верещали тонкие голоса, похожие на голоса летучих мышей, стужи и вечности.
Фафхрду удалось расслышать один из возгласов:
- Убийца Омфала, тебе мстят его братья!
Фафхрд почувствовал, что Мышелов снова тащит его, на этот раз к двери
в коридор. Когда он окончательно пришел в себя, то обнаружил, что они
бегут по опустевшему Дому Вора - он сам, Мышелов, Ивлис и ее теперь
единственный телохранитель.
Служанка Ивлис, услышав приближающийся шум, в ужасе забаррикадировала
выход в потайной коридор, съежилась рядом на ковре и, дрожа от
непреодолимого страха, не в силах убежать, внимала приглушенным воплям и
звенящим стонам, в которых слышалась жутковатая триумфальная нотка.
Маленький черный котенок выгибал спину со вздыбившейся шерстью, фыркал и
шипел. Через какое-то время все стихло.
Впоследствии многие жители Ланкмара обратили внимание, что воров в
городе стало меньше. Кроме того, поползли слухи, что Цех Воров проводит
каждое полнолуние странные обряды, спускаясь в подвалы и поклоняясь
каким-то древним божествам. Поговаривали даже, что воры отдавали этим
божествам, кто бы они там ни были, одну треть своей добычи.
Но Фафхрд, бражничая с Мышеловом, Ивлис и еще одной девицей из
Товилийса в верхней комнатке "Серебряного Угря", жаловался на
несправедливость судьбы.
- Столько неприятностей, и все напрасно! Похоже, боги держат на нас
зуб.
Улыбнувшись, Мышелов сунул руку в кошель и выложил на стол три
рубина.
- Ногти Омфала, - коротко пояснил он.
- Как ты осмелился их взять? - удивилась Ивлис. - Разве ты не боишься
коричневых полуночных скелетов? - Она пожала плечами и озабоченно
уставилась на Мышелова.
Он выдержал ее взгляд и ответил, чувствуя в душе упрек со стороны
призрака Иврианы:
- Я предпочитаю розовенькие скелеты, причем отнюдь не голые.
4. ЧЕРНЫЙ БЕРЕГ
- Значит, ты полагаешь, что человек может обмануть смерть и
перехитрить рок? - спросил бледный коротышка в низко надвинутом на
выпуклый лоб черном капюшоне.
Серый Мышелов, держащий наготове стаканчик с игральными костями,
замер и искоса взглянул на собеседника.
- Я сказал, что ловкий человек может водить за нос смерть довольно
долго.
В "Серебряном Угре" царило приятное и шумное оживление. Большинство
посетителей были людьми военными, и визгливый женский смех то и дело
взмывал над стуком кружек и лязганьем доспехов. Разряженные стражники
бражничали бок о бок с наглыми телохранителями молодых лордов. Проворно
сновали ухмыляющиеся рабы с откупоренными кувшинами вина. В одном углу
танцевала девушка-рабыня: ее ноги были украшены браслетами с
колокольчиками, но их бренчания среди всеобщего гама не было слышно. На
улице, за плотно закрытыми ставнями, пронизывающий южный ветер вздымал с
земли пыль, которая кружилась между камнями мостовой и, клубясь, то и дело
скрывала звезды. Но в самой таверне стояла радостная суматоха.
Серый Мышелов сидел за игорным столом среди дюжины других
посетителей. Одет он был во все серое - куртку, шелковую сорочку и шапочку
из мышиных шкурок - однако, благодаря сверкающим темным глазам и
загадочной улыбке выглядел оживленнее многих других, если не считать
сидевшего рядом с ним громадного медноволосого варвара, который непрерывно
хохотал во все горло и пил кислое ланкмарское вино кружками, словно пиво.
- Поговаривают, что ты ловко владеешь мечом и не раз глядел в лицо
смерти, - едва шевеля губами, продолжал бледный коротышка в черном
балахоне.
Но Мышелов уже бросил необычные ланкмарские кости, которые легли
вверх изображениями угря и змеи, и теперь сгребал треугольные золотые
монеты. За него ответил варвар:
- Да, этот серячок неплохо управляется с мечом, почти не хуже меня. И
еще он очень здорово умеет надувать в кости.
- Стало быть, ты - Фафхрд? - осведомился коротышка. - Неужто ты тоже
веришь, что человек может обмануть смерть, даже если он ловко плутует при
игре в кости?
Расплывшись в белозубой улыбке, варвар в некотором замешательстве
уставился на маленького бледного человечка, чья унылая внешность выглядела
особенно странной на фоне толпы гуляк, заполнившей низкую таверну, в
которой было не продохнуть от винных паров.
- Ты снова угадал, - ответил варвар слегка насмешливо. - Я Северянин
Фафхрд, всегда готовый помериться силами с каким угодно роком. - Он
подтолкнул локтем своего товарища: - Слышишь, Мышелов, что ты думаешь об
этой мыши в черном балахоне, что выползла из какой-то щели и теперь желает
побеседовать с нами о смерти?
Человечек в черном, казалось, не обратил ни малейшего внимания на это
насмешливое оскорбление. Его бескровные губы снова слегка зашевелились,
однако произносимые ими слова необычайно четко долетали до Фафхрда и
Мышелова, несмотря на окружающий шум.
- Говорят, вы были близки к смерти в Запретном Городе Черных Идолов,
в каменной ловушке Ангарнджи и на туманном острове в доме Монстров.
Говорят также, что вы ходили рука об руку с роком по Стылым Пустошам и
лабиринтам Клеша. Но кто может быть в этом уверен, и действительно ли
смерть и рок были тогда рядом? А вдруг вы просто бахвалы и лгуны? Когда-то
мне рассказывали, что порою смерть зовет человека голосом, который слышит
только он один. И тогда человек встает, покидает своих друзей, идет туда,
куда позвала его смерть, и там встречает свою судьбу. Вы слышали
когда-нибудь такой зов смерти?
Фафхрд собрался было рассмеяться, но ему почему-то расхотелось. У
Мышелова на кончике языка уже был остроумный ответ, но вместо этого он
вдруг спросил:
- А какими словами зовет смерть?
- Когда как, - отозвался коротышка. - Она может взглянуть на парочку
вроде вас и произнести слова: "Черный берег". И все. "Черный берег". А
когда она повторит это трижды, вы встанете и пойдете.
На сей раз Фафхрд все же сделал попытку рассмеяться, но смех застрял
у него в горле. И он, и его приятель лишь глупо таращились, глядя в
ледяные, запавшие глаза человечка с белым выпуклым лбом. Вокруг них вся
таверна сотрясалась от смеха - кто-то удачно пошутил. Захмелевшие
стражники ревели какую-то песню. Игроки нетерпеливо окликали Мышелова,
чтобы он поскорее делал ставку. Хихикающая женщина в чем-то
красно-золотом, пошатываясь, прошла мимо бледного человечка, чуть не
смахнув черный капюшон, закрывавший его макушку. Но тот даже не
шелохнулся. А Фафхрд и Серый Мышелов продолжали смотреть - завороженно,
беспомощно - в его пронизывающие черные глаза, которые теперь казались им
двумя тоннелями, ведущими в дальние и злобные миры. Нечто более сильное,
чем страх, сжало их железными клещами. Таверна помутнела и затихла, словно
они рассматривали ее через множество толстых стекол. Они видели лишь глаза
и то, что было за ними - нечто пустынное, жуткое и смертельно опасное.
- Черный берег, - повторил человечек.
И тогда сидевшие в таверне бражники увидели, что Фафхрд и Серый
Мышелов встали, и никак не объяснив своего ухода, направились к низкой
дубовой двери. Северянин не глядя отстранил с дороги какого-то стражника,
и тот выругался. Послышались громкие вопросы и насмешливые комментарии -
Мышелов выигрывал в кости, - но они тут же стихли: все заметили, что
друзья ведут себя как-то странно и отчужденно. На бледного человечка в
черном внимания никто не обращал. Дверь открылась. Гуляки в таверне
услышали стоны сухого ветра и гулкие хлопки полотняного навеса. Они
увидели, как закружилась на пороге пыль. Затем дверь затворилась: Фафхрд и
Мышелов ушли.
Никто не видел, как они пересекли весь Ланкмар и оказались у больших
каменных пристаней на восточном берегу реки Хлал. Никто не видел, как
одномачтовик Фафхрда с красными парусами и оснасткой по образцу кораблей
северян вышел по течению в шквалистое Внутреннее море. Ночь была темна, а
пыль заставляла людей сидеть дома. Но на следующий день в городе не было
ни их самих, ни судна, ни его мингольской команды - четырех взятых в плен
рабов, поклявшихся всю жизнь служить Фафхрду и Серому Мышелову, которые
привезли их из неудачного во всех остальных отношениях набега на Запретный
Город Черных Идолов.
Недели через две из Последней Земли, небольшого порта, лежащего
западнее всех других городов, у самой кромки пустынного Крайнего моря, до
Ланкмара донеслась весть о том, как одномачтовик с оснасткой северного
типа зашел туда и взял на борт необычно большой запас провизии и воды -
необычайно большой для шестерых человек: угрюмого белокожего северного
варвара, неулыбчивого маленького человечка в сером и четверых приземистых,
бесстрастных, черноволосых минголов. Потом одномачтовик ушел в сторону
заката. Люди из Последней Земли до самой ночи следили за красным парусом и
качали головами, дивясь столь дерзкой затее. Когда этот рассказ стал
ходить по Ланкмару, и там нашлись люди, которые качали головами, а кое-кто
многозначительно вспоминал о странном поведении двух товарищей в ночь
накануне отъезда. Недели сливались в месяцы, месяцы неторопливо сменяли
друг друга, и многие стали говорить о Фафхрде и Сером Мышелове, как о
покойниках.
Затем появился мингол Урф и рассказал обитателям ланкмарских доков
прелюбопытную историю. Относительно ее достоверности мнения разошлись:
хотя Урф и владел певучей ланкмарской речью вполне сносно, но все же он
был чужак, и к тому же никто не мог подтвердить, что во время своего
отсутствия в Ланкмаре он вместе с тремя другими минголами плавал на
одномачтовике с северной оснасткой. Более того, в его истории не было
ответов на некоторые животрепещущие вопросы, и поэтому многие считали ее
враньем.
- Они были безумцы, - рассказывал Урф, - а может, их кто-то
заколдовал, этих двух людей, высокого и маленького. Я начал подозревать
это еще тогда, когда они сохранили нам жизнь у самых стен Запретного
Города. И я знал это уже наверняка, когда они все плыли и плыли на запад,
ни разу не взяв рифов, ни разу не сменив курса, так что звезда ледяных
пустынь была у нас всегда справа по борту. Они почти не разговаривали,
почти не спали и не смеялись вовсе. Как пить дать, над ними тяготело
проклятие, да еще какое! Что же до нас четверых - Тивза, Ларлта, Увенийса
и меня, - то они не обращали на нас внимания, хотя нас это и оскорбляло. А
у нас были с собой амулеты от сглаза. Мы поклялись служить им до смерти.
Мы - люди из Запретного Города. И мы не бунтовали.
Много дней длилось наше плавание. Море вокруг нас было спокойным,
пустынным и на вид очень маленьким, казалось, оно как бы загибается книзу
на севере, и на юге, и на страшном западе, словно за час можно добраться
до его конца. А вскоре оно стало таким и на востоке. Но рука высокого
Северянина лежала на рулевом весле, словно проклятие, и рука человечка в
сером была такой же твердой. Мы вчетвером чаще всего сидели на носу -
работы с парусами было немного - и бросали кости ночью и утром, чтобы
угадать нашу судьбу, и проигрывали друг другу наши амулеты и одежду - не
будь мы рабами, мы поставили бы на кон даже собственную кожу и кости.
Чтобы не потерять счет дням, я завязал на большом пальце правой руки
веревку и каждый день надевал ее на соседний палец, так что она дошла до
правого мизинца, перешла на левый мизинец и в конце концов оказалась на
большом пальце левой руки. Тогда я надел это веревочное кольцо Тивзу -
тоже на большой палец правой руки. Когда пальцы закончились и у него, он
