узкие окошки, плавала пыль. И тут Мышелов увидел труп старика.
- Да, - проговорил Фафхрд, и Мышелов, почувствовав слабость,
опустился на ложе. - Страхи его кончились. Они расправились с ним. Мне бы
надо испытывать к нему ненависть, но кто может ненавидеть такой ветхий
кусок плоти? Когда я вошел в башню, он подал мне какое-то питье. С головой
у меня было явно не все в порядке. Я поверил каждому его слову. Он сказал,
что питье сделает меня божеством. Я выпил и оказался в ледяной адской
пустыне. Но теперь все кончено, мы снова в Невоне.
Рассматривая безусловно и окончательно мертвые чучела, болтавшиеся
под потолком. Мышелов испытывал удовлетворение.
6. ЗАТОНУВШАЯ ЗЕМЛЯ
- Нет, все же я родился в сорочке! - радостно завопил Фафхрд и
принялся так скакать по палубе, что раскачал одномачтовик, даже несмотря
на аутригеры. - Посреди океана я поймал рыбу, вспорол ей брюхо и смотри,
малыш, что нашел!
Серый Мышелов отодвинул лицо от вымазанной рыбьей кровью руки,
брезгливо сморщил нос, поднял левую бровь и посмотрел. Штуковина не
казалась совсем уж крошечной даже на широкой ладони Фафхрда и, несмотря на
покрывающий ее тонкий слой ила, была несомненно золотая. Она представляла
собою кольцо с припаянным к нему ключом, который располагался вдоль
пальца, когда кольцо надевали. Сквозь ил смутно проглядывал резной
орнамент. Штуковина как-то сразу не приглянулась Мышелову. В ней почему-то
сосредоточилось то неясное беспокойство, которое он ощущал последние
несколько дней.
Прежде всего ему не нравилось громадное и соленое Крайнее море, и
только безудержный энтузиазм Фафхрда да его собственная тоска по
ланкмарской земле заставили Мышелова пуститься в это долгое и, надо
сказать, опасное плавание по неизведанным глубинам. Не по душе ему было и
то обстоятельство, что вода так далеко от суши буквально кипела от
большого косяка рыбы. Даже стоявшая все время хорошая погода и
благоприятные ветры раздражали его: казалось, они, словно зарождающаяся в
чистом небе грозовая туча, сулят на будущее большие неприятности. Слишком
удачное стечение обстоятельств - это всегда опасно. А теперь еще и это
кольцо, доставшееся им безо всякого труда, по чистой случайности.
Пока Фафхрд медленно вертел кольцо в пальцах, друзья присмотрелись к
нему повнимательнее. Насколько им удалось разглядеть, на кольце был
выгравирован морской дракон, который тащит корабль на дно. Изображение,
однако, было стилизованным и без каких бы то ни было подробностей.
Возможно, они и ошиблись. Но Мышелова, бывавшего в самых разных краях,
озадачило более всего одно: он не мог определить стиль, в котором было
выполнено изображение.
А вот у Фафхрда кольцо пробудило странные воспоминания. Какие-то
легенды, звучавшие долгими северными ночами у сложенного из плавника
костра; сказки о великих походах и дальних набегах прежних дней;
освещенные неверными отблесками пламени предметы, захваченные далекими
предками и давно приобретшие для всех такое значение, что их ни в коем
случае нельзя было обменять на что-нибудь, продать или даже просто
подарить; зловещие и неопределенные угрозы, к которым прибегали, чтобы
мальчишки не заплывали сами и не ходили под парусом слишком далеко. На миг
зеленоватые глаза Северянина затуманились, а задубевшее лицо стало
серьезным - но лишь на миг.
- Хорошенькая штучка, верно? - с улыбкой проговорил он. - Интересно,
чью дверь отпирает этот ключ? По-моему, какой-нибудь королевской
любовницы. Колечко по размеру как раз для королевского пальца.
Фафхрд подбросил его в воздух, поймал и вытер о свою грубую тунику.
- Я бы не стал его надевать, - заметил Мышелов. - Скорее всего, рыбка
проглотила его вместе с пальцем какого-нибудь утопленника, и оно впитало в
себя яд из морского ила. Выброси-ка ты его.
- И попробовать выловить побольше? - ухмыльнулся Фафхрд. - Нет, мне и
это в самый раз. - Он надел кольцо на средний палец левой руки, сжал кулак
и принялся критически его рассматривать. - К тому же, им можно
действовать, как кастетом, - добавил он.
Увидев, что крупная рыба выскочила из воды и чуть было не шлепнулась
прямо в кокпит, Фафхрд схватил лук, положил на тетиву стрелу без оперения,
но с зазубренным утяжеленным наконечником, и, опершись одной ногой в
аутригер, стал пристально вглядываться за борт. К стреле была привязана
легкая просмоленная бечева.
Мышелов не без зависти наблюдал за ним. Оказавшись на борту судна,
высокий и поджарый Фафхрд, казалось, становился еще проворнее и увереннее
- таким же ловким, каким был Мышелов на суше. Сам Мышелов отнюдь не был
сухопутной крысой и плавал не хуже Фафхрда, но чувствовал себя немного не
в своей тарелке, когда день за днем вокруг него была одна вода - точно так
же, как Фафхрд ощущал неуверенность, оказавшись в городе, хотя не имел
ничего против таверн и уличных потасовок. На борту Мышелов становился
осторожным и опасливым: он бдительно следил, не появилась ли где-нибудь
течь или слабый дымок, не начала ли портиться пища и не стал ли подгнивать
такелаж. Он не одобрял стремлений Фафхрда при любом удобном случае
испробовать новую оснастку и брать рифы в самый последний момент. Его
немного раздражало, что он не может с полным основанием квалифицировать
поведение друга как безрассудство.
Фафхрд продолжал напряженно всматриваться в бегущую, чуть зыблющуюся
воду. Его длинные медно-красные волосы были убраны за уши и завязаны на
затылке узлом. Одетой был в груботканую коричневатую тунику и штаны, на
ногах - кожаные шлепанцы, которые можно сбросить одним движением. Пояс,
меч и прочее оружие были, понятное дело, завернуты от ржавчины в
промасленную материю и убраны. Никаких драгоценностей или украшений
Северянин теперь не носил, если не считать найденного кольца.
Взгляд Мышелова скользнул на небо: у горизонта, справа по курсу,
собирались облака. Чуть ли не с облегчением он подумал, что они, быть
может, предвещают скверную погоду. Поплотнее стянув на шее свою тонкую
серую тунику, он чуть повернул румпель. Низкое солнце отбрасывало
скрюченную тень Мышелова на парус из небеленого полотна.
Зазвенела тетива, и тяжелая стрела ушла под воду. Засвистела бечева,
которая сматывалась с катушки - ее Фафхрд держал в той же руке, что и лук,
и чуть придерживал большим пальцем. На миг бечева немного ослабла, потом
дернулась в сторону кормы. Нога Фафхрда скользнула вдоль поперечины и
уперлась в поплавок, локтях в трех от борта. Фафхрд позволил другой ноге
соскользнуть вслед за нею и оказался распростертым на поперечине почти по
колени в воде; он осторожно вываживал рыбу, посмеиваясь и что-то довольно
бормоча.
- Ну что, тебе повезло и на этот раз? - немного спустя осведомился
Мышелов, когда Фафхрд подал ему дымящийся белый кусок рыбы, сваренной на
плите в уютной каютке на носу судна. - Может, к своему кольцу ты раздобыл
еще и браслет с ожерельем?
Фафхрд ухмыльнулся с набитым ртом и ничего не ответил, как будто в
этот миг в мире не существовало ничего, кроме еды. Но когда позже они
растянулись на палубе под звездным небом, по которому гнал редкие облака
свежий ветер, дувший с правого борта их летящего все быстрее суденышка.
Северянин заговорил:
- Кажется, где-то здесь была земля, которая называлась Симоргия. Она
ушла под воду много веков назад. Но еще до этого мой народ совершал на нее
набеги, хотя путь был неблизким, а обратная дорога изнурительной. Я плохо
помню подробности - слышал лишь какие-то обрывки разговоров, когда был
совсем маленьким. Но я видел несколько безделушек с примерно такой же
резьбой, как на кольце, их было совсем немного. В легендах вроде
говорилось о том, что люди, жившие в далекой Симоргии, были
могущественными волшебниками, которые повелевали ветрами, морями и всеми
подводными обитателями. Но за это океан поглотил их. И теперь они под
водой. - Развернув ладонь, Фафхрд уперся большим пальцем в палубу. - В
легенде говорится, что однажды летом мой народ решил напасть на них, но
домой вернулось лишь одно судно, когда все уже потеряли надежду, а его
команда была полумертвой от жажды. Они говорили, что плыли очень долго, но
так и не добрались до Симоргии, не увидели ее скалистого берега и
приземистых башен со множеством окон. Только пустынное море. Они пробовали
повторить набег на следующее лето и еще на следующее, но Симоргии так
больше и не нашли.
- Но в таком случае, - оживился Мышелов, - откуда нам знать, что мы
идем сейчас над затонувшей землей? Может эта рыба, что ты поймал, и близко
не подплывала к ее башням?
- Кто знает? - чуть сонно ответил Фафхрд. - Океан велик. Если мы
находимся сейчас там, где по нашим расчетам должны быть, то есть почти
дома, то возможно так оно и есть. А может, и нет. Я не знаю, существовала
ли Симоргия на самом деле. Эти сказители любят приврать. Как бы там ни
было, эта рыба не так уж стара и никак не могла поживиться плотью
какого-нибудь жителя Симоргии.
- И тем не менее, - тихо и равнодушно проговорил Мышелов, - я бы все
же выбросил это кольцо.
Фафхрд усмехнулся. Его воображение разгулялось, и он в красках
представил себе сказочную Симоргию - не безжизненную и заросшую илом, а
такую, какой она была когда-то: богатую своими ремеслами и торговлей,
могущественную неведомыми чародейскими силами. Потом это видение сменила
другая картина: длинная и узкая двадцативесельная галера - такая, какие
строили его соплеменники, - рассекающая волны бурного моря. Одежда
капитана, стоящего на корме, поблескивает золотом и сталью, кормчий,
напрягая все мускулы, навалился на рулевое весло. Лица сидящих на веслах
воинов нетерпеливы и возбуждены желанием покорить неизведанное, а весь
корабль похож на устремленное вперед копье. Фафхрд подивился живости
представшего перед ним видения. Внутри у него зазвенели давно забытые
желания. Он нащупал кольцо, провел пальцем по изображениям корабля и
чудовища и снова усмехнулся.
Мышелов принес из каюты оплывшую свечу с толстым фитилем и вставил ее
в защищенный от ветра небольшой фонарь из рога. Он был укреплен на корме и
хоть немного рассеивал окружающий мрак. До полуночи на вахте стоял
Мышелов. Вскоре Фафхрд погрузился в сон.
Проснулся он от ощущения, что погода переменилась и требуется его
помощь. Мышелов звал его. Одномачтовик накренился так, что правый поплавок
лишь касался гребней волн. Ветер бил в лицо студеной водяной пылью. Фонарь
раскачивался. Звезды были видны лишь за кормой. Мышелов привел суденышко к
ветру, Фафхрд взял три рифа, а волны бились прямо о нос одномачтовика,
порою перехлестывая через планширь.
Когда друзьям удалось выправить курс. Северянин не сразу
присоединился к Мышелову, а постоял немного, впервые засомневавшись,
выдержит ли его одномачтовик крепкий шторм. У себя на севере он не стал бы
строить такое судно, но это было лучшее, что он сумел сделать при
сложившихся обстоятельствах. Еще на берегу Фафхрд тщательнейшим образом
проконопатил и просмолил все швы, заменил все слабые детали деревянного
набора, вместо прямого поставил треугольный парус и сделал форштевень
немного выше. Для придания судну большей устойчивости он снабдил его
аутригерами, поставив их чуть в корму от мачты, а длинные поперечные связи
тщательно вытесал из самого прочного дерева, какое смог раздобыть. Он
знал, что потрудился на славу, однако у суденышка все равно остался
