тыдство возбуждало его и в то же время вызывало отвращение. Он видел в
ней шлюху, к которой должен был относиться как к принцессе. Ему приходи-
лось терпеть ее выходки и сдерживать свое влечение. Теряя самоконтроль и
балансируя на грани срыва, он начал ненавидеть ее и себя.
К тому времени Тейео уже познакомился с гневом, однако ненависть к
женщине была для него новым чувством. Он никогда не отказывался от дове-
ренных ему поручений. Но после того как она повела в свою спальню маки-
ла, Тейео послал в посольство церемонное прошение о замене его на более
компетентное лицо. Используя дипломатический канал компьютерной сети.
Старая Музыка ответил ему простым сообщением: "Любовь к Богу и стране
подобна огню, прекрасному другу и грозному врагу. Только дети играют с
огнем. Мне не нравится эта ситуация, но я пока не могу заменить ни вас,
ни ее. Не согласились бы вы потерпеть еще немного?"
Тейео не знал, как отказать начальнику, ибо для веота отречение от
долга равносильно несмываемому позору. Он стыдился собственной слабости
и еще сильнее ненавидел женщину, которая пробудила в нем этот стыд.
Первая фраза послания показалась ему загадочной и двусмысленной. Ста-
рая Музыка обычно не выражался так витиевато и уклончиво. Сообщение
больше походило на закодированное предупреждение. Тейео не знал диплома-
тических шифров, которые использовались чужаками и контрразведкой Вое
Део, и поэтому его начальнику пришлось прибегнуть к намекам. Очевидно,
"любовь к Богу и стране" означала староверов и патриотов - две под-
польные гатайские группировки, фанатично ненавидящие инопланетян и ино-
земцев. Тогда под ребенком, играющим с огнем, подразумевалась посланни-
ца.
Неужели она попала под прицел одной из этих группировок? Тейео не на-
ходил пока этому никаких подтверждений. А тот человек на улице, с кожа-
ным поясом кинжальщика? Вряд ли он хотел пожелать им доброй ночи. Люди
Тейео присматривали за домом посланницы круглые сутки. Правительство Га-
таи выделило для этой цели дюжину солдат. Что можно сказать о Батикаме?
Будучи рабом и макилом, он не стал бы участвовать в движении патриотов и
староверов. Но он мог оказаться членом Хейма - подпольной организации,
которая боролась за свободу рабов в Вое Део. Впрочем, как таковой он не
представлял опасности для посланницы, поскольку союз Экумены был для ра-
бов единственным билетом к Йеове и желанной свободе.
Веота смущала загадка из слов. Он переставлял их и так, и эдак,
чувствуя себя наивной и глупой мухой, попавшей в паутину политических
интриг. Зевая и потирая глаза, Тейео подтвердил прием сообщения, отклю-
чил компьютер и отправился в душ. Чуть позже он лег в кровать, выключил
свет и тихо прошептал:
- Великий Камье, придай мне мужества для благого дела.
А потом он заснул как убитый.
Макил приходил в дом посланницы каждый вечер. Тейео пытался убедить
себя, что ничего плохого не происходит. Он и сам развлекался с макилами
в счастливые дни перед войной. Их искусство артистического секса привле-
кало многих мужчин и женщин. Он часто слышал истории о том, как богатые
горожанки нанимали макилов, чтобы скрасить свою разлуку с мужьями. Но
они делали это скрытно и осмотрительно, а не в такой вульгарной и бесс-
тыдной манере. Посланница вела себя слишком беспечно и дерзко. Она нару-
шала правила приличия и попирала их моральный кодекс, словно имела ка-
кое-то право творить здесь все, что ей хотелось и когда хотелось.
Конечно, у макила были свои причины поддерживать эту связь. Играя на
ее страсти и безрассудном увлечении, он высмеивал порядки Узрела и Га-
таи. Он высмеивал Тейео и насмехался над ней самой, хотя она не знала об
этом. Но какой раб отказался бы от возможности выставить дураками всех
хозяев и правителей планеты?
Наблюдая за Батикамом, Тейео пришел к заключению, что тот действи-
тельно был членом Хейма. Его насмешки никогда не выходили за грань доз-
воленного, и он не пытался обесчестить имя посланницы. Наоборот, он вел
себя с куда большим благоразумием, чем она. Смешно сказать, но это макил
удерживал ее от позора. Он и Тейео относились друг к другу с холодной
вежливостью, но раз или два их взгляды встречались, и между ними возни-
кало бессловесное ироническое взаимопонимание.
А в городе намечался большой религиозный праздник туалитов, который
назывался Днем Прощения. Король и Совет направили посланнице официальное
приглашение и предназначили для нее лучшую роль в сценарии праздничных
торжеств. Тейео поначалу думал только о том, как обеспечить ее безопас-
ность в окружении толпы, возбужденной зрелищами. Но потом Сан сообщил
ему, что праздник совпадал с величайшим днем святых, который считался
главным в гатайской старой религии. Маленький гид казался очень встрево-
женным. Он сказал, что староверы оскорблены подменой их собственных ри-
туалов чужеземными. По его словам, они могли устроить в городе резню и
беспорядки. На следующее утро Сана внезапно заменили стариком, который с
трудом говорил на языке Вое Део. Это еще больше обеспокоило Тейео, и он
попытался выяснить, куда девался Убаттат.
- Ему дали другое поручение, - ответил старый переводчик на корявой,
едва понятной смеси двух языков. - У нас сейчас веселое и приятное вре-
мя, не так ли, рега? Убаттат получил приятное поручение.
За несколько дней до праздника напряженность в городе начала угрожаю-
ще возрастать. На стенах появились лозунги и символы старой религии.
Храм туалитов был осквернен. На центральные улицы вышла королевская
гвардия. Тейео отправился во дворец и, встретившись с сотрудником службы
государственной безопасности, потребовал освободить посланницу Экумены
от участия в публичных церемониях. Он аргументировал это возможностью
террористического акта. В тот же день его вызвали в Совет и с демонстра-
тивным высокомерием, кивками притворного согласия и унизительным подми-
гиванием попросили не драматизировать события. Беседа оставила у него
тревожное чувство. Усилив ночной дозор у дома посланницы, он вернулся в
маленький барак, который гатайцы отдали под жилье охранникам с Вое Део.
Войдя в свою комнату, он увидел открытое окно и записку, лежавшую на
столе. Она гласила: "День Прощения избран для убийства".
На следующее утро Тейео явился в дом посланницы и велел служанке раз-
будить госпожу. Солли вышла из спальни, небрежно набросив простыню на
голое тело. Следом за ней тащился сонный и полуодетый Батикам. Веот по-
вел подбородком, приказывая ему уйти, и макил ответил на этот жест спо-
койной снисходительной улыбкой.
- Я пойду немного перекушу, - сказал он посланнице. - Эй, Реве! У те-
бя уже готово что-нибудь на завтрак?
Когда оба раба покинули комнату, Тейео повернулся к посланнице и про-
тянул ей клочок бумаги, найденный на столе.
- Я получил это послание прошлым вечером, мэм, - сказал он. - И те-
перь мне приходится просить вас об одном одолжении. Не ходите на завт-
рашний праздник.
Осмотрев записку, она прочитала текст и зевнула:
- Кто вам ее передал?
- Я не знаю, мэм.
- А что значит: "Избран для убийства"? Неужели они не могли выра-
зиться поточнее?
Помолчав около минуты, Тейео сдержанно ответил:
- У меня есть причины? причем очень серьезные? настаивать на том,
чтобы?
- ?я не посещала праздник. Верно? Вы это мне уже говорили.
Солли подошла к скамье у окна и села. Простыня распахнулась, приотк-
рыв ноги: голые коричневые ступни с пухленькими розовыми пятками и кра-
сивые стройные бедра. Тейео смущенно отвел взгляд. Повертев в руках кло-
чок бумаги, она усмехнулась и язвительно сказала:
- Если вы считаете, что праздничная церемония настолько опасна,
возьмите с собой еще одного охранника. Или двух. Но я должна быть там.
Как вам известно, меня пригласил сам король. Мне предстоит зажечь на
площади большой костер примирения. Похоже, это все, что они позволили
сделать женщине на публике? Одним словом, я не могу отказать королю в
его просьбе.
Она протянула Тейео смятый клочок бумаги, и веоту пришлось прибли-
зиться к ней. Солли с наглой улыбкой смотрела ему в глаза. Она всегда
улыбалась, когда отвергала его советы или отвечала отказом на просьбы.
- И кто же, по вашему мнению, хочет меня убить? Патриоты?
- Или староверы, мэм. Завтрашний день считается одним из их святых
праздников.
- А ваши туалиты, значит, отняли его у них? Но при чем здесь союз
Экумены?
- Я думаю, что, возможно, правительство Гатаи заинтересовано в подоб-
ной провокации. В качестве ответной меры они могли бы раз и навсегда
разделаться с оппозицией и подпольем.
Солли беспечно рассмеялась и вдруг поняла смысл того, что ей сказали.
Нахмурив брови, она желчно спросила:
- Вы считаете, что Совет использует меня как детонатор бомбы, которая
уничтожит мятежников? Какие у вас доказательства, рега?
- Почти никаких, мэм, - ответил он после минутной паузы. - Разве что
исчезновение Сана Убаттата?
- Сан заболел. Так сказал мне новый переводчик, которого прислали на
замену. Старик почти бесполезен, но вряд ли представляет собой какую-то
угрозу. Так, значит, это все ваши доказательства?
Тейео промолчал, и она раздраженно закончила:
- Сколько же вас просить: не вмешивайтесь в мои дела без должных ос-
нований! Ваша паранойя, вызванная войной, не должна распространяться на
людей, с которыми я контактирую. Контролируйте себя, пожалуйста! Завтра
вы можете взять с собой одного-двух охранников, и этого вполне достаточ-
но.
- Да, мэм, - ответил Тейео и ушел. В голове у него звенело от гнева.
Сбежав с крыльца, он вдруг вспомнил, что новый переводчик называл ему
другую причину, по которой заменили Убаттата. Старик говорил, что Сана
отозвали для выполнения каких-то религиозных обязанностей. Однако веот
не стал возвращаться. Он знал, что это бесполезно.
Подойдя к охраннику, стоявшему у ворот, Тейео попросил его задер-
жаться еще на час, а затем торопливо зашагал по улице, словно пытался
уйти от гладких коричневых бедер Солли, ее розовых пяток и наглого разв-
ратного голоса, которым она отдавала ему приказы. Морозное солнечное ут-
ро обещало покой и умиротворение. Над улицами развевались праздничные
флаги, а выше, почти касаясь неба, сияли горные вершины. Шум рынка, суе-
та и толпы людей могли сбить с толку кого угодно. Но Тейео шел вперед, и
его черная тень, знавшая все о тщетности жизни, скользила по камням, как
клинок из тьмы.
- Рега выглядел очень встревоженным, - сказал Батикам своим теплым
шелковистым голосом.
Солли засмеялась, пронзила плод ножом и, разрезав его, положила
дольку фрукта в рот макила.
- Реве! Неси нам завтрак! - крикнула она, усаживаясь напротив Батика-
ма. - О, как я проголодалась! Наш солдафон впал в один из своих фаллок-
ратических припадков. Он еще ни разу меня не спас. А ведь это его
единственная функция. Бедняга выдумывает истории о террористах и пытает-
ся напугать ими других. Как бы мне хотелось выскрести его из своих во-
лос. Хорошо, что хоть Сан больше не вертится рядом. Он цеплялся за меня
как клещ, подсунутый Советом. Теперь бы избавиться от реги, и
здравствуй, полная свобода!
- Рега Тейео - человек долга и чести, - сказал макил, и в его тоне не
было иронии.
- Разве рабовладелец может быть человеком чести?
Батикам посмотрел на Солли с укором, и его ресницы затрепетали. Она
не понимала взглядов уэрелиан. Их красивые глаза казались ей загадкой.
- Мужчины во дворце просто помешаны на разговорах о чистоте своей
драгоценной крови, - сказала она. - И, конечно же, чести "их" женщин.
- Честь - это великая привилегия, - ответил Батикам. - Мне ее очень
не хватает. Я даже завидую реге Тейео.
- Нет, черт возьми! Их честь - это ложное чувство собственного досто-
