Если ты что-то хочешь сказать - говоришь правду в глаза, если что-то
хочешь сделать - идешь прямой, пусть и наиболее опасной, дорогой.
Другое дело - валузиец. Он думает порой одно, а слова его означают
прямо противоположное, он боится как бы кто его не заподозрил в
чем-то нехорошем. А если он хочет что-то сделать, то выбирает
окольный путь. Ты честно голыми руками пошел на Борну и сорвал корону
с его головы. А твои враги? Подло и исподтишка посылают наемных
убийц, подсыпают отраву в вино... Если бы против тебя пошел варвар,
пикт или атлант, он бы пришел к тебе с мечом в руке.
- О! - воскликнул Кулл, - как мне все надоело, видит великий
Валка! Да я с удовольствием выйду на поединок с любым, кто бросит мне
вызов, с любым, кто недоволен моим правлением! Знаешь, Брул, порой,
особенно сейчас, когда я вижу перед собой дикую природу, похожую на
ту, где вырос, мне так хочется бросить всю, покинуть Валузию, уйти в
другую страну и начать новую жизнь, чтобы не думать о покушениях...
- Да, - усмехнулся пикт, - и в другой стране начать все
сначала, рано или поздно свалить местного царя или императора и снова
бояться подлых покушений?
Кулл посмотрел на Брула, тот молча отстегнул с пояса флягу. Кулл
глотнул - это было грубое пиктское крепкое варево, от которого бы
Ка-ну например, хоть и пикт, скривился бы, а то и сплюнул на пол.
Кулл с удовольствием сделал еще глоток, вернул флягу и, словно в
ответ на свои мысли, запел на лемурийском:
Рыбак возвратится с моря,
Охотник спустится с гор,
А тот кто попал на галеру
Никогда не вернется домой.
Эг-гей, эг-гей, налегай на весло, налегай!
Эг-гей, эг-гей, бьет барабан, налегай!
Они достигли места, где преграждала дорогу туша белого чудовища,
спешились, и потревожив пир бесплатным лакомством троих длиннокрылых
стервятником, протиснулись вперед - кони шарахались от запаха
природного врага.
Затем путешественники без приключений достигли долины, солнце
уже далеко перевалило за средину пути. Пикт вопросительно посмотрел
на друга. Кулл, подумав, кивнул в сторону Храма Мертвых Богов.
Торговый путь был и дальше, и выводил на тракт, который делал большую
дугу, а они и так уже потеряли напрасно целый день.
Почти перед самым закатом они достигли въезда на тропу,
неподалеку возвышались останки древних строений, почерневших от
давнего пожара, и прозванных в народе Храмом Мертвых Богов -
говорят, сюда собираются неприкаянные души со всего мира.
Кулл нашел знакомую пещеру в горах с двумя выходами, они
зажарили на костре мясо белого жителя гор, наелись, выпили, поминая
погибших спутников, и оба легли спать, готовые вскочить при малейшем
шорохе или ржанье переполошенных коней.
Ночь прошла абсолютно спокойно, никто не потревожил сон двух
знатных путников, путешествующих под чужими именами, и за прошедший
день, побывавших в передрягах, испачканные грязью ущелий и кровью
врагов - ни дать, ни взять обычные искатели приключений, что во
множестве бродят по всему миру, надеясь подороже продать свой меч,
чтобы потом спустить наградные денежки в кабаках или на проституток.
Позавтракав, они вскочили на коней и въехали на мало кому
известную тропу, памятную Куллу с тех далеких лет, когда он скрывался
в горах. Солнце словно улыбалось им, птицы радостно приветствовали
их.
"Сразу надо было сюда направляться", - хотел молвить Кулл, но
сдержался, чтобы не обидеть товарища. Кулл мог бы прозакладывать
голову, что Брул не желал вчерашних напастей и гибели их спутников.
Все в воли богов, люди лишь пушинки, гонимые их дыханием - так
говорят жрецы и нет причин им не верить.
Тропа была широкой, достаточно наезженной. Не такой, как две
купеческие, но по всему ведать, здесь била своя жизнь. Ехали быстро,
но особо коней не мучили, периодически с рыси переходя на шаг. Оба
знали, что по этой дороге за один день горы не минуешь, придется
где-то ночевать. Но для двух детей гор, немало ночей проведших на
сырой земле, это не представляло больших проблем.
Ближе к полудню они встретили усталый караван из трех телег и с
десятком охранников. Кулл и Брул прижали коней к обочине дороги и
развели в стороны руки, показывая, что злого умысла не держат, но в
любое мгновение готовые выхватить мечи, если встречные захотят
ограбить двух одиноких путников.
- Да хранят вас Валка и Хотат! - бросил караванщик, зорким
взором бегло оценив всадников.
- И вам пусть помогут великие Валка и Хотат! - пробормотали
Кулл и Брул, провожая караван взглядами.
Наверняка, это были контрабандисты, но какое, по большому счету,
сейчас до них царю дело, когда опасность гораздо большая, чем провоз
запрещенных товаров, угрожает стране? Они спокойно продолжили путь.
Уже ближе к вечеру, когда сумерки уже начинали сгущаться, но до
заката еще было далеко, Кулл вдруг круто остановил коня.
- Что случилось? - встрепенулся Брул.
Кулл к чему-то прислушивался.
- Ты слышишь? - наконец спросил он. - Кто-то отчетливо зовет
меня: "Кулл из Атлантиды, приди!"
- Ничего подобного не слышу, - покачал головой пикт.
Кулл слез с коня и посмотрел наверх. По пологому склону можно
было подняться и с конями, а там, кажется, есть какая-то тропа,
оттуда и доносится странный зов, который слышит только он.
- Я пойду! - решительно сказал атлант.
- Это опять могут быть проделки магов, вчера не выпустивших нас
из гор, - с подозрением произнес Брул.
- Я все равно должен узнать, кто зовет меня! Вдруг кому-то
нужна моя помощь?
- Хорошо, тебя все равно не отговорить, - нехотя согласился
спутник. - Но я иду с тобой.
С некоторым трудом они затащили наверх лошадей. На вершине
склона действительно была довольно неприметная узкая тропинка. Они
вели лошадей за собой, на всякий случай держась за рукояти мечей.
Из кустов вспорхнула испуганная птаха. Оба как по команде
выхватили мечи. Посмотрели друг на друга и расхохотались.
Неприметная сверху тропка вывела их напрямую к довольно большому
входу в пещеру - самый рослый человек мог бы в нее пройти, не
наклоняя головы. Рядом с зияющим чернотой входом громоздился огромный
камень.
- Во имя семи дьяволов! - воскликнул Брул. - Клянусь, этот
камень еще вчера закрывал вход в пещеру. Его не под силу сдвинуть и
дюжине человек! Кулл, злые чары влекут тебя на погибель.
- Со мной - мой меч, - промолвил царь Валузии, - и не
впервые я столкнусь с колдуном. Какие бы силы не затаились в пещере,
я выясню, кто звал меня и что задумал!
Кулл осмотрелся, увидел поодаль кривое чахлое деревце и привязал
к нему своего коня. Затем решительно шагнул в бездонную тьму пещеры.
Пикт тоже привязал коня и последовал за другом, но тут же
наткнулся на вытянутую Куллом руку.
- Стой! - почему-то шепотом произнес царь. - Надо хотя бы
факелы сделать, ни зги не видно.
Откуда-то из глубины густого мрака подземелья доносилось
неспешное журчание воды.
Они вышли из пещеры, нашли подходящие палки, кое-как сделали
факелы и Кулл снова первым шагнул внутрь зияющего входа.
Подземный туннель оказался довольно длинным, стены были
шершавыми и неровными, но походили скорее на творение рук
человеческих, нежели сил природных. Причудливые тени, отбрасываемые
на стены факелами, до неузнаваемости искажали фигуры двух лучших
воинов Валузии.
За поворотом друзья остановились, восторженно озираясь.
Они оказались в просторном почти идеально круглом зале, по
стенам которого неспешно стекала вода. Зал освещался странным
зеленоватым светом - будто мерцали мириады светляков, ползающих по
потолку, полу, стенам, летающих в воздухе. Посреди зала находилась
либо бочка, либо колодец - в полумраке было не рассмотреть. Возле
нее стояла большая скамья, а за бочкой напротив входа сидел странный
человек - Кулл никогда в жизни не мог предположить, что могут быть
такие толстые люди. Ростом незнакомец вряд ли превышал обычного
валузийца, но в ширину он был может быть даже больше, чем ростом.
Свободные одежды скрадывали очертания фигуры, но можно было
представить огромный живот, свисающий еще больше, чем тяжелые щеки.
Кулл сделал несколько шагов вперед, чтобы всмотреться в лицо
хозяина странной пещеры, который держал в руке огромный - под стать
ему - кубок. Оплывшее лицо представляло собой сплошную сеть морщин и
на пепельном фоне резко выделялись два алмазных огня глаз, в которых
проглядывалась мировая мудрость, вселенская скорбь и космическая тяга
к жизни.
- Кто ты? - глухо спросил Кулл. - И зачем ты звал меня?
- У меня много имен, - мелко рассмеялся незнакомец и Кулл
почему-то подумал, что древний старик пьян, от бочки исходил сладкий
запах очень хорошего вина. - Меня звали сотворителем сущности, меня
считали богом, обо мне говорят такое, чего не было и в тысячной доле,
но не знают самого главного. Некоторые считали меня самым выдающимся
магом, но оказались чародеи сильнее меня. Я живу тысячу тысяч лет...
- старик вновь рассмеялся и совсем невесело добавил: - Если это
можно считать жизнью. Ты, Кулл из Атлантиды, мог слышать обо мне под
именем Раама...
- Великий маг Раама! - не сдержался Кулл. - Тот, кто заточил
само Молчание в горах Зальгары!
Царь сразу вспомнил множество противоречивых слухов, ходивших об
этом человеке, жившим много столетий назад. Молва утверждала, что он
был волшебником, посол пиктов Ка-ну был убежден, что Раама - самый
могущественный некромант всех времен, а один из наиболее просвещенных
ученых Семи Империй раб Кутулос заверял, что Раама - человек,
постигший глубинные тайны природы, завоевавший знаниями, и только
знаниями, небывалое могущество и смог в одиночку противостоять жутким
стихиям - таким, как само Мировое Молчание, которое он заточил в
замок Черного Черепа. Кулл (и Брул, наверное, тоже) мгновенно
вспомнил о том путешествии на безлюдное плато с возвышающим черным
замком, где Кулл впервые в жизни познал всепроникающий Страх,
выпустив на волю заточенную злую силу, но смог все ж загнать ее
обратно при помощи волшебного гонга, оставленного мудрым Раамой пред
входом в черный замок.
И вот теперь Раама, в облике расплывшегося пьяного старца с
пронзительными глазами, сидит перед ним.
Каким угодно представлял себе Кулл легендарного волшебника,
только не таким.
- Садись, Кулл из Атлантиды, царь Валузии, - указал на скамью
напротив великий волшебник. - С тобой, я так понимаю, пикт Брул по
прозвищу Убивающий Копьем? Вот вам кубки, пейте это вино - Вино
Жизни. Ему больше тысячи тысяч лет, оно прекраснее всех напитков,
которые вы когда-либо пробовали, оно услаждает вкус и пьянит разум.
Пейте.
В руках у друзей оказались кубки с зачерпнутым прямо из бочки
черного камня напитком. Вино оказалось до чрезвычайности прохладным и
вкусным, живительная горячая струя пробежала внутри Кулла, подгоняя
кровь и освобождая разум от всего наносного и незначительного.
- Великий Раама, - спросил Кулл, поскольку старик молчал, не
отводя от них взгляда, сощурившись в хитрой улыбке, - но ведь
говорят, что ты помер так давно, что кружится голова от одной только
мысли сколько тысяч лет отделяют наш век от твоего времени.
- Да, умер, - захихикал мудрец, - но кто скажет, что такое
жизнь и что такое смерть? Познав бесконечность, приобретаешь
всеобъемлющую власть, но обязательно найдется во вселенной сила,
которая обладает властью неизмеримо большей. Вот уже столько лет, что
не сосчитают лучшие счетоводы всех Семи Империй, я сижу здесь у
родника с Вином Жизни и думаю. Я просыпаюсь раз в два года ровно на
тридцать дней, чтобы испить вина мудрости и поиграть в свои картинки.
Хотите, я покажу вам, чем заполняю свой досуг?
Не дожидаясь ответа Раама вытянул правую руку к стене, со
струящейся по ней водой и по воде вдруг побежали круги, вода слилась
словно в вертикальное озеро, внутренний свет заполнил его, и на глади
воды проявилась картина, тщательно оберегаемая в сердце Кулла,
