мангусты.
- Ну, силища, - восхитился главарь.
Расак, вспыхнув, вскочил с его колен и побежал к незнакомцу,
назвавшемуся Дохом. В руках его мелькнула тонкая бечевка, укрепленная меж
двух костяных палочек, - Расак накинул эту бечевку на шею незнакомца и
стал его душить. Незнакомец выпустил статую и ушел с головой в пруд.
Варназд бросился на помощь товарищу: его подхватили под локти.
В следующую секунду руки незнакомца взметнулись из пруда, словно
выныривающий баклан, сомкнулись стальной хваткой на шее Расака, и тот,
кувыркаясь, полетел в воду. Незнакомец одним прыжком вскочил на бортик,
сдернул с шеи удавку, сунул ее в рот, разорвал зубами и выплюнул в лицо
выскочившему из воды Расаку. Расак засопел и вытащил из сапога короткий
меч с рукоятью цвета морковки.
Безоружный его противник отпрыгнул назад, - и тут ему под носок
попала одна из императорских рыбок, выплеснувшаяся из-за драки на траву.
Незнакомец взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, и упал глазами
вверх. Расак прыгнул ему на грудь и занес меч. Государь страшно закричал.
Незнакомец левой рукой перехватил руку Расака, а ногою ударил его в грудь.
Меч выдернуло из руки Расака, словно гвоздь из гнилой доски. Расак
пролетел в воздухе и шваркнулся о ножку стола. Ножка подломилась, и
кушанья всех четырех сортов и пяти видов посыпались наземь. Незнакомец Дох
подпрыгнул спиною и вскочил на ноги. Служанка истошно орала. По саду уже
бежали парчовые куртки. Потасовка улеглась. Главный в компании, Харрада,
щурясь, тыкал пальцем в государя и Доха:
- Эти двое утопили в пруду государеву статую... Мы хотели им
помешать.
- Документы!
Государь похолодел. Он вспомнил, что документы как-то всегда брал
Нан, и что документов нет. Он представил себе, совершенно отчетливо:
утренний прием. Зала Ста Полей. Один писец шепчет другому писцу: "Вчера
государь буянил в городе, переодетый, утопил статую предка; рядом
случилось пятеро юношей - они-то и отправились в каменоломни за
святотатство".
- У меня нет документов, - сказал Варназд.
Дох, новый знакомый, молча протянул свои. Стражник весело
ухмыльнулся. Государя и Доха подхватили под локти. Харрада, главный в
компании, упер руки в серебряный пояс и попросил показать ему документ
Доха. Стражник с поклоном передал лопух.
- Да, тут действительно, кажется, описка, - промолвил главарь, - но
ее можно исправить.
Он вынул из рукава, не считая, пачку розовых, вложил в лопух и вернул
обратно. Стражник закрыл и раскрыл лопух. Деньги исчезли. Стражник
почтительно возвратил лопух Харраде, ярыжки повернулись и вышли. Дох
потянулся за своей книжечкой. Харрада засмеялся.
- Как тебя зовут на самом деле, - спросил он Доха.
Юноша молчал.
- Сколько ты заплатил за этот лопух?
- Десять розовых.
Харрада расхохотался:
- Друг мой! Тебя надули, такая работа не стоит и трех!
Государю стало горько. Два часа они с Дохом говорили, и о
"наставлениях Веспшанки", и о "море поучений" и о стихах Ашонны... А о
своей беде - или преступлении - Дох, стало быть, не сказал? Или он,
Варназд, не так спрашивал? Меж тем Харрада обнял Доха, подошел к столику,
с которого служанка еще не убрала чашечек из-под бобов, и ударом ноги
опрокинул столик на землю.
- Великий государь Иршахчан! Если он такой великий - чего он кормит
тебя бобами? Садись ко мне - я накормлю тебя мясом!
Так государь Варназд и юноша, который, как читатели уже догадались,
был тот самый Киссур, что утек из городской тюрьмы, подсели к веселящейся
компании. Стол был, как говорится, лес мяса, пруд вина. Прибежали девочки,
плясали на руках. Потом опять пили. Варназд чувствовал себя счастливым.
"Интересно, арестовали уже Нана или нет?" - подумал он, и с досадой
вспомнил, что покинул дворец раньше, чем Ишим принес перебеленный указ на
подпись. А без подписи арестовать не посмеют, на все этим чиновникам нужна
бумажка.
- А почему стражники меня отпустили, - спросил новый знакомый, - если
распознали подделку?
- Бедные люди эти стражники, - сказал главарь Харрада, - им казна уже
третий год не платит, - денег нет.
- А на что ж они живут? - изумился государь.
- А честные люди сложились и платят, - ответил Харрада.
- Вы воры? - спросил государь.
- Друг мой, - наставительно произнес Харрада, - зачем обижать людей
кривыми именами? Положим, у кого-то отняли имущество. Если отнял чиновник,
это называется конфискацией, а если отнял простой человек, это называется
воровством. А какая разница?
Новый знакомый вмешался в разговор:
- Разница в том, что следует за чем. Кража - это когда отбирают
чужое. А конфискация - это когда отбирают украденное.
- Друг мой Дох, - захохотал Харрада, - ты пришел к определению
справедливого вора, ибо первыми воруют чиновники и стяжатели, а мы,
действительно, грабим лишь награбленное.
Часа через три компания покинула харчевню и пошла берегом канала. Уже
темнело. Над водою вставал золоторогий месяц, по воде плыли льдинки и
рыбьи кости. У далекого островка в дельте реки, впадающей в канал,
разгружалась баржа.
- Вот, - поднял руку Харрада, - показывая на баржу, - истинные воры.
- А что там, - спросил государь.
- Загородная усадьба первого министра Ишнайи, - ответил Харрада.
- Это та, где раньше был храм Шакуников? - спросил юноша, назвавшийся
Дохом. Глаза его засверкали, как два раскаленных пятака, и он так и
вытянул шею, вглядываясь за реку.
- А ты что знаешь об этой усадьбе? - подозрительно уставился на
незнакомца Харрада.
- Я слыхал, что главный колдун шакуников, Даттам, время от времени
вылазит из своей могилы на этом острове, и уже загрыз несколько глупцов,
совавшихся к нему с неуместными вопросами. На могиле колдуна вырос
страшный тополь, но как только чиновники приходят рубить запретное дерево,
оно оборачивается репейником или терном.
- Глупые выдумки, - живо перебил его один из воров, - колдун
действительно бродит на острове по ночам, а что касается тополя над его
могилой, - это самое обыкновенное дерево: просто министру из гордости не
хочется его рубить, и при каждом земельном обходе он приказывает
чиновником, чтобы тополь внесли в ведомость как репей или там сливу.
- Он обманывает государя, - возмутился государь.
А незнакомец усмехнулся и сказал:
- Если бы первый министр обманывал государя только касательного
какого-то старого тополя, мне бы не пришлось покупать лопух за три
розовых.
С реки дул резкий и наглый ветер, сердце государя ныло от желания
посмотреть на дерево тополь: дерева этого он никогда не видел, и оно
представлялось ему каким-то дивным чудовищем.
- Если первый министр тебе насолил, - сказал Харрада, - почему бы
тебе не отплатить ему той же монетой? Усадьба, судя по спущенным значкам,
сегодня пуста: наверняка там найдется хорошая добыча. Или ты боишься?
- Я ничего не боюсь, - сказал незнакомец, - пошли.
Отыскали чужую лодку и поплыли втроем: государь, новый знакомый и
главарь Харрада.
Тополь посереди храмовых развалин оказался унылым деревом с округлыми
листьями и серебристой корой, изъеденной страшными трещинами рака.
- Господин Даттам!
Государь обернулся: это звал новый знакомый.
- Ты что, с ума сошел, - звать покойника? - зашипел Харрада.
Сразу за развалинами начиналась небольшая рощица, а за ней - стена
желтого кирпича. Харрада выбрал одно из строений, примыкавших к ограде, и
принялся за дело. Через час он совершенно бесшумно вынул несколько
кирпичей, а потом вытащил из рукава матерчатую змею, просунул ее в
отверстие и тихо зашипел. "Если там кто-то есть, - объяснил Харрада, - он
увидит змею и завопит". Но никто не завопил, и не прошло и двух минут, как
государь вслед за Харрадой влез в какой-то темный склад. Вдоль стен были
навалены тюки с казенными печатями, и у дальнего конца склада, от потолка
до пола, качались две гигантские чаши весов. Государь надорвал один из
тюков: там был шелк с рисунком из золотой и серебряной листвы.
У министра была своя фабричка, производившая шелка на шесть миллионов
в год, а казенные печати стояли на тюках затем, чтобы провозить эти тюки
беспошлинно. И хотя государь об этом не знал, он прекрасно понял, что в
частный дом министра тюки с казенной печатью честным образом попасть не
могут.
Харрада сказал, что добыча вполне успешная, и что он знает лавку, где
ткань возьмут за полцены. Каждый из юношей взял по мешку и потащил к дыре.
Государю было необыкновенно хорошо. Он представил себе, как он приносит
этот мешок во дворец, и как первый министр растерянно кается перед
мешком... "А Харрада... С Харрадой я буду ходить каждый день, и он мне
будет показывать, кто из сановников меня обворовывает..."
Государь сбросил тюк на траву и прыгнул следом.
- Вот они, голубчики, - заорал сверху чей-то голос, и в тот же миг на
голову государя накинули мешок.
И кто хочет узнать, что случилось дальше, - пусть читает следующую
главу.
2
В это самое время господин Нан в синем кафтане без знаков различия
шел по улице Синих Теней. Три часа назад ему сказали: "Государь уехал в
бирюзовую рощу. Государь не хочет вас видеть". "Ничего не понимаю",
подумал Нан, "почему меня не арестовали? Государю сказали обо мне какую-то
гадость, вероятно, подлинную, вероятно, господин Ишнайя". Впрочем, гадость
- это лишь предлог. Истинная же причина в том, что государь устал от
опеки. Ибо Нан ни мгновенья не сомневался, что государь пошел в город.
Движимый непонятным любопытством, Нан отправился в приемную господина
Андарза, министра полиции, своего непосредственного начальника, и просидел
там часа два. Трое чиновников нечаянно толкнули его, а секретарь, к
которому он подошел, так виртуозно надавил пером, что тушь брызнула Нану
на ворот. В эту самую минуту растворились двери, и из них появился, к
величайшему изумлению Нана, господин Андарз, почтительно поддерживавший
своего злейшего врага, господина Мнадеса, главного управителя дворца.
Андарз увидел Нана, схватил его за забрызганный ворот и закричал, что Нан
позорит богов сыскного ведомства, являясь в таком виде в приемную.
Выпустил ворот и пропал. Из этого Нан заключил, что донос на него
составляли не в канцелярии дурака Ишнайи, а в канцелярии умницы Андарза, и
это было совсем плохо, потому что мало кому удавалось сорваться с крючка
доносов, материал для которых собирали люди Андарза. Нан понял, что Андарз
дорылся до заговора господина Айцара. Он подумал: "Государю, наверно,
сказали, что я взял сто золотых связок за то, чтобы замять дело о заговоре
богача против империи, а Мнадесу, наверно, сказали, что я взял за такое
дело двести золотых связок, а так как Мнадесу я отдал только четверть этих
денег, Мнадес возмутился и отступился от меня."
Нан попытался разыскать Шаваша - но вместо Шаваша лежала записка, что
он, мол, в префектуре. Нан пошел в префектуру, но Шаваша там не было. Нан
пошел к своему непосредственному начальнику, господину Андарзу, но в
кабинете Андарз его не принял, а выйдя из кабинета, выбранил за пятно на
воротнике. Нан подумал, что карьера его погибла - а если искать сейчас
государя с сыщиками, то погибнет, вероятно, не только карьера, но и самое
Нан.
Господин Нан облачился в синий суконный кафтан, дошел до перекрестка
с храмом Иршахчана, прошел по набережной и шагнул в харчевню с фонарем в
