исчез, а кончик ножа стал погружаться в тело! Нечеловеческим усилием я
разжал пальцы - нож, звеня, запрыгал по полу. Всеобщий "А-ах!" - девушка
сомкнула веки, что-то сделала с собой, лицо ее стало настоящим, дрогнули
губы, и когда она открыла глаза, то в глазах этих были испуг и неистовая
жалость. Бедный ты мой, прошептала она и вдруг повалилась вперед, я еле
успел ее подхватить - и тут поймал взгляд парня. Он так и стоял,
вдавившись в стену - только теперь спиной. У него был взгляд человека,
узревшего конец света.
8.06.1991. 02 ЧАС. 55 МИН. ДМИТРОВСКОЕ ШОССЕ, 400 МЕТРОВ ДО
ПЕРЕЕЗДА ЧЕРЕЗ ЛИНИЮ СТ. -ПЕТЕРБУРГСКОЙ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ
- Не придет, - сказал, наконец, журналист. Его звали Валерий, и мы
были уже на ты. - Все. Не придет.
Он поскреб пальцами скулы, потер глаза - с такой яростью, будто
разрывал веки. Он страшно хотел спать.
- Паршиво, - сказал он через минуту. - Мы платим. Да, мы платим.
Хорошо платим. Иногда - очень хорошо. За информацию. И люди, в общем-то,
знают, на что идут. И все равно - так паршиво...
- Мало ли что могло случиться, - сказал я. - Упал, ногу сломал...
- Знаешь, - сказал он, - когда такое было в первый раз - я тоже
надеялся. Но когда в пятый...
- Кто-то знал еще?
- Нет.
- Тогда?..
- Следили. Пасли. Вряд ли - гепо. Хотя... Впрочем, не знаю. Только
это уже пятый случай.
- Валера, - сказал я, - тогда, может быть, ты мне расскажешь все так
- без доказательств?
- Смысл?
- Н-ну... скажем так: есть смысл. Есть.
- Это просто бесполезно - без документов. Без доказательств.
- Но ты же знаешь, что доказательства есть.
- Были. Не есть, а были.
- Есть. Не эти, так другие. И если этим займутся профессионалы...
- У меня тоже есть контакты в гепо. Но там без хотя бы косвенных
доказательств... - он махнул рукой.
- Немцы всегда любили порядок в делах.
- Ладно. Значит, так: внезапно и без видимых причин резко увеличились
японские инвестиции в Индии. Причем в отрасли, не приносящие сейчас
существенного дохода. И без особых перспектив на обозримое будущее. Не
буду расписывать подробно, это, в конце концов, не так уж важно. Японцы
вкладывают большие деньги - десятки миллиардов золотых марок - причем
через подставных лиц - туда, откуда ждать прибыли не приходится ни при
каком раскладе, за исключением единственного: что контроль над Индией
переходит к Японии. Полный и безраздельный контроль. Такая вот уверенность
- откуда? Мы стали думать. Получается вот что: допустим, Россия выходит из
Рейха, причем хлопая дверью. Теперь все туранские эмираты и султанаты от
Рейха отрезаны, ну, да Господь с ними, главное - отрезаны Туранская и
Тянь-Шаньская группы армий. Снабжать их через Иран трудно, практически
невозможно. И все: Индию можно брать голыми руками, потому что защищать ее
нечем. Разве что флотом... И вот вам японцы упираются носом в нефтяные
поля Ирана... Чуешь? Это страшнее, чем валерьянка для кошки. Значит, так
вот мы рассудили. Стали оглядываться по сторонам. И нашли. Есть такое
предприятие "Эйфер", смешанный сибирско-российско-египетский капитал, в
прошлом году проявляло интерес к якутским алмазам, не выгорело, но это
неважно... так вот, оказалось, что они регулярно переводят очень приличные
суммы, до миллиона марок в месяц, на счета "Патриотического фронта",
"Единства" и "Муромца". И они же служат одним из каналов перекачки
японских денег в Индию...
Я присвистнул. В общих чертах что-то такое намечалось, "собиралось
стать известным", как говаривал Тарантул... но тем не менее - интересно.
- Это интересно, - сказал я. - Предприятие "Эйфер". Запомню.
Мне вдруг стало скучно. Выключатель - щелк... и все вокруг заливает
желтая скука. Бывает... и в последние месяцы - все чаще.
- А все-таки - зачем ты меня сюда потащил? - спросил я. Скуке нельзя
позволять распоряжаться собой, ее надо бить тем, что подворачивается под
руку...
- Мне нужен был свидетель. Кроме того, меня не оставляет чувство, что
ты вовсе не инженер.
- Интересно.
- Нет, я просто увидел, как ты подышал из баллончика.
- У меня тяжелый отходняк. Впрочем, где-то ты прав. Я инженер, но из
подразделения "Таймыр".
- О! А я думал, вас давно распустили.
- Ну, зачем же нас распускать, мы еще много пользы принесем.
- Скорее, не пользы, а добра.
Мы посмеялись. Подразделение "Таймыр", созданное еще в начале
пятидесятых, занималось контрабандным ввозом изделий, технологий и прочих
секретов. Сейчас это синекура для дожидающихся пенсий чинов из разведки и
МИДа.
- Кроме того, ты сибиряк, - продолжал Валерий, - а значит, патриотам
заведомо не сочувствуешь.
- То есть?
- Ну, вряд ли много сибиряков хотят, чтобы их страна снова стала
российской колонией.
- М-м... да, пожалуй, таких я не встречал. Но, как ты знаешь,
азиатская партия у нас сильна.
- Это другое.
- Другое... Ты давно знаешь Кристу?
- Лет десять, наверное. А что?
- Да мне может понадобиться человек, владеющий арабским. Я хотел
поговорить с ней самой, но - видел сам.
- Что я тебе скажу? Язык она, конечно, знает превосходно, но слишком
много пьет и слабовата на передок. Если это тебя не смущает...
- Смущает. Это и смущает. А других, кто владел бы арабским, ты не
знаешь?
- Пожалуй, нет. Но Криста должна знать. Поговори с ней.
- Поговорю... Ну, что? Четверть четвертого. Поедем?
- Да. Да, надо ехать.
- Куда тебе?
- На Трубную.
- Там живешь?
- Нет, там редакция. Надо еще поработать.
Я завел мотор, прогрел его, потом оглянулся - чисто автоматически -
прежде чем выехать на полосу. Если бы я промедлил еще одну секунду, на
этом все бы и кончилось.
- Прыгай!!! - заорал я, выбрасываясь на дорогу.
"Элефант"-тягач разгоняется до ста сорока, думаю, с такой скоростью
он и шел. Наш "зоннабенд" смяло, как пустую жестянку, и я уж не знаю, чем
меня оглушило: грохотом, или воздушной волной, или это была просто
психогенная реакция - только я очнулся уже тогда, когда "элефант"
развернулся и надвигался, ревя; я столбом стоял на осевой и тупо смотрел,
как он быстро увеличивается в размерах, и на душе у меня было легко и
спокойно, как бывало разве что в том семеновском подвальчике. До тягача
было рукой подать, когда я обманно вильнул корпусом вправо, а сам прыгнул
влево. Голый автоматизм, этому нас учили. "Элефант" проскочил мимо и
больше не возвращался - растаял во мраке, растворился, как призрак.
- Валера!
Он вылез из кювета - еще один призрак. Я его еле видел. В глазах
плыли лиловые круги - и от напряжения, и от слепящих фар "элефанта". И
тут, понимаете, загорелся наш "зоннабенд" - сразу весь.
- А реакция у тебя хорошая, - сказал я. Он промычал что-то в ответ.
Даже в том красно-дымном свете, что исходил от нашего бедного
"зоннабенда", видно было, что Валера бледнее смерти. Потом он сел прямо на
асфальт.
- Ты что, ударился?
- Башкой... вот тут...
На темени у него вздулась шишка никак не меньше кедровой.
- Ничего, нормально, - выдохнул, наконец, он, когда я закончил
осмотр. - Нормально, обойдется. Бывало хуже...
- Значит, они не убили твоего агента, - сказал я.
- Значит, так. Только ему вряд ли от этого лучше.
- Кто он? Как зовут и как выглядит? Говори скорее, вон уже полиция
едет.
- Анжелика Папст. Тридцать лет, невысокая, полная, очки с толстыми
стеклами, очень маленький нос. Специалист по налогообложению - в этой
самой "Эйфер"...
- Понятно, - сказал я.
Сразу четыре машины - по две с каждой стороны - подлетели к нам с
визгом, ребята в черной коже выскочили с огнетушителями наперевес... Там
никого нет! - крикнул я по-немецки. Все живые! Только сейчас у меня
началась реакция, задрожали колени, зашумело в голове... все вокруг я
видел чрезмерно четко и контрастно, но воспринимал полуосмысленно, и
вопросы, которые мне задавал полицейский лейтенант, понимал не с первого
раза. Да, стояли, вот тут, на обочине: на ходу открылся багажник, и
остановились, чтобы закрыть, закрыли и только собрались ехать, как
увидели... нет, еще не тронулись, нет... вот здесь. Битые стекла и брызги
масла. Потом тягач развернулся вон там - и пытался наехать на меня, но я
успел отскочить... нет, не ошибаюсь, он ехал прямо на меня, не снижая
скорости... не знаю. Не заметил. Тоже не знаю. Много странного. Нет, у
меня ни малейших подозрений...
8.06.1991. ОКОЛО 9 ЧАС. ТУРБАЗА "ТУШИНО-ЦЕНТР"
Живцов положили в коттедже, где жили Панин и Кучеренко. Вся операция
прошла гладко, если не считать огрехом то, что самолюбивая Сашенька
обошлась-таки без "лонжи", и Крупицыным осталось лишь перетащить ничего не
понимающих грузин в другой коттедж. Тут они и лежали рядышком на сдвинутых
кроватях и спали - усатые младенцы. Саша уколола их аббрутином -
сильнейшим психомиметиком; в малых дозах он разгружает подкорку, и его
раньше использовали для ускорения адаптации; в больших дозах - парализует
волю, начисто отключая лобные доли. Часто этот эффект остается
необратимым...
- Просыпайтесь, - сказал я негромко.
Они одновременно открыли глаза. Аббрутин мы между собой называем
"буратин". Сделай из него Буратино. Делаю, начальник.
- Садитесь.
Они сели. Они улыбались мне. Искренние улыбки детей, еще не знающих,
что мир не слишком добр. Я подал одному из них блокнот, ручку, сказал:
- Пиши по-русски: "Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя. То,
как зверь, она завоет..." - я продиктовал две строфы. Передай блокнот
соседу. Улыбка - он сделал мне приятное. У соседа тоже улыбка - он готов
сделать мне приятное. "Буря мглою небо кроет..." Передай... Улыбки...
"Буря мглою..." Дай ручку и блокнот мне. Шквал улыбок. Так... делая
поправку на "буратин"... вот этот.
- Вот этот, - сказал я Панину.
- Как тебя зовут?
- Меня зовут Тенгиз, - очень легкий акцент.
- А фамилия?
- Моя фамилия - Гурамишвили.
- Хорошо, Тенгиз. Меня зовут Сергей. Я твой лучший друг. Лучший друг.
Ты должен делать все, что я тебе скажу. Запомни меня. А теперь отдыхай.
- Отдыхайте все, - сказал я.
Они улеглись и закрыли глаза.
Мы вышли на застекленную веранду. Дверь в комнату Крупицыных была
приоткрыта. В душе обильно лилась вода.
- Очень внушаем, мягок, послушен, - сказал я. - Неплохая мышечная
реакция. Прекрасная память, легко обучаем. Наверное, круглый отличник. Чем
они там занимались?
- Не знаю, - сказал Панин. - А зачем это?
Я пожал плечами.
- Так, может, обойдемся без проволоки? - предложил Панин. - Раз такая
хорошая внушаемость...
- Не стоит рисковать, - сказал я.
Наверное, Панин хотел возразить. По крайней мере, воздуху набрал.
Возразить было что: введение проволоки вручную было никак не меньшим
риском, а следовательно - переводом материала. Внушение же под аббрутином
давало результаты немногим худшие, чем с проволокой. Однако в нынешнем
нашем положении лучше было истребить без пользы десять живцов, чем
промахнуться в решающий момент. А кроме того, Панин, наверное, вспомнил
"Самсон" - вспомнил и решил не связываться с таким говном, как я. Я бы на
его месте поступил так же.
Вода в душе перестала литься, дверь открылась, и предстали Дима
Крупицын и Валечка, мокрые и очень веселые. Помахали нам ручками и
побежали вытираться.
- А где Серега? - спросил я Панина.
- С Командором.
- Что - не появлялись еще?
