чтобы уничтожить мятежников до единого.
- А Сушеный Финик? - вдруг сообразил Бемиш.
- Сушеный Финик и Старый Алдон попали в плен.
- А дальше?
- Меня и Сушеного Финика привели в шатер Ханалая, где он пировал после
битвы, и Ханалай сказал, что он хотел бы услышать от Сушеного Финика песню
об этой битве. Сушеный Финик ответил ему, что битва еще не кончена, так как
не казнены все, кто должен быть казнен после этой битвы, а когда Ханалай
казнит всех, кто должен быть казнен, некому уже будет петь эту песню.
Ханалай усмехнулся и подарил Сушеному Финику новую лютню и свой меч, - и
этот меч был такой дорогой, что стоил дороже, чем честь Сушеного Финика. Тот
сел и спел хвалебную песню Ханалаю, и я не думаю, что вы слышали ее от
Сушеного Финика или на магнитофоне. А потом Ханалай повернулся ко мне и
сказал, что он хотел бы отпустить меня. Я наговорил ему дерзостей. Тогда он
подумал и сказал:
"Ладно, тебя распнут завтра, мальчишка. Сначала Алдона, а потом тебя".
- И что же было завтра?
- Нас вывели вместе с Алдоном, и Ханалай сказал: "Если ты позволишь мне
помиловать себя, я отпущу Алдона". Я плюнул ему в лицо.
Ашидан помолчал. Лицо его стало совсем бледным, и Бемиш вдруг представил,
каким он был хорошеньким ребенком, тогда, когда ему было "почти пятнадцать".
- Ханалай покачался-покачался с носка на пятку, а потом и говорит:
"Слишком красивый ты мальчик, чтобы умирать". Они распяли Алдона и
побранились немного, а потом увели меня.
- А Сушеный Финик?
- А Сушеный Финик пел Ханалаю хвалебные песни, пока не оскорбился, что
он, человек из знатного рода, прислуживает простолюдину, который в детстве
месил коровий навоз. Отрубил голову одному из помощников Ханалая, кинул ее в
мешок и ускакал с этим выкупом к Киссуру. И меч Ханалая он тоже подарил
Киссуру.
Ашидан помолчал и сказал:
- Там-то я и познакомился с сыном Ханалая: мы были одногодки, это был
очень одаренный юноша. Думаю, Ханалай пощадил меня ради него. Однажды он
меня спрашивает: "Вдруг мой сын попадется в руки Киссура? Как ты думаешь,
оставит он ему жизнь, как я тебе?"
"Да, - подумал Бемиш, - Киссур, однако, не пощадил сына Ханалая, и вообще
никого не пощадил".
- Эй, - закричал впереди Ханадар Сушеный Финик, - вы чего там уснули? А
ну сюда!
Бемиш и Ашидан заторопили коней. Впереди дорога раздваивалась: всадники
сбились у развилки в кучу.
- Нам налево, - сказал Киссур, - надо навестить Альдиса, чтобы следующая
охота была еще изобильней прошлой.
- Что ж, - возразил Ашидан, - мы тогда до ночи не успеем в замок.
- Очень хорошо, - сказал Киссур, - так заночуем у старой кумирни.
Лицо Ашидана вытянулось.
- Смотри-ка, - сказал Ханадар, - да неужто ты боишься старой кумирни?
И, оборотившись к Бемишу:
- Там, в старой кумирне, похоронен Альдис Белый Кречет, и к нему были
приписаны два двора, чтобы ухаживать за могилой. Вот они пренебрегли своими
обязанностями, и Альдис их съел, и это дело ему понравилось: он повадился
каждую ночь вылезать наверх, таскался со свитой за прохожими и загонял их к
себе на пир. Прохожий приходит: усадьба, свет, а наутро от прохожего только
косточки. Люди уже так и заметили на новолунье, - если в старой кумирне
свист и огонь, - значит, скоро где-то будет плач. Простолюдину бы давно
загнали кол в гроб, а тут боятся, все-таки - Киссуров прадед. Ашидан
усмехнулся.
- Не стоит навещать могилы предков с посторонним землянином, - сказал он,
- чужаку достаточно того, что его взяли с собой на охоту.
- Еще не было такого, - ответил Киссур, - что бы я охотился в здешних
местах и не поделился добытым с моим предком.
И они поехали к старой кумирне, отпустив слуг и приторочив к седлу тушку
медвежонка.
Старая кумирня сидела между лесом и подковообразной горой, на самом краю
отвесного, словно ножом по маслу отрезанного, ущелья. За черным резным тыном
виднелась скрученная узлом крыша: из круглого оконца бил желтый свет, за
тыном слышались голоса людей. Ашидан стал белый, как зубной порошок.
- Эге-ге-ге, - сказал Киссур, - неужто Альдис опять принялся за старое
безобразие?
Всадники тихо спешились, Киссур погладил коня, чтоб не заржал, и
незаметно сунул под плащ автомат с коротким рылом. Упавшая в прошлом году
сосна проломила тын, чудом не задев часовню, и теперь, поверх рогатого
бревна, они заглянули в широкий двор. Там, на каменной площадке, стояла
маленькая, похожая на полосатый кабачок космическая шлюпка "Ориноко-20".
Люди в комбинезонах стояли цепочкой, от шлюпки до кумирни, и передавали из
рук в руки мешки.
- Тю, - сказал громко Киссур, - вот это называется прогресс! Даже
привидения разучились летать без двигателей!
Перемахнул через бревно и шагнул в освещенный круг. По правде говоря,
привидением выглядел, скорее, Киссур - охотник в старинном зеленом кафтане,
с тисовым луком через плечо и лицом, раскрашенным синими полосами для охоты,
- посреди людей в летных комбинезонах, застывших на мгновение у грузового
лючка. Люди побросали пластиковые мешки. Из окошка кумирни выпрыгнули трое,
с длиннорылыми лазерами в руках. Тихо заржала лошадь, - на свет вышли, с
другой стороны, Ханадар и Ашидан, ведя лошадей под уздцы.
- Отбой, - сказал кто-то, - это хозяева.
Киссур неторопливо подошел к низенькому круглоглазому человечку, в
котором Бемиш узнал давешнего старосту, и сказал:
- А, это ты, Лахор. Чем это вы тут занимаетесь?
- Помилуйте, господин, - сказал Лахор с известным достоинством, -
грузимся...
Киссур поставил ногу на один из мешков, вытащил из-за пояса охотничий нож
и пропорол пластиковую обертку снизу доверху.
- Клянусь божьим зобом, - сказал Киссур, - вот все тебе в округе говорят
"господин", "господин", колени целуют, а и не знаешь, чему господин-то. Это
что за овес вы на шлюпку таскаете? В здешних местах сроду, помнится, ничего,
кроме овса, не росло.
Киссур зачерпнул рукой из мешка и понюхал.
- Нет, - покачал он головой, - сроду овес так не пах. Ханадар, ты не
знаешь, что это?
Ханадар тоже выбрал себе мешок, распорол его когтем бывшей при нем
плетки, вытащил горсть травы и сунул под нос своей лошади. Та заржала, стала
воротить морду.
- Нет, - сказал Ханадар, - не знаю, а только это не овес. Вон, Пестрый
морду воротит, есть не хочет. Тут вмешался Алдон Рысенок.
- Да это ж конопля, - сказал он, - "волчья метелка". Ее вейские сектанты
да здешние смерды издавна употребляли для путешествий на небо, а теперь ее
на Небо возят в пластиковых мешках. Большие деньги, говорят, за эту травку
дают на небе. Земляне - они всегда большие деньги платят за то, от чего
лошадь морду воротит.
Единственное, что Бемишу было непонятно, - так это почему их всех еще не
пристрелили.
И тут раздался ломкий голос Ашидана.
- Киссур, - сказал он, - это моя вина. Я не успел спросить у тебя.
Киссур мгновенно обернулся.
- То есть ты хочешь сказать, - с деланным изумлением проговорил он, - что
ты позволял моим сервам торговать выросшей в моих владениях травой, не
испросив у меня позволения?
- Но я не был уверен... - начал Ашидан.
- Скажи-ка, - осведомился Киссур, - кто старший в роду - ты или я?
- Ты.
- - А кому принадлежит земля, и все что под ней и на ней - старшему или
младшему?
- Старшему.
- Так почему же ты нарушаешь закон, оброк с такого дела кладешь себе в
карман?
- Я боялся, ты не поймешь...
- Конечно, не пойму, - загремел Киссур, - на моей земле мои же сервы
заводят торговлю, а мне не платят ни гроша? Кто меня должен кормить:
государь или мое имущество?
- Господин, господин, - заторопился круглоглазый Лахор, - мы не знали,
что господин Ашидан ничего тебе не платит: вот мне стать лягушкой, если мы
думали нарушить закон!
В это время из грузового лючка, пригнувшись, вылез человек в летном
комбинезоне.
- Извините, господин Киссур, - сказал он на интеринглиш, - мы и вправду
не знали, что вам неизвестно о нашем скромном бизнесе.
Киссур оглядел его с головы до ног.
- Сколько ты платишь брату с мешка?
- Десять.
- Будешь платить двенадцать. Деньги мне и сейчас.
- У меня что, столько есть? - огрызнулся пилот.
- Не перечь ему, - в ужасе вспискнул Лахор.
- Я жду, - холодно сказал Киссур, - а то все мешки пропорю.
- Не связывайся с ним, - сказал еще один землянин, - видишь, бешеный!
- Тут станешь бешеным, - возразил Ханадар Сушеный Финик, - когда свои же
сервы не уплачивают справедливых и причитающихся налогов, а брат тебя
надувает: ведь небось вам Ашидан обещал защиту от имени Киссура?
Киссур и пилот скрылись в отверстии люка. Ашидан сидел на бревнышке
бледный, не поднимая головы. У Бемиша голова шла кругом. Если Киссур не
знал, кого встретит у старой кумирни, то зачем он брал с собой автомат,
который пока старательно прятал под охотничьей курткой? А если знал - то
зачем потащил с собой Бемиша? Неужели он думает, что Бемиш будет молчать?
Нет, неужели, черт возьми, он думает, что Теренс Бемиш проглотит еще и это?
Или он полагает, что отныне эти шлюпочки будут садиться на Ассалахский
космодром?
Киссур и пилот вышли из люка вновь. Пилот улыбался. Видно было, что, по
его мнению, он таки дешево отделался и приобрел себе такого покровителя, с
которым ни одна полиция на Bee ему не страшна. Киссур сунул деньги за пазуху
и, согнув ногу, поставил ее перед пилотом прямо на алюминиевые ступеньки
трапа.
Тот стал недоуменно оглядываться.
- Дурак, - зашипел старый Лахор, - целуй ножку, ножку господина.
Землянин пожал плечами и наклонился к пыльному сапогу.
В это мгновенье Киссур ударил пилота коленом прямо под подбородок. Пилот
взвизгнул. Его подбросило вверх, и тут же сцепленные руки Киссура обрушились
на его шею: послышался хруст позвонков.
Краем глаза Бемиш успел заметить, как Алдон сгреб Ашидана и швырнул его в
кусты. Киссур распластался за стальным шасси, выхватил автомат и начал
палить в растерявшихся людей; Алдон и Ханадар тоже принялись за стрельбу.
Трое землян с автоматами шлепнулись глазами вверх, четвертый, невидимый
Киссуру, выскочил из-за кумирни. Бемиш прыгнул на него и вышиб оружие, оба
повалились на землю. Автоматчик вцепился Бемишу в горло и стал его душить.
Бемиш перекатился на спину и весьма ловко врезал нападавшему в то место,
откуда растут ноги. Тот громко сказал: "Ой" - и выпустил Бемиша, но тут же
опомнился и боднул его в живот, а потом ударил правой. Этот удар Бемиш
перехватил, уцепился левой рукой за рукав автоматчика и, растопырив пальцы,
ударил его в глаза. Один глаз тут же выдавился и потек по щеке.
- А-а! - заорал автоматчик. Они обнялись и покатились вниз, к пропасти,
между валунов и кочек.
Бемиша страшно ударило о камень, и на миг он потерял сознание. Автоматчик
выхватил из колчана, за спиной Бемиша, стрелу. Стрела была прочная и острая,
с белыми льдистыми перьями. Шестигранный титановый наконечник взблеснул над
Бемишем в свете луны. "Все", - подумал Бемиш.
Контрабандист, однако, выронил стрелу, а потом вздохнул и лег Бемишу на
грудь. Бемиш встряхнулся и выбрался из-под противника. В спине парня торчал
длинный нож, а над ножом стоял Ханадар Сушеный Финик.
Финик протянул руку и помог Бемишу встать. Оба полезли по осыпающемуся
склону наверх, к освещенной кумирне и шлюпке.
Там уже все было кончено. Бемиш пересчитал трупы: шестнадцать человек,
пятеро в комбинезонах и джинсах, остальные местные. Запах стреляных гильз
мешался с запахом свежей конопли и крови. Ашидан сидел на камне, уронив
голову на руки.
По приказанию Киссура трупы и мешки сложили у стен кумирни, облили
горючим и подожгли.
