время царствования Борны, который разогнал Черные Отряды, совсем
обнаглели... Сперва, конечно, я с Верулией разобрался - славный был
поход, да. Ну а потом стал готовиться к войне с Лемурией, собирал
войска, сосредоточивал эскадру. Все шло как задумано. Они приняли бой
еще в море, но мы разгромили их флот, Валка и Хотат нам помогли.
Потом мы высадились, взяли несколько городов. Честно говоря, я и не
собирался продвигаться дальше, но распускал слухи, что хочу завоевать
весь остров и присоединить к Валузии. Ну и когда нам оставалось три
дня до столицы, они прислали парламентеров - самых уважаемых граждан
страны. Так вот, среди этих двенадцати, оказался мой старый знакомец
- Антиш. Лет-то сколько прошло с нашего расставания, чуть ли не
дюжина! Он меня не признал - ну как он мог даже предположить, что
его бывший гребец станет царем древней Валузии? Зато я его признал
сразу. И напомнил о моей клятве. Он побледнел - судьба Лемурии для
него оказалась важнее жизни самой. Он убрал руки за спину и сказал,
что готов пойти на смерть. Но мне не это нужно было, я заставил его
драться. Он-то думал, что я... Впрочем, он очень быстро перестал лишь
защищаться, а перешел в наступление. Ну посуди сам, Брул: я, царь,
напросился на поединок - честный поединок - с парламентером. Он не
имел права отказать. А представляешь, он победил бы меня?
- Да он бы героем стал для своей страны! - воскликнул пикт. -
О нем бы песни слагали.
- Вот именно, - хмыкнул Кулл. - Но победил я. Выбил меч из
его рук и приставил свой клинок к его груди. Ты бы видел его глаза в
это мгновение, Брул! В них не было жизни, он прощался с этим миром.
Но ты знаешь, у меня уже не оставалось злости и желания его убивать.
Я ему сказал, чтоб он убирался прочь, а с остальными я буду
разговаривать. Вот тогда он снял с шеи этот медальон и молча протянул
мне. Для меня он мертв, я выполнил свою клятву, я победил его в
честном бою. Хотя, наверное, он жив до сих пор. Как-то я слышал от
каких-то постов, что он пользуется большим уважением на родине. Но
для меня он - мертв.
- Да, я понимаю тебя, - кивнул Брул и задумался о чем-то
своем.
День уже почти полностью уступил свои праву вечеру, когда они,
наконец, добрались до желанного оазиса, где путников охраняют Валка и
Хотат. Самые отчаянные и бессовестные грабители не рискуют, опасаясь
гнева богов, нападать на путешественников в этих островках жизни, в
просторном море камней и песка.
Мужчины разожгли костер, женщины достали из фургона провизию и
вино. Брул толкнул Кулла, когда тот потянул руку за кубком и подал
ему свою флягу.
Женщины переглянулись, но промолчали.
Разговор не клеился - "мы вам платим за то, чтобы вы охраняли
караван, а не задавали лишних вопросов" отзывались женщины на попытки
друзей что-то узнать... Но сами пытались выяснить - кто такие их
новые охранники, где служили, чем жили...
Потом высокая женщина встала и протянула руку Брулу:
- Пойдем, Гларн, я приготовила нам постель вол втором фургоне.
- А Самта пойдет с Торнелом.
Медноволосая Самта тоже встала и призывно улыбнулась Куллу.
- Я не хочу, - буркнул Кулл. - У костра переночую, буду
стоять на страже, вдруг кто нападет?
- Ты прекрасно знаешь, что никто не нападет, - улыбнулась
женщина. - И хищников здесь нет. Или ты, как наш славный царь Кулл,
тоже неспособен на любовь с женщинами. Поговаривают, что царю в битве
отрубили мужскую гордость...
Брул едва сдержался, чтобы не хмыкнуть. Кулл резко встал.
- Хорошо, - не глядя на красавицу, произнес царь. - Пойдем.
Только потом не жалуйся, сама напросилась.
Медногривая Самта рассмеялась, обхватила его за пояс и всем
телом прижалась к Куллу. По телу мужественного атланта пробежала
странная дрожь, от этой удивительной женщины, исходили странные,
вызывающие страсть, флюиды.
Звезды проснулись - чьи-то бессмертные души - в черноте неба и
ласково смотрели, как Кулл помогает женщине забраться в фургон и
залезает следом. Полная луна освещала поляну и Кулл почему-то
вспомнил, что в ночь, когда он познал плотскую любовь с Маржук, точно
так же в небе торчал полный блин луны.
Кулл усмехнулся про себя, заметив, что бочки сдвинуты в дальней
конец фургона, а перед ними расстелены шкуры.
- Закрой полог, - попросила она.
- Не надо. Я хочу видеть тебя.
- Как тебе угодно, милый! - улыбнулась она в темноте.
Кулл вздрогнул, услышав слово "милый". Точно так же его называла
Маржук. У женщин что, других слов для мужчин нет?
Он взобрался в фургон и сел на шкурах. Она тут же принялась
расстегивать на нем одежду. Он мягко отстранил ее.
Нет, раз уж взыграло самолюбие и он решил доказать этой
вертихвостке, что силен не только в бою, то нельзя отдавать ей
инициативу. Он сам все сделает. У него не кружилась голова от
близости великолепного тела - он чувствовал себя примерно так же,
как на арене, выходя один на один против вооруженного, хорошо
обученного гладиатора. Его никто не обучал науки любви, но раз
поставлена задача, он ее выполнит. Он докажет ей, что у царя Кулла
есть все, что полагается иметь мужчине.
Ей-то он сейчас докажет, а народу Валузии, который
распространяет о нем столь гнусные сплетни? Есть лишь один способ -
найти себе супругу и родить светловолосого наследника. Прав Раама,
тысячу раз прав - для кого старается, для кого печется денно и
нощно, чтобы страна процветала? Для какого-нибудь Каанууба, дальнего
родственника царя Борны? Нет, нужен сын, который продолжит его
дело...
Она аж мурлыкала от прикосновений его пальцев, желая быстрее
освободиться от одежды, как горошина мечтает выскочить из стручка. Он
все делал не спеша и основательно, доводя ее тем самым до
исступления. Он вошел в нее, будто вогнал меч в грудь врагу.
Она была податлива в его руках, как теплый воск, она стонала и
переливалась в такт его движениям, а он, закрыв глаза, сражался - но
мысли его были не здесь, в фургоне, куда проникал мягкий свет луны
через откинутый полог, и даже не в Грелиманусе, куда лежал его путь.
Мыслями он снова был в своем дворце, в рабочем зале, решая
важный государственный вопрос: где взять подходящую супругу? Говорят,
у императора Зарфхааны дочки на выданье... Или поискать в Турании,
где женщин воспитывают в строгости, приучая к покорности и
богобоязненности, в отличие от вольнонравной Зарфхааны? Нет, лучше
всего тогда уж будет взять в жены какую-нибудь красивую девушку из
знатного валузийского рода, итак многие кричат, что варвар сидит на
троне древней страны... В таком случае неплохо жениться на дочери
какого-нибудь верного сподвижника, вон у бора-Баллина младшая дочь
уже скоро невестой станет. Муром будет счастлив породнится с царем,
для возвышения которого приложил столько стараний...
Она закричала уж слишком громко, вся изогнулась под ним,
сладострастный стон перешел в какой-то почти звериный рык. Ногти, что
в экстазе, царапали спину Кулла, вдруг впились слишком глубоко,
оставляя за собой кровавые следы, тело женщины напряглось, словно
вбирало в себя силу и энергию партнера.
Кулла словно молнией пронзило, пред внутренним взором вдруг
встало хихикающее лицо Раамы.
Всю страсть как рукой сняло, Кулл открыл глаза, желая
освободиться от ее объятий.
Она не переставала рычать. Ее лицо, искаженное гримасой страсти,
было сейчас отталкивающим.
Но в следующее мгновение Кулл понял, что это не похоть так
обезобразила лицо женщины, что-то другое.
И вдруг он увидел, что уши ее заостряются, волосы словно
вбираются внутрь и на таком симпатичном лице прорезаются жесткие
рыжие волосики и стремительно выползают торчащие в стороны стрелки
тигриных усов. Пасть разевается во все возрастающем хрипе, который
уже можно назвать тигриным рыком, жемчужные зубы на глазах
превращаются в грозные клыки, а ногти все глубже впиваются ему в
спину.
Если бы он промедлил хоть несколько секунд перевоплощение бы
завершилось и ему уже не выбраться было бы из могучей хватки тигриных
лап, а смертоносные клыки уже были нацелены ему в горло.
Еще не успев осознать, что происходит, Кулл рванулся из всех сил
вбок, свалился с нее и, на ходу нащупав лежавший рядом с ним меч,
буквально выпал из фургона, но тут же вскочил на ноги и отбежал на
несколько шагов назад.
Рыже-полосатая стремительная тень метнулась к нему из фургона,
но он уже был готов и смертельно опасный для него прыжок
переродившейся хищницы был прерван подставленным мечом.
Тигрица упала, вырвав из рук Кулла оружия, и смертельно раненая,
в последнем яростном движении набросилась на нагого и безоружного
атланта. Тигрице оставалось жить какие-то минуты, но и в эти минуты
она могла утащить за собой в небытие смерти своего обидчика. Не будь
Кулл варваром, выросшим в горах дикой Атлантиды, так бы оно и
случилось.
Но Кулл схватил приблизившуюся к его горлу пасть с оскаленными
клыками, казавшимися желтыми в обманчивом свете луны, и стал рвать ее
руками, как некогда медведям в скалах родной страны.
Противоборство двух природных сил - зверя и человека, двух
начал - мужчины и женщины, закончилось в пользу атланта. Тигрица
прорезала ночную тишину диким предсмертным ревом и свалилась
бездыханной к ногам победителя.
Кулл опустил руки, тяжело дыша, ноги дрожали от напряжения.
Он убил тигра! Нарушил священное табу. Он никогда в жизни не
сражался с тиграми, считая их братьями. Но и тигры никогда не
нападали на него, уходя в сторону. И вот он убил тигра.
Нет, это не настоящий тигр, а волшебница, принявшая его обличье!
Он, в который уж раз, счастливо избежал неминуемой гибели,
каких-то несколько мгновений решили все. Если бы не видение Раамы,
сбившее ему равномерное движение, тигрица не лежала бы неподвижно у
его ног, а рвала бы клыками куски его мяса, добираясь до сердца.
И вдруг он чуть не задохнулся от неожиданной и все равно
запоздалой мысли - Брул! Он же пошел с другой женщиной в первый
фургон!
Кулл подбежал к черной громадине и порывистым движением откинул
полог первого фургона.
Он услышал только страстные хрипы. Напрягая глаза всмотрелся -
там, в темноте, спиной к нему сидел человек на другом, равномерно
двигаясь. И на спине этого человека - явно женщины, спину пикта он
бы всяк узнал - появлялись черные полосы, которые Кулл не мог
спутать ни с чем!
У нее метаморфоза едва лишь началась, он успел вовремя!
Кулл не задавался вопросом, почему у этой женщины превращение
началось так поздно - может, эти волшебницы могут перевоплощаться в
тигриц лишь во время оргазма, а любовные игры у Брула затянулись, в
отличие от всегда прямо шагающего к цели атланта.
Кулл одним движением запрыгнул в фургон, подбежал и схватил
женщину мертвым захватом за горло, второй рукой обхватил за полную
грудь и стащил с распластанного на спине и закрывшего от наслаждения
глаза пикта.
Тот, почувствовав неладное, мгновенно схватил меч.
- Брул это я, Кулл! - забыв о всяческой конспирации закричал
атлант.
- Ты что обезумел? - разгневанно проорал пикт.
- Я спасаю тебе жизнь. Помоги мне выволочь ее наружу.
Женщина в руках Кулла нечленораздельно ревела и хрипела, пытаясь
освободиться от мертвой хватки атланта.
Вдвоем они вытащили ее на свежий воздух и за руки и за ноги
подтащили к потухшему костру. Кулл, как и Брул, был обнажен -
некогда одеваться, если другу угрожает смерть. Но меч свой из убитый
хищницы он выдернул и даже успел прихватить ножны. Забавное зрелище
- нагой царь с ножнами на боку. Но кто мог видеть его сейчас?
Женщина уже не вырывалась, обвисла бессильно в его руках и уже
начавшие заостряться уши в свете луны стали приобретать прежнюю
изящную форму. Видно, дурацкая мысль, что они превращаются лишь во
время плотской любви, была близка к истине.
- Разожги костер, Брул, - попросил Кулл.
- Да что случилось? - не выдержал старый преданный друг. - Ты
