золота. На брусках были иероглифы, похожие на головастиков, и
клеймо: множество людей на городской площади. Ванвейлен погладил
брусок и подумал, что, вероятно, с жителями этого мира можно
будет все-таки найти общий язык.
В деревне поспешно солили, коптили, кололи, сушили, - Большой
Человек деревни, Белый Батат, гонял людей, как мух. Ванвейлен
понял, что идут какие-то грандиозные приготовления к торговой
экспедиции по обмену с прибрежным городом, а может, и дальше.
Дикари быстро освоились с богами и стали воровать с корабля все,
что попадалось им под руку. Бредшо сказал, что это потому, что у
них другие представления о собственности, но Клайд Ванвейлен
подстрелил парочку дикарей, и с этих пор представления дикарей о
собственности не очень отличались от представлений Ванвейлена.
Ванвейлен так и не вытряс из Бредшо признания, на какую из
многочисленных спецслужб Федерации тот работает, но про себя
решил, что речь идет о Комиссии по соблюдению межконституционных
ограничений, - говорят, именно там обитали вот такие парни, -
непременно с двумя дипломами, очками на носу, печальным взглядом
и сравнительно слабыми кулаками.
С самого начала Ванвейлен подумал, что неплохо бы иметь что-то,
чем можно торговать с дикарями. Но, поскольку местные автоматы
для размена денег не принимали кредитные карточки Космобанка,
пришлось поступить по-другому. Бредшо нашел в горах подходящий
песочек, - все-таки, видимо, что-то в геологии он понимал, чтобы
не засветиться. Из подручного материала и остатков двигателя
соорудили печку и наделали для дикарей всяких бус, - красных,
розовых и синих. Эти бусы так понравились туземцам, что они
меняли на них свиней, коз, и квадратные золотые слитки.
Бредшо сказал, что менять десяток пестрых бусинок на золотой
слиток - это значит обирать аборигенов Ванвейлен сказал, что еще
одно такое заявление со стороны Бредшо, - и он скормит Бредшо
аборигенам на завтрак.
Ванвейлену очень хотелось собрать побольше золота. Ванвейлен
стал расспрашивать, скорее знаками, чем словами, где они берут
слитки, и разузнал, что на юге, ближе к стране мертвых, есть
города, сделанные людьми, приплывшими из-за моря, и что эти
люди, вероятно, родственники Ванвейлена, поскольку плавать по
морю, наверное, труднее, чем летать по воздуху.
Ванвейлен собрал экипаж и сказал, что если они собираются всю
жизнь есть бататы и сливаться с непотревоженной природой, то
лучшего места в галактике им не найти. Он же, Ванвейлен, намерен
добраться до прибрежных городов, нанять там корабль, переплыть
море, добраться до корабля и улететь с планеты.
Некоторое время обсуждался проект строительства самого
неуклюжего вездехода в мире, который должен был потреблять в
качестве горючего местный бататовый самогон. Но двигатель
разлетелся при первом же испытании. Самогон, заготовленный в
невиданных на острове количествах, раздали населению, и, надо
сказать, это дело стало впоследствии у туземцев ежегодным
праздником.
На празднике Ванвейлен объяснил, что ему нужны носильщики.
Дикари из деревни отказались сами идти к побережью, но,
соблазненные красивыми бусами, напали на соседнюю деревню.
Половину пленников они продали Ванвейлену, за сорок бус штуку, а
половину усыновили, чтобы потом съесть.
Бредшо вел себя смирно и водворять демократию не порывался.
Возможно, это было связано с тем, что в племени и так
господствовала демократия, столь полная, что она не нуждалась
даже в спецслужбах для охраны демократии. Он только сказал, что
Ванвейлен оправдывает свою репутацию.
Да, была у двадцатисемилетнего Ванвейлена репутация, была с тех
самых пор, когда Ванвейлен возглавлил маленькую экспедицию
"Интерспейса", - компании время от времени посылали в космос
хлюпкие разведывательные ракеты, потому что эти деньги
списывались им с налогов. Никто не хотел тогда идти под
начальство молодого голодного капитана, сына нью-тайваньских
эмигрантов, и Ванвейлен набрал людей со всяческими прорехами в
биографии. За Вегой-20 это отребье отказалось лететь дальше, и
капитану пришлось продырявить пару горячих голов, чтобы охладить
остальные. Экспедиция завершилась довольно удачно, но по
возвращении Ванвейлена из компании вышибли.
Так вот появилась у Ванвейлена репутация, а заодно и файл в
федеральном компьютере. Ха-ароший файл, увлекательный, кабы не
этот файл, и не выбрал бы господин Бредшо себе такого капитана
для импорта геофизической демократии...
Когда у землян стало шестьдесят рабов, Ванвейлен снял с корабля
все оборудование, какое хотел, навьючил рабов копченым мясом,
саговой мукой и разобранным ракетным двигателем, запасся хорошей
водой и двинулся к побережью.
Дорогу в город дикари и в самом деле знали отлично. Через десять
дней земляне увидели с вершины холма городские здания. Тут рабы
сложили поклажу, сели под пальму, зажарили курицу, скатили
косточки к Городу вниз, собрали свои корзины и объяснили
Ванвейлену, что он может их, конечно, съесть, но в город они не
пойдут.
Ванвейлен не стал их есть, и земляне спустились в Город одни.
Маленький город с большим космодромом для народных собраний был
пуст лет триста. Время и отчасти землетрясение потрудились над
ним, но преуспели мало, ибо люди им не помогли.
Люди пропали, а душа города осталась на месте: виноградные
прессы и земляные печи для меди и золота, фрески на стенах, дома
и очаги, боги и оборотни-предки, спустившиеся с гор в виде
животных. В городских цистернах плескалась дождевая вода, но
изощренная система подземных каналов, пронизывавшая горные
террасы, была безнадежно разрушена. В доках рассыхались корабли
со звериными мордами, за стенами городских садов дичали яблони и
пчелы, в храмах на голодных богах истлела одежда, в золотых
рудниках на склонах гор обрушилась деревянная крепь: "Люди
вынесли из гор золото и потеряли интерес к этой земле," -
подумал Ванвейлен.
В храмах стояли яшмовые ларцы, в ларцах - сандаловые валики, на
которые когда-то были навиты шелковые свитки. Слова истлели.
Из-за обилия рисунков и подписей город сам был как большая
книга, но Ванвейлен не умел читать и только разглядывал
картинки.
На картинках текла обычная жизнь людей, вещей и исчадий
фантазии. Стучали по наковальне кузнецы, лавочники расхваливали
товар, умирали и воскресали боги, и над рудниками, похожими на
преисподнюю, росли золотые деревья с говорящими яблоками. Люди
были маленькие и с паучьими ножками, - те, кто рисовал
картинки-комиксы, знали, что главные действующие лица
нарисованных историй - не люди, а вещи более непреходящие:
Города, Сады, Священные Вещицы.
Но самое невероятное было - клады. Круглые монеты, квадратные
монеты, монеты со звериными головами и головами человеческими,
монеты с дырочкой посередине и вверху, но чаще всего: рубленые
слитки с номером и печатью, изображавшие множество людей на
площади. Детекторы обнаруживали заветные кубышки в пересохших
колодцах, в кладках печей, в самых бедных домах, и почти во
всех: золото, золото, золото.
Конечно, не одно золото. Были там вазы, драгоценные камни, мечи,
полуистлевшие ткани. Вещи продолжали жить: на рукоятках мечей
пели райские птицы, на клинках тявкали собачки, кувшины дремали,
стоя на маленьких лапах, сложив ручки на животе. И главное -
Ванвейлен нашел несколько морских карт, вырезанных на
черепаховых пластинках и на нефрите. Карты указывали рельеф
берега, направления течений и ветров, и кружки городов на том
берегу.
А через несколько дней Бредшо набрел на еще одну карту. Эта была
очень красивая карта. Ее никто не прятал в сундук, и она была
выложена плоскими камешками на внтуренней стене какого-то храма.
Центр карты был не на полюсе и не на экваторе, а немного к югу
от середины восточного материка, и в центре этом была выложена
ониксом черепаха. Восемь ног черепахи переходили в восемь
главных меридианов. Карта была выполнена в ортогональной
проекции, искажения нарастали по мере удаления от центра, и
заморский берег был мало на себя похож.
Город был, однако, покинут не совсем: не то снова приезжали
переселенцы, не то наведывались пираты. Длинный шпиль у храма на
городской площади был починен недавно, и на стапелях в доке
сидел новый корабль с одинокой мачтой и пустыми уключинами для
весел. Киль его, восемнадцати метров длиной, был вытесан из
одного куска дерева, и с обоих его концов удивленно посматривали
на землян два резных длинношеих дракона.
Ванвейлен осмотрел корабль и сказал:
- Вот на этот корабль мы погрузим вон то золото, и доплывем на
нем до материка.
Накануне отплытия, когда круглый корабль качался в бухточке, к
Ванвейлену, скорчившемуся у костра, подошел Бредшо. Ванвейлен,
сев на корточки, выгребал из углей завернутую в пальмовые листья
дикую курицу, - рецепт, подсмотренный у местного населения.
- Неужели вы действительно думаете дотащить все это золото до
"Ориона"?
- Да.
- Глупо. А знаете ли вы, во сколько раз грамм золота дешевле
грамма рения?
- Жаль, что горожане забыли спрятать свой рений в тайники.
- Глупо. Нас убъют за это золото.
- Нас убъют и без него. А вы что, боитесь, что мы потонем в
море?
- Просто я не люблю деньги.
- Мистер Бредшо, если человек говорит, что он не любит деньги,
это значит, что деньги его не любят.
Бредшо пожал плечами, и они некоторое время в молчании ели
курицу. Курица была божественная. Аромат ее возносился над
опустевшим городом, и местные голодные боги свесились с облаков
на запах и жадно глотали слюнки.
- Кстати, - полюбопытствовал Бредшо, - откуда на вашем корабле
бортовые лазеры? И почему вы не стали стрелять в пиратов?
- Вас побоялся, - сказал Ванвейлен, - думаю, сидит невинный
геофизик, испугается, донесет.
- Да, - сказал Бредшо, - испугался помидор помидора.
Помолчал и прибавил:
- Странная все-таки история приключилась с кораблем. Как вы
думаете, что нас ждет на том берегу? Мне так ужасно интересно,
куда мы попадем?
Ванвейлен ничего не думал о том, что его ждет на том берегу. Он
привык думать только о тех вещах, про которые можно надумать
что-то толковое, и тут он думал до конца. О вещах, о которых
думать бесполезно, а можно только гадать, он никогда не думал.
- Да, - сказал Ванвейлен, - очень интересно.
- А?
- Очень интересно, куда мы попадем. Вдруг у них там сейчас
гражданская война, и они распотрошили нашу ракету, - и лупят
сейчас друг друга вашим... геофизическим оборудованием.
На следующий день корабль со звериной мордой отплывал из пустого
города. Неудачно развернутый травяной парус хлопнул и сбил
Ванвейлена с ног, и бывший капитан "Ориона" долго воевал с новым
своим двигателем и ругался, что всякая катастрофа - великий шанс
для примитивных устройств.
Окончив свое занятие, он подошел к поварам: бортпрограммист
Хатчинсон готовил обед, а Бредшо стоял рядом и, вместо того,
чтобы чистить батат, чесал языком.
- О чем спор? - осведомился Ванвейлен.
- Да вот, Клайд, - сказал Бредшо, - мы спорим о политическом
устройстве земель за материком. Согласитесь, что от их уровня
развития и образа правления во многом зависит, сумеем ли мы
добраться до корабля. Вот Хатчинсон полагает, что мы столкнемся
с целым рядом таких же э...э.. городских республик, как этом
покинутый город. А мне кажется, что горожане вовсе не были
самостоятельным государством. Они были частью какой-то очень
дисциплинированной империи, которая приказала им переселиться
отсюда, - вот они и переселились. И согласитесь, что если на том
берегу нас ожидает централизованное государство со шпионами и
доносчиками, то про корабль наш давно донесли по начальству и
прибрали к рукам, и договориться с таким правительством будет
нелегко.
- Я на стороне правительства, - сказал Ванвейлен. - им на голову
сваливается три тонны плазменнных гранат, ракетометы и прочее, а
потом являются хозяева всего этого барахла и заявляют, что они
мирные люди и поклонники свободы. Кстати, для кого вы везли мой
