Жить ей скучновато... ах, елки... Я бросил трубку на рычаг, не попал
- и еле успел остановить свою занесенную руку: хотел вмазать по аппарату.
Стоп, машина. Начинается отходняк. Надо повторить, иначе будет скверно.
Колоться не буду, просто высосу...
Телефон зазвонил - как взорвался. Я схватил трубку. Это был Панин.
- Приехали, - сказал он. - Идут.
- Ну, с богом... - у меня вдруг перехватило горло.
- Ничего, - сказал он. - Не волнуйся, Пан, все будет в порядке.
В порядке... в порядке... Что же, может быть, и будет все
когда-нибудь в порядке - но без нас. Без нас.
9.06.1991. 15 ЧАС. КАФЕ "ГЕНЗЕЛЬ И ГРЕТЕЛЬ"
- Прошу вас, княжна, - Иосиф придвинул стул, слегка поклонился.
Княжна улыбнулась и села. Сели и мы. - Княжна, позвольте представить вам:
Игорь Валинецкий, Вахтанг Петиашвили. Господа: княжна Дадешкелиани.
- Лучше просто Кето, - сказала княжна.
- О, не лишайте нас удовольствия называть вас княжной, - сказал я. -
Поверьте, такое бывает не каждый день.
Наверное, я неприлично пялился на княжну: Иосиф поглядывал на меня
неодобрительно. Но я просто не мог удержаться. О, как красива была княжна!
Тревожно, я бы сказал - трагически красива. Бледное тонкое лицо, огромные
темные глаза, нервный излом бровей. Тонкие пальцы, которым если что и
держать, так гусиное перо. Между тем в материалах по "Пятому марта" имелся
словесный портрет девушки-снайпера, составленный одним из немногих, кто
уцелел после встречи с ней. Двадцать лет, волосы темные, вьющиеся...
Возможно, это она и есть. Иосиф сидел по левую руку от нее, прямой, как
шпага. Я еще раз восхитился мастерством Якова: Иосиф полностью совпадал со
своим портретом. Единственное, чего Яков не мог уловить, был цвет волос:
пегие, полуседые кудри Иосифа делали его значительно старше, чем он был на
самом деле.
- В нашем распоряжении час, - сказал я. - На этот час мы можем
гарантировать полную изоляцию этого помещения. Думаю, мы уложимся.
- Даже если и не уложимся, то сможем перенести разговор в другое
место, - сказала княжна. - Не это главное. Как нам избавиться от взаимной
подозрительности, я ничего не могу с собой поделать, но я не верю вам до
конца...
- Согласитесь, что у нас больше оснований не верить вам, - сказал я.
- Да, больше, вы уже сказали свое слово здесь, в этом городе, а мы -
мы должны молчать, пока - молчать... И даже более того: мы просим вас -
остановиться... поверьте, ненадолго, на два-три дня...
- Так, - сказал я. - А вы понимаете, что сейчас наши подозрения -
лучше скажем, недоверие - крепнет?
- Да, понимаю, да, и все же - я буду продолжать просить вас, клянусь
- ведь только так мы сможем добиться цели, иначе - все обернется прахом.
- Тогда объясните, почему, - потребовал я.
- Иосиф, мы рискнем, да? - голос княжны стал тихий, почти бессильный.
- Мы объясним, но только - прошу вас! - сначала вы ответьте на вопросы, на
несколько вопросов...
- Не обещаю.
- Пожалуйста! Нам это очень важно - понять...
- Давайте попробуем.
- Мы ничего не слышали о вас - узнали из теленовостей. Значит, вы
базируетесь не на грузинской земле - иначе такого не могло произойти.
Тогда?..
- Наша база в Польше - где именно, я не могу сказать.
- Да, разумеется. И как давно вы существуете?
- Нынешний состав - год.
- Год... год... А мы уже четыре года. И как я понимаю, здесь у вас -
дебют, не так ли?
- Не совсем дебют... но крупная гастроль с афишами - первая.
- Как неудачно мы пересеклись! Или удачно?.. Иосиф, ты все молчишь -
скажи хоть что-нибудь, мужчина!
Иосиф кивнул и что-то по-грузински сказал Вахтангу. Вахтанг ответил
длинной фразой, улыбнулся и сделал жест руками: будто повертел перед
глазами, осматривая с разных сторон, небольшой арбуз.
- Скажите, - обратился Иосиф ко мне, - вот вы поляк, базируетесь вы в
Польше, тогда почему же - месть за Грузию?
- "За вашу и нашу свободу", - помните?
- И все же?
- Я поляк только наполовину - у меня мать грузинка. В нашей группе
есть грузины и абхазы. Наконец, в Грузии пролилась слишком большая кровь,
чтобы оставить без ответа...
- Да, - сказала княжна и замолчала, прикрыв глаза. - Я была там, -
добавила она после паузы.
- Он тоже, - кивнул я на Вахтанга.
Теперь княжна обратилась к нему по-грузински, Вахтанг кивнул и
нехотя, короткими фразами, стал что-то рассказывать. Голос у него был
нормальный, может быть, чересчур ровный, и лицо хорошее, а что
малоподвижное и невыразительное, так это - результат контузии... Мы
накачали его так, что аббрутин только что из ушей не лился. Несколько
часов он будет знать о себе, что он - боевик группы "666" и что он
контужен под Телави.
- Все, кто командовал расправой, теперь здесь, - сказал я. -
Приговоры вынесены, и я не в праве их отменить.
- У меня убили родителей, - сказала княжна, - мой брат умер в лагере,
а о сестре я до сих пор ничего не знаю и надеюсь только, что она тоже
умерла... И все равно я прошу вас - отложите возмездие. Не отмените, никто
не говорит об отмене, но отложите. Потому что если вы произведете еще один
взрыв, совещание перенесут в другое место, и все наши труды пропадут... и
шанс будет упущен, единственный шанс...
О! Это было как раз то, что я ждал. Я откинулся на спинку стула и
задумался. Княжна достала из сумочки сигареты, Иосиф услужливо щелкнул
зажигалкой. Об этом мы тоже позаботились: на портрете, который они
получат, будет лицо, как две капли воды похожее на фоторобот с плаката
"Разыскивается!", которым оклеен весь Краков. Дерзкое ограбление банка.
- Болит? - спросил я Иосифа. Он положил зажигалку в карман и
поморщился.
- Ннэт, - тряхнул он пегой головой. - Ннэ болит.
Врал, конечно: после того, как Крупицыны завернули ему руки, плечевые
суставы должны болеть минимум неделю.
- Могу предложить тибетский бальзам, - продолжал я. - Снимает любую
боль.
- Спасибо, - сказала княжна. - Иосиф сам - фармаколог.
- Как хотите, - пожал я плечами. - Вернемся к нашим баранам. Лишних
вопросов я задавать вам не буду, скажу все сам, и если очень уж ошибусь -
поправите. Хорошо? Итак: вы намерены произвести покушение на кого-то из
участников совещания. Вероятнее всего, на фон Вайля. Против этого
возражений не имеем. Но вы просите нас приостановить на время нашу
деятельность, лечь на дно - то есть рискнуть всем, что мы уже поставили на
карту, потому что в гепо сидят не только глупые увальни, - для того, чтобы
совещание состоялось и вы смогли произвести свою акцию. Но в таком случае,
объясните мне, почему ликвидация политического деятеля для вас важнее, чем
возмездие десятку палачей? Ну, не будет фон Вайля, так будет Шредер,
уберете Шредера - будет Дорн. Какая вам разница?
- Если вы позволите, я скажу, - княжна подняла руку ладонью вперед. -
Из всего того, что вы перечислили, верно лишь одно: да, возмездие палачам
у нас сейчас стоит на предпоследнем месте.
- А на последнем?
- Вязание на спицах.
- М-м...
- Не делайте такое лицо и выслушайте то, что я скажу. Да, еще весной
мы пошли бы с вами, мы мстили бы, и лучшей цели не было бы для нас -
лучшей цели и лучшей судьбы. Но - появилась иная, и ваши цели, и наши, те,
которые были прежде - заслонила. Мы увидели вдруг... простите... - она
смяла сигарету. - Я вдруг заволновалась, вот как... эта цель... Эта святая
цель - независимость родины, независимость Грузии, и сейчас она стала
достижимой, да... И вдруг - вы, братья, но как же вы можете помешать!
Сейчас, сейчас - я все объясню. Весь Рейх трещит по швам, и он развалится,
клянусь, если все будет идти так, как идет сегодня... война в Африке -
тому доказательство... Что было в позапрошлом году в Кахетии, невозможно
сегодня, солдаты не станут стрелять и офицеры не отдадут таких приказов,
но и народ не поднимется еще раз - на такое... нужна пауза, нужен еще год
бессилия Берлина!.. И все - тогда - свобода. Но если четверо договорятся,
Рейх устоит, потому что развал его опасен и невыгоден даже врагам. Фон
Вайль и Толстой секретно сговорились образовать союз, стереть границы -
так будет разрешен неразрешимый, казалось, русский вопрос - и уцелеет
Рейх. Но мало кто из собственных же партий поддерживают и Толстого, и фон
Вайля, и если мы устраним обоих, события пойдут естественным путем, Россия
выйдет из состава Рейха - клянусь, тогда Берлину не дотянуться будет до
маленькой Грузии! И разве только Грузия сможет обрести тогда свободу? О,
нет - все, кто достоин. И ваша Польша, Игорь...
- Да, наша Польша...
Неслышно ступая, подошел Ганс и поставил на стол чашечки с дымящимся
кофе и блюдо с пирожными. Я взглянул на пирожные: четыре меренги и четыре
шоколадных эклера. Впрочем, я и так чувствовал, что террористы -
настоящие.
- Спасибо, Ганс, - сказал я. - А нельзя еще какой-нибудь воды? - Это
значило, что мое мнение не противоречит результатам проверки.
- Значит, вы хотите перевернуть мир - и вот обнаружили точку опоры? -
спросил я.
- Да, - улыбнулась княжна.
- Достойная цель... Ну, что же... Я еще не готов дать вам ответ, кого
именно вы в нас встретили: союзников или нейтралов. Но не противников -
это точно. Мы проанализируем ситуацию, посоветуемся... Назначайте время и
место, где мы сможем дать вам ответ. Гарантирую, что в течение суток мы
будем воздерживаться от акций. Дальше - будет видно.
- Хорошо. Место встречи - ресторан "Алазани". Время: четыре часа дня.
Вы будете в этом же составе?
- Скорее, я буду с девушкой. Вахтанг, ты не в обиде?
- Мое дело солдатское, - сказал Вахтанг и улыбнулся княжне.
9.06.1991. 19 ЧАС. ЧЕРЕМИСОВСКАЯ, 40.
Днем телефон Феликса не отвечал, а сейчас был занят. Я подключил свой
маленький раухер к телефонной сети и заставил его постоянно набирать этот
номер, а сам пока занялся просмотром дополнительных материалов по "Пятому
марта", которые сегодня достал из тайника Венерт. Я смотрел на снимки и
злился. Передача информации - самое тонкое место, поэтому мы стараемся
работать максимально автономно. Две трети провалов происходят именно на
передаче материалов и информации. И вот база идет на этот риск - и для
чего? Чтобы я полюбовался на сцену расстрела генерал-губернатора Египта и
его семьи? Четыре снимка, сделанные, кажется, с экрана телевизора - там
весь парк был утыкан телекамерами, и что? - и обработанные на раухере.
Четкость изображения изумительная... Вот генерал-губернатор под руку с
супругой, девочка рядом с матерью, мальчик шагах в трех впереди, а сзади -
две тени бегущих людей, только тени, самих фигур не видно. Второй снимок:
семейство в той же позиции, а теней уже четыре, две сзади и две слева,
видны стволы какого-то оружия. Третий: генерал лежит, скорчившись, женщина
падает на него, раскинув руки, девочка закрывает лицо ладонями, мальчик
бежит, оглядываясь на бегу. Четвертый: все лежат, только мальчик стоит на
коленях, к нему подходят двое с автоматами, еще двое стреляют в лежащих.
Все. Новый информации нет. Я присмотрелся к террористам: мешковатые
комбинезоны, скрывающие все особенности фигур, не понять даже, мужчина или
женщина перед тобой; шапочки-маски с затянутыми черной кисеей окошечками
для глаз. Оружие: "шмайссер" образца семьдесят восьмого года, калибр шесть
с половиной, дульная энергия всего сорок килограммометров, зато - тридцать
выстрелов в секунду и магазин на сто сорок патронов; весьма популярен у
бойцов спецподразделений; в армии применения не нашел...
Мой аппарат отзвонил: на том конце провода сняли трубку. Оказалась
