой
прервал его Глипкерио и шаловливо погрозил перстом. Пергамент он сунул за
пазуху, даже не взглянув на печать. - Моварл по альбатросовой почте
сообщил мне об этой странной массовой галлюцинации у моих матросов. Хисвин
и Хисвет, оба опытные психологи, подтверждают это. Как правило, матросы -
люди удручающе суеверные, Серый Мышелов, и, очевидно, их фантазии гораздо
более заразительны, чем я предполагал, ведь им поддался даже ты! Я мог
ожидать этого от твоего приятеля-варвара - как бишь его: Фавнер? Фафрах? -
или от Слинура или Льюкина - ведь кто такие капитаны, как не сделавшие
карьеру матросы? - но ты, человек вроде бы цивилизованный... И это я тоже
тебе прощаю. Какое благо, что мудрому Хисвину пришло в голову проследить с
черного тендера за караваном!
Мышелов обнаружил, что сам он кивает, а Хисвет и Хисвин - последний,
скривив морщинистые губы, - лукаво улыбаются. Он опустил взгляд на груду
черных крыс, скорчившихся в театральных судорогах. Может, Иссек и принял
их в царство, однако глазки животных под полуопущенными веками
поблескивали довольно живо.
- А шерсть у них не выпала, - с мягким упреком заметил он.
- Ты понимаешь все слишком буквально, - хохотнув, ответил Глипкерио.
- Это же поэтическая вольность.
Мышелов с силой, но, как ему показалось, незаметно, наступил на
длинный хвост, свисавший из клетки на плитки пола. Крыса даже не
шелохнулась. Однако Хисвин заметил это движение и погрозил Мышелову
пальцем. Мышелову показалось, что в глубине крысиной кучи что-то чуть-чуть
шевельнулось. И тут из клетки ударила тошнотворная вонь. Глипкерио
судорожно сглотнул. Хисвет изящно зажала большим и указательным пальцами
свой розовый носик.
- Ты сомневаешься в действенности моего заклинания? - очень вежливо
осведомился Хисвин у Мышелова.
- А не слишком ли быстро они начали разлагаться? - спросил Мышелов.
Ему пришло в голову, что в полу клетки мог находиться хорошо пригнанный
люк, а в ее толстом основании - дюжина давно издохших крыс или даже просто
основательно подгнивший бифштекс.
- После заклинаний Хисвина они мертвы вдвойне, - несколько слабым
голосом заверил Глипкерио, прижимая длинную ладонь к впалому животу. -
Поэтому процесс разложения ускоряется.
Хисвин поспешно указал рукой на открытое окно рядом с выходом на
крыльцо. Мускулистый желтый мингол в черной набедренной повязке выскочил
из угла, где он сидел на корточках, подхватил клетку и, подбежав к окну,
выбросил ее в море. Мышелов кинулся за ним. Отпихнув мингола ловким тычком
локтем под ребро, он, придерживаясь рукой за стену, выглянул вниз и
увидел, как клетка, подняв фонтан белых брызг, погрузилась в голубую воду.
В тот же миг он почувствовал на своем боку от подмышки до голени
шелковое платье прижавшейся к нему боком Хисвет.
Мышелову показалось, что по мере того, как клетка погружалась на
глубину, из нее выбирались черные точки и плыли в сторону подводной скалы.
Хисвет чуть слышно шепнула:
- Сегодня вечером, когда ляжет спать вечерняя звезда. На площади
Тайных Восторгов. В зарослях укромных деревьев.
Быстро отвернувшись от Мышелова, нежная дочь Хисвина велела служанке
в серебряных цепях и с черным обручем на шее:
- Легкого илтхмарского для его величества! А потом подашь нам.
Глипкерио осушил кубок бесцветной жидкости и стал чуть менее зеленым.
Мышелов выбрал вино потемнее и покрепче, а также хорошо прожаренную нежную
отбивную, взяв то и другое с серебряного подноса, когда служанка изящно
опустилась перед ним на колени, держа спину при этом совершенно прямо.
Грациозно изогнувшись, она без видимых усилий встала с колен и
жеманной походкой двинулась к Хисвину, делая короткие шажки скованными
ногами, и тут Мышелов увидел, что если спереди на ней не было ни одеяний,
ни каких-либо побрякушек, то обнаженную спину и ноги девушки украшали
расположенные на равных промежутках друг от друга розовые косые линии.
Он понял, что это не раскраска, а следы порки. Значит, жирная Саманда
не оставила своих художеств с кнутом. Такое садистское родство душ между
тощим, как жердь, женоподобным Глипкерио и дебелой экономкой было
психологически весьма поучительно и вместе с тем мерзко. "Интересно, чем
провинилась служанка", - подумал Мышелов и тут же представил, как Саманда,
одетая в толстое черное платье, жарится в раскаленной плите, а может, со
свинцовым грузом, привязанным к толстенным лодыжкам, съезжает вниз по
медному желобу.
Тем временем Глипкерио обратился к Хисвину:
- Стало быть, следует выманить всех крыс на улицы, а потом произнести
твое заклинание?
- Совершенно справедливо, о мудрейший из повелителей, - заверил
Хисвин. - Но только нужно немного повременить, пока звезды не займут
наивыгоднейшее положение в небесном океане. Вот тогда я с помощью моей
магии смогу умертвить их на расстоянии. Я произнесу заклинание с голубого
минарета, и всем им придет конец.
- Надеюсь, звезды пойдут к нужному месту на всех парусах, - сказал
Глипкерио, и детский восторг на его лице с низким лбом сменился на миг
тревогой. - Мой народ волнуется, требует, чтобы я изринул крыс или прогнал
их назад в норы. Но ведь тогда выманить их будет гораздо труднее, как ты
думаешь?
- Пусть такая безделица не занимает твой могучий ум, - успокоил
сюзерена Хисвин. - Крыс не так-то легко напугать. Можешь принимать против
них любые меры, какие сочтешь нужным. И скажи своему совету, что у тебя в
резерве есть могучее оружие.
- А почему бы, - вмешался Мышелов, - не научить тысячу пажей
заклинанию Хисвина, чтобы они прокричали его в крысиные норы? Сидя под
землей, крысы не разберутся, что звезды стоят не там, где следует.
Глипкерио возразил:
- Да, но необходимо, чтобы эти твари видели хитрые узоры, которые
плетет пальцами Хисвин. Этих тонкостей тебе не понять. Серый Мышелов. Ты
доставил мне послание Моварла, а теперь оставь нас. - Он повернулся,
взмахнув подолом черной тоги, и его глазки с желтой радужкой злобно
сверкнули на худом лице. - И имей в виду: я простил тебе твою задержку,
Серый Мышелов, простил фантазии насчет дракона и сомнения в магическом
могуществе Хисвина. Но в другой раз прощения тебе не будет. Не вздумай и
заговаривать о чем-нибудь подобном.
Мышелов поклонился и направился к выходу. Проходя мимо неподвижной
служанки с исполосованной спиной, он прошептал:
- Как тебя зовут?
- Рита, - выдохнула та.
Рядом прошла Хисвет, подцепила серебряной вилкой черной икры, и Рита
мгновенно рухнула на колени.
- Тайные восторги, - пробормотала дочь Хисвина и принялась катать
голубовато-розовым язычком икринки по пухлой верхней губе.
Когда Мышелов ушел, Глипкерио склонился к Хисвину и стал похож на
черную виселицу.
- Между нами, - прошептал он. - Эти крысы порой заставляют даже
меня... э-э... тревожиться.
- Жуткие твари, - мрачно согласился Хисвин. - Могут устрашить даже
богов.
Фафхрд скакал на юг, в сторону Сархеенмара, по каменистой дороге,
зажатой между отвесными скалами и Внутренним морем. Черные волны дыбились
подле берега и с глухими ударами разбивались в нескольких ярдах ниже
