коллаборантам, восстановили государственность - так и прут в
правительство, из штанов выскакивают. Теперь вот объединением с Сибирью
запахло... У них ведь вся их философия в два действия арифметики
укладывается: отнять и разделить. И о чем бы речь ни шла, по этим двум
действиям их, сук, всегда опознать можно. Ну, выгонят они немцев из России
- а дальше-то что? Сразу все проблемы, как рукой?.. А-а, бесполезный этот
разговор, трата слов... За что хоть пьем-то?
- Поминки, - сказал я.
- Вот как... - он покусал губу. - Что же вы не сказали? Я тут
разболтался... По ком поминки?
- По мне, - сказал я.
- То есть?
- Семь лет назад вот этого парня, - Командор показал на меня, - убили
в Туве. Там была небольшая заварушка, а он занимался альпинизмом... его и
убили. Тело вывезли вертолетом и только на другой день обратили внимание,
что оно не остывает. А год назад он еще раз умер - от разрыва сердца.
Натуральный разрыв - стенка в клочья... Теперь ходит с искусственным.
Говорит, ничуть не хуже. Пан, покажи.
Я задрал рубаху и показал рубцы: на груди и под ребрами.
- А сегодня меня чуть не грохнули еще раз, - сказал я. - В мою машину
врезался грузовик - еле успел выпрыгнуть.
- Да-а... - с уважением протянул Роберт. - Это надо пить, и пить, и
пить. Такой день... А этот шрам от чего?
- Тут батарея для сердца. Изотопная. Сидя рядом со мной, вы получаете
дозу облучения, как от цветного телевизора. По закону я обязан вас об этом
предупредить.
- Тьфу, глупость, - сказал Роберт.
- Многие боятся, - сказал я.
- Да, - Роберт помолчал немного. - Давайте выпьем за то, чтобы людям
не требовалась такая неимоверная живучесть и чтобы мы все умерли один раз
и только от старости...
Потом мы выпили за успех предприятий - Роберта и нашего. Стелла
начала засыпать: клевала носом и вздрагивала. Толку от нее не было ни
малейшего. Командор принялся травить анекдоты: встречаются русский, немец,
хохол и еврей, немец несет гуся, хохол свинью, русский два каравая под
мышками, а у еврея в руках ма-аленький пакетик из газеты... Звук у
телевизора мы убрали, но на экран я волей-неволей смотрел. Там показывали
сожженные машины - на дороге и на стоянке, внутренность нашего гаража,
найденные в тайнике пистолеты и автоматы: на них обнаружат отпечатки
пальцев двух весьма известных афганских боевиков, которых еще в январе
Командор очень элегантно повязал в Бухаре, и бывшего кассира Варшавского
отделения Рейхсбанка, пытавшегося пробраться через Сибирь в
континентальную Японию; до Японии он не дошел, но об этом мало кто знает.
Показали и фотографию убитого Петра. А что гепо рванули, так это
правильно, доказывал Роберт мне и Командору, потому что... потому что...
а-а, да все вы понимаете! Что правильно, что правильно, горячился
Командор, это сколько же всего нужно взорвать, чтобы все было правильно?!
А вот столько и нужно! Нет, молодцы эти ребята, что вы мне ни говорите! Ну
их, эти взрывы, сказал Командор, давай лучше о бабах. В дверь развязно
заколотили, открыто, крикнул я, и ввалилась Саша, пьяная в дым, белая
блузка расстегнута до пупа и залита вином, с ходу шлепнулась мне на колени
и впечатала могучий поцелуй в угол рта. Пойдем купаться! Пойдем купаться!
- Командору. Пойдем купаться! - Роберту. Там и познакомимся, ха-ха! Ой, и
девочка есть. Тогда давайте групповуху устроим! Девочка, просыпайся, будем
устраивать групповуху! С обалдевшей, ничего не понимающей Стеллы она
начала стягивать юбку. Эй, Саша, полегче, придержал я ее, девочка
испугается. Ребята, мы, наверное, пойдем, сказал Роберт. А то, я смотрю,
меня заставят участвовать в групповухе, а мне это ни по возрасту, ни по
чину. Это она так шутит, сказал я. Шучу?! -взвилась Саша. Да я, если
хочешь знать... Пойдем, пойдем, Роберт приобнял озирающуюся Стеллу за
талию и повел к дверям. Пока, ребята, приятных развлечений! Пока, Роберт,
зря ты испугался, это не больно... Саша продолжала громко куражиться.
Через минуту я выглянул на веранду. Там было пусто, темно, дверь в комнату
Роберта плотно закрыта. Докладывай, сказал я, вернувшись. Командор
переключил телевизор, набрел на какой-то пошлый концерт-"цукерторт" и
прибавил звук. Пацан в красно-зеленом клетчатом пиджаке и девочка в черном
балахоне с вырезами на самых необычных местах пели о том, как им хорошо
вдвоем на этом необитаемом острове. Саша улыбнулась. Значит, так: клюнуло!
Часа полтора назад Яша пролез-таки на районную телефонную станцию и
подключился, и вот только что перехватил разговор по-грузински: да, тех
ребят видели в Тушине, в ресторане "Радуга", с ними был еще один грузин и
две девушки, похоже, немки. Ищи, ищи их, сказали звонившему, ты должен их
найти! Найду, я напал на след... Звонили с такса из Тушина, от
турколлектора, а вот по какому номеру - сказать трудно, стоит защита,
раухер дал только три первые цифры: 1-7-1, это Замоскворечье... Понятно,
сказал я, очень хорошо, они тоже молодцы, будем надеяться, что их поиски
будут успешными. Обижаешь, Пан, сказала Саша, мы набросали на тропинку
столько цветных камушков...
9.06.1991. 7 ЧАС. 45 МИН. УЛИЦА ЧЕРЕМИСОВСКАЯ, 40.
МЕБЛИРОВАННЫЕ КОМНАТЫ ОТТА
Я позволил себе поспать полтора часа, и, должно быть, зря: воздух в
подвале был тяжеловат, и теперь я никак не мог преодолеть чугунную тяжесть
во лбу и висках. От этого, а может быть, и от не до конца нейтрализованной
вечерне-ночной выпивки, настроение было... о, именно в таком настроении
господа гвардейские офицеры обожают пускать себе пули в благородные виски.
Нам, к сожалению, такая роскошь недоступна, но помечтать - именно как о
роскоши - почему бы и нет? Конечно, глоток коньяка смягчил бы мои
страдания, но в быстрых ночных сборах я совсем забыл о своем переносном
погребе, а среди всевозможных запасов, которыми был набит склад фирмы
"Юп", спиртного не было ни капли. Душ не помог, из обоих кранов вяло
сочилась тепловатая жидкость, из горячего - чуть более теплая. Тогда уж -
ничего не поделаешь - пришлось лезть в аптечку за эфедрином. Я уколол себя
под язык - и скоро застучало в висках, похолодели пальцы, зато кто-то
внутри меня решительно содрал липкую паутину с мозгов, с глаз, чугун
куда-то вытек, вернулись силы. Я готов был к дальнейшему использованию...
Даже через эфедриновую эйфорию меня царапнула эта мысль. Да, так оно
и есть, никуда не денешься... горькая, последняя гордость солдата,
знающего, что им затыкают губительный прорыв и что долг... Эй, там, сказал
я себе, без патетики, пожалуйста. Разберемся позже.
Якову сделали выгородку из стеклоблоков, там он и сидел на пару с
"КРК" - сверхмощным раухером, не чета переносному "Алконосту", который был
у него на турбазе. Теперь Яков мог, наверное, все на свете.
- Пан, - сказал он, оборачиваясь, - я уже хотел тебя искать. - Лицо у
него было черное, глаза ввалились. - Началось. Объект видел девочек,
вызвал помощь. К нему едут еще двое. И знаешь что - я допер, что это за
171 и прочее. Это "Алазани".
- А что? - сказал я. - Очень может быть.
- Еще хотя бы раз позвонят - тогда я точно пролезу.
- Смотри, не засветись.
- Я невидим. Я растекся знаешь как - о, по всему городу. С такой
машиной...
- Ладно, Яша. Я поднимусь в комнату - если что...
Комната, которую мы снимали как бы под контору, находилась на втором
этаже. Здесь все было как надо: стол, шкафы, масса всяких бумаг, диван...
Сейчас мне навстречу попались бэшники Говоруха и Мальцев, волокущие
куда-то огромный деревянный ящик с иероглифами на боку. В конторе сидел
Венерт, старший группы Б, и Кучеренко с Герой.
- Ну, парни, - сказал я, - ваш выход.
Венерт тоже встал - хотя бэшникам в акциях участвовать не положено.
- Мне тоже придется ехать, - предупреждая вопрос, сказал он. - Не
успели оформить доверенности на вождение.
- Как это?
Венерт развел руками.
- Да, Пан, - сказал Кучеренко. - Страшные очереди к нотариусам. Не
знаю, что происходит.
- Придумай что-нибудь, Франц, - сказал я. - Дай на лапу.
- Придумаю, - пообещал Венерт.
Они ушли, я сел на диван и откинулся на спинку. Во рту стоял
своеобразный эфедриновый привкус. Не приятный и не противный -
своеобразный. Так... сейчас важно не обмануться в своих ощущениях. Не
принять ненароком ту легкую эйфорию, которую дает наркотик, за чувство
удачи. Успеха. Да, и вот это... Я еще раз просмотрел составленный Яковом
портрет человека, говорившего по телефону с номером 171-и-так-далее...
Рост выше среднего, худой, лет двадцать восемь-тридцать, курит, родной
язык грузинский, по-русски говорит свободно и почти без акцента, немецким
владеет слабо, передние верхние зубы металлические... Н-да. С одной
стороны - ничего существенного, а с другой - только по голосу... причем,
сказал Яков, если он поговорит еще минут пять-семь, можно будет дать
основные черты лица и кое-что из характера. Жаль, не получился второй
собеседник, слишком скупые реплики... ну да ладно.
Нет, не это меня тревожило и не отпускало - тут мы все сделали
правильно, разложили приманку и притаились в кустах... и вообще не о
близящемся контакте с неким грузином тридцати лет, владеющим русским
свободно и имеющим металлические зубы, мне следовало беспокоиться, а о
зависшей в неясном положении совсем другой игре...
...что ж ты, калека, ни одного живого не взял, сказал Командор,
хмурясь, так вот вышло, сказал Панин, вышло, проворчал Командор, вечно у
вас выходит что-нибудь не то, ты просто не видел, что они с ней сделали,
сказал Панин, ты думаешь, есть что-то, чего я не видел, возразил Командор,
не знаю, сказал Панин, есть или нет, а я в себя пришел, только когда
патроны кончились, понятно, сказал Командор, душа у нас нежная, и тут
Панин взорвался, таким я его еще не видел, я думал, он бросится на
Командора, и Командор тоже, наверное, так думал, стоял и ждал, белый, как
костяной, но я не дал им драться, выгнал Командора на улицу, и через
двадцать минут, отдышавшись, мы уже говорили о другом, а потом вдруг
Панин, закрыв глаза, повторил: вы просто не видели, что они с ней сделали,
ты хоть ее добил, спросил Командор, да, конечно, сказал Панин...
Зря я влез в это дело. Зря. Был шанс приоткрыть глаза - но он упущен.
Черт знает, что это все может значить. Ладно, поработаем. Будет день,
будет пища...
Ага, и вот еще... Я взял трубку и набрал номер.
- Да-а? - голос Кристы был сонный.
- Я тебя опять разбудил?
- Я еще не ложилась. Почему ты не пришел?
- Встретил старого друга и напился, как сапожник.
- Врешь.
- По-моему, от меня должно разить перегаром даже по телефону.
- Надо было привести его сюда. Нас тут как раз две несчастные
одинокие женщины...
- Может быть, сегодня... Да, Криста, а кто эта девушка, которую я
резал ножом?
- Ты? Ножом?
- А, ну да, тебя не было в тот момент... Девушка, которая так странно
танцевала в библиотеке.
- Поняла. Это Таня Розе, она ведьма. Но, чтоб ты знал - с ней спать
нельзя, потому что...
- Я пока не собираюсь. А где мне ее найти?
- Таня Розе. И с ней парень по имени Терс. Просто имя, ничего кроме.
У них мистическая связь.
- Я спрашиваю - где мне ее найти?
- Не знаю. Ее Анни приглашала, а где сейчас сама Анни - не имею
представления. Вечером сам у нее спросишь. Придешь?
- Опять будет нечто?
- Нет, будет тихо. Приходи, а? Что-то скучновато жить, понимаешь...
