обстояли неважно. И докуда бы ни простиралась империя два века
назад, - ее города превратились в поместья, ее государи умерли и
не воскресли, Золотой Улей опустел, дикие пчелы жили в дупле.
Крестьяне почитали страну Великого Света. Крестьяне расписывали
горшки теми же словами, которые употреблялись на скалах для
докладов древним богам. Они не изменили ни буквы: однако, увы,
изменилась грамматика, и то, что было настоящим временем,
превратилось в сослагательное наклонение. Отчет о процветании
стал молитвой о куске хлеба.
Был и еще один простой и общепринятый язык - язык оружия. Понять
его было так же несложно, как выучить дорожные знаки, но
научиться разговаривать сложнее, чем научиться водить машину.
Ванвейлен, однако, рьяно взялся за дело.
Из дневника ванвейлена.
Сегодня граф показывал мне свои сокровище: стоит кладовая,
темная, как местное население, а посереди сундуки. На стенке
череп с вделанной в него жемчужиной. Я стал рыться в сундуке и
вытащил книгу с серебряным павлином вместо обложки (за павлина
она и попала в сокровищницу), и исписанную только с одной
стороны. Я облизнулся, и граф тут же подарил мне книгу. Пока
босс хвастался сундуками, мальчишка-раб все время норовил ткнуть
факелом в соломенную стреху. Я не выдержал и спросил, не боится
ли босс пожара? Босс надулся и спросил, что я хочу этим сказать,
- каждую неделю он ходит любоваться своим добром, и еще ни разу
стреху не подожгли. Я разозлился и сказал, что сегодня не
подожгли, так завтра подожгут. Граф возразил, что это может
случиться только от дурного сглаза, и вообще, чего это я пророчу
дурные вещи? Ну вот, - толкуй тут противопожарную безопасность.
Теперь, если что, меня же и назовут колдуном.
Я утащил книгу и решил писать на обратной стороне дневник. Что с
той стороны - никто не знает. Неровные строчки - должно быть,
божьи гимны. Бедная старая книга! Сначала ее держали в сундуке
из-за серебряного павлина, а теперь варвар со звезд употребляет
оборот на путевые заметки.
Когда мы шли обратно, мне все время казалось,что граф думает: а
не спихнуть ли меня в одну из каменных дырок в полу? Он,
наверно, и сейчас думает.
Мальчишку, который держал факел, послали на псарню пороть.
Время они считают приливами. Утренний прилив, дневной, вечерний
и полночный. Еще говорят: "в час, когда женщины замешивают
тесто".
Я спрашивал у графа об земле за Голубыми Горами, куда свалился
бедняжка "Орион". Граф позвал певца, и тот спел мне песню. О чем
песня, я не понял из-за крайней скудости своего словарного
запаса. В конце все страшно возбудились и стали плясать. Сломали
половицу.
Сегодня мне песню спели второй раз. Там было про двух братьев,
которые завоевали земли империи до Голубых Гор и, не дожидаясь
полной победы над империей, решили честно ее поделить. Дележка
проистекала довольно остроумным образом. Один брат сказал: давай
я поделю землю на две части, а ты выберешь, какая из них твоя. А
если не хочешь, ты дели землю на две части, а я выберу, какая из
них моя. Завоеватели были слабо сведущи в географии, и не знали,
что земля за Голубыми Горами в пятьдесят раз больше, чем земля
перед Голубыми Горами.
Думаю, при империи местному народу жилось лучше, потому что
хуже, чем сейчас, ему житься не может.
Я кажется, начинаю понимать книгу. Это стихи и язык не очень
изменился.
Сегодня на пиру слышал песню про страну Великого Света и
прибывшего из нее путешественника. Навострил уши в ожидании
географических сведений и услышал, как герой плыл через четыре
моря и три острова, и там был остров, покрытый бесами, кричащими
так, что один в великом шуме не слышал другого, и магнитный
остров, который повыдергал все гвозди из обшивки корабля, и
птичка, которая схватила корабль в когти и унесла его на гору из
драгоценных камней, и я уже совсем перестал слушать, как вдруг
подошел певец и потребовал от меня золота, потому что песня эта
была сложена о моем путешествии!
Не могу сказать, что я страдаю от отсутствия информации об
империи, но все это информация, видимо, того же рода, что
информация о моем путешествии.
Позавчера вернулся Марбод: с ним было сорок дружинников и целая
куча всякого добра. Они разделили добро и устроили пьянку
почище, чем я видел однажды в Джерсийском космопорту. Теперь я
понимаю, что значит "и благородные рыцари начали пировать".
Марбод предложил мне ехать завтра с ним. Бредшо сказал, чтобы я
этого не делал. Я послал Бредшо к черту.
У меня такое впечатление, что это совершенно статичная система.
В ней ничего не может измениться. Главное, что придает ей
стабильность - абсолютное военное превосходство знати над
крестьянами и столь же абсолютное ее невежество.
Я отправился с Марбодом.
Мы плыли целый день и приплыли к какому-то городку. Жители
городка залезли на стены и стали швырять в нас всякой утварью
для убийства. Я решил, что нам конец. Марбод подогнал один из
кораблей под самые стены, перекинул через поперечный брус у
мачты канаты и вздернул на этих канатах лодку: в лодке сидели
лучники. Они осыпали жителей стрелами, а потом перескочили на
стены. Марбод был первым.
В жизни не думал, что шестьдесят человек могут взять город (без
мезонных ракет). Марбод согнал все население на главную площадь
и потребовал от них тысячу "ишевиков" выкупа. Население со
слезами на глазах благодарило Марбода. Ишевики были принесены.
Пятерым из тех, кто ловчее других швырялся в нас утварью для
убийства, Марбод предложил быть его дружинниками. Пятеро
исполнили танец восторга.
На оборотной странице моего дневника- стихи о белых гусях.
Престарелый поэт империи вышел в сад и решил, что опять выпал
запоздалый снег, присмотрелся, - а это прилетели весенние гуси.
Любовались на весенних гусей и долюбовались до Марбода
Кукушонка.
Вчера приплыли к островку, оставили лодки и поехали по лесу (на
лошадях, их возят с собой в лодках). Вдруг навстречу нам -
молодец с вооруженной свитой. Молодец выехал вперед и Марбод
выехал вперед. Молодец вытащил свой меч и Марбод вытащил своей
меч. Молодец сказал, что его меч - лучше. Марбод выразил
сомнение. Молодец сказал, что его меч лучше, и поэтому он хочет
подарить этот меч Марбоду. Марбод сказал, что в таком случае он
готов подарить свой меч молодцу.
Они поменялись мечами, и молодец присоединился к нам. Зовут
молодца Лух Медведь.
Поехали на другой конец острова и разграбили там деревеньку. Над
деревенькой торчит замок, хозяин которого отлучился по
уважительной причине, - грабит другую деревеньку. Опять мы взяли
рыбацкую деревеньку с помощью лодок, поднятых на мачту. Я
спросил у Марбода, часть ли так делают, и он сказал, что он это
первый придумал неделю назад.
Однако!
Опять была дикая пьянка.
На мою долю досталось много всякого добра.
Мы едем встречать торговцев из храма Шакуника, которые недавно
повадились ходить в здешние края за черепахами, янтарем и
мехами. Эти люди приходят с Востока, из-за Голубых Гор, то есть
из страны Великого Света. Марбод сказал, что у торговцев я могу
обменять доставшуюся мне добычу на множество удивительных вещей,
которые производят в империи и которые нельзя добыть с помощью
грабежа. Я ответил, что я сам хочу идти за Голубые Горы и
обменять там меха и золото с большей прибылью.
Во взаимоотношениях Марбода и торговцев есть какая-то тонкость -
я не понял, в чем дело, по безъязыкости.
Оказывается, Марбод знает стихи про белых гусей и невыпавший
снег. У меня челюсть отвалилась от удивления так, что Лух сунул
мне в рот дикую грушу. Я вынул грушу и стукнул ей Луха по уху.
Меч Луха лежал далеко, и когда все кончилось, у меня была
расцарапана рожа, а у Луха штаны обгорели в костре. Марбод
ограничился замечанием, что мы проявили неуважение к древним
стихам.
Марбод обнаглел, и кончилось это, как и должно было кончиться -
плохо.
Мы явились к довольно большой усадьбе. Стены были деревянные, но
стояли на таком большом насыпном холме, что их нельзя было
поджечь. У дедушки владельца усадьбы и дедушки Марбода, кажется,
были какие-то свои счеты по поводу какой-то местной русалки, или
оленихи, которую один взял в жены, а другой - изнасиловал.
Вечером явился местный изменник и сказал, что знает старый
подземный канал, по которому вода шла в усадьбу, когда на ее
месте был город. Марбод спросил у изменника, нет ли при замке
старой подземной пещеры с храмом, и тот ответил, что есть. Мы
полезли в канал. Изменник был липовый. Нас поймали: Марбода,
меня, и еще троих, которые были сразу за нами.
Нас привели в большой зал и там привязали к столбу. Нас
обыскали. Из меня вытрясли несколько золотых монет и лазерный
пистолет "эй-си", выкрашенный для маскировки желтой краской и
разрисованной картинками по мотивам различных преданий. Монеты
были тут же розданы присутствующим, пистолет был выброшен в
очаг, как чужеземный талисман, видимо не принесший никакой
пользы своему владельцу.
Марбод напомнил, что он, между прочим, королевский
уполномоченный. Хозяин спросил, а что такое король, и тут между
ними последовал диалог, в котором непонятные мне политические
намеки были перемешаны с понятными, но совершенно непечатными
словами. Потом хозяин показал на меня и спросил, с каких это пор
Марбод таскает с собой колдуна? Я спросил, отчего это я колдун,
и хозяин сказал: человек таскается за воинами, а дерется плохо,
кто же он, как не колдун? После этого они стали обсуждать, что
делать с нами, и слушать это было довольно-таки противно.
Потом хозяин велел отвести нас в подвал, потому что на нем,
оказывается, есть зарок - не пытать людей в ночные часы. Нас
троих отвели вниз, прикрепили цепью к обитому медью брусу, а
потом вздернули брус к своду, и мы повисли, не касаясь земли,
хотя никакой невесомости вокруг не было. Мы висели во внешней
башни, и было слышно, как под стенами замка люди Марбода воют,
как осиротевшие кошки.
Когда тюремщики ушли, Марбод раскачался, забрался ногами на
балку и выдернул из гнезда цепь, за которую был привешен. Через
час в камеру опрометчиво заглянул желавший полюбоваться на нас
охранник. Марбод удушил его цепью, забрал ключи, спустил брус,
на котором мы висели и выпустил нас. Мы втащили часового внутрь
и заперлись. Марбод выломал прутья из окошка. Мы разодрали все,
что на нас было, на длинные полосы и связали этими полосами
цепи: получилась довольно длинная веревка. Мы спустились во двор
и прошли к воротам. Марбод придушил часового и выпустил меня
через этакую форточку в воротах, величиной с аварийный люк. Я
спросил, не хватит ли на него сегодня, и он ответил, что не
хочет, чтобы в Ламассе рассказывали, как Марбод Кукушонок голым
утекал из замка. Он сказал, чтобы я шел к лагерю и привел
обратно воинов, если меня не придушат по ошибке.
Когда мы пришли к воротам, они были открыты: человек двадцать из
числа вражеских дружинников налезало на Эльсила, защищавшего
ворота, а еще чуть поодаль человек шесть шуровало на лесенке в
центральную залу. Мы покончили с ними. Когда мы вошли в залу, то
увидели, что посереди залы, на столе, сидит голый Марбод и ест с
меча утку. В зале было шестнадцать трупов, включая хозяина
замка, и кишки висели на стенах. Люди Марбода присоединились к
нему. Я отошел в сторонку и тихонько блевал себе там, пока меня
не засмеяли.
Марбод сказал, что он, как королевский уполномоченный, забирает
замок от его прежнего владельца за неблагодарность и передает
его Луху Медведю. Все захохотали.
Марбод везде очень настойчиво справляется о подземных пещерах и
заколдованных храмах, провалившихся под землю. Справляется -
значит пытает.
Я стал доискиваться, в каких отношениях Марбод с королем, и
вышло, что этой зимой Марбод был в наилучших отношениях с
королем, а недавно они наговорили друг другу крупных слов.
Причиной этому некая черная кобыла с белым пятном на заду,
принадлежавшая королю, и человек по имени Арфарра-советник. Этот
