Виктор выпрямил спину, отдышался, словно только что пробежал
стометровку, а не отстукивал буквы и слова на пишмашинке. Потер пальцами
виски, прогоняя напряжение, в которое его ввергло это срочное ночное
задание. Но вот задача была выполнена.
Он взял в руки готовый текст. Прочитал и самому стало жаль неизвестно
как погибшую или умершую оперную певицу.
Выглянул в окно - внизу стояла машина, ждала.
Виктор поднялся, повернулся и тут же замер от неожиданности - из
дверного проема на него внимательно смотрел пингвин. Он стоял неподвижно и
только глазки его горели живым огнем, но не выдавали они никаких его
желаний. Он просто следил за хозяином. Беспристрастно и беспричинно.
Виктор, тяжело вздохнув, протиснулся между пингвином и дверью в
коридор, набросил поверх халата дубленку и, сжимая в руке текст, вышел на
лестничную площадку.
Курьер спал, опустив голову на руль. Виктор постучал по стеклу
дверцы. Мужчина протер глаза. Ни слова не говоря, он открыл дверцу, взял
из рук Виктора листок с текстом и, завев машину, уехал.
Виктор вернулся к себе. Ночь была разбита. Спать не хотелось, в теле
нарождалась ненужная бодрость.
Виктор нашел в аптечке снотворное, проглотил две таблетки, запил еще
теплой водой из чайника и пошел в спальню.
22
На следующее утро в десять часов снова позвонил главный. Он был
доволен "крестиком". Извинился еще раз за то, что нарушил ночной сон.
Сказал, что через пару дней уже можно будет заходить в редакцию, но
главное при этом - не забывать дома корреспондентскую "корочку", так как
теперь на всех этажах и на входе дежурит ОМОН.
На улице продолжалась хрустящая морозом зима. Было довольно тихо.
Стоя с жезлой у плиты, Виктор размышлял: чем бы заполнить новый день.
С одной стороны, учитывая рабочую ночь, он мог бы вполне устроить себе
выходной. Но выходной еще больше нуждался в заполнении чем-то интересным,
чем день обычный. И поэтому Виктор решил после кофе сходить к киоску за
газетами, а уже после этого решить, что делать дальше.
Вторую чашечку кофе он пил уже с газетами под рукой. Первым делом
прочитал свой ночной труд, напечатанный полумиллионным тиражом на
предпоследней странице газеты. Все слова были на месте, редактор к тексту
не притрагивался. Хотя тут Виктор сообразил, что редактор скорее всего
ночью спал, в то время, как текст "садили" на страницу перед тем, как
заработал печатный станок. Вернувшись к первой странице своей газеты,
Виктор прочитал длинную, во всю полосу передовицу: "Война не кончилась,
наступило перемирие". В перемешку с фотографиями, напоминавшими фотографии
времен штурма Грозного, на странице по-военному выстроились колонки
текста. Виктор машинально втянулся в чтение статьи. Чем больше он читал,
тем больше она его затягивала. Оказалось, пока Виктор жил нормальной
жизнью в Киеве шли почти настоящие бои - разборки "двух мафиозных кланов".
По крайней мере именно так утверждалось в статье. Семнадцать убитых,
девять раненых, пять взрывов. Среди погибших - шофер главного редактора,
три милиционера, какой-то арабский бизнесмен, несколько человек, личность
которых не удалось установить и солистка Национальной Оперы.
Просмотрев другие газеты, Виктор заметил, что "войне" там было
уделено намного меньше внимания, чем в "Столичных вестях". Зато чуть
больше было написано о гибели солистки Оперы. Ее тело было найдено рано
утром на нижней станции фуникулера. Она была задушена кожаным ремнем.
Кроме того, пропал ее муж - архитектор, а сама квартира была перевернута
вверх дном - в ней явно что-то искали.
Виктор задумался. Смерть солистки, похоже, не имела ничего общего с
войной кланов. Это было совершенно "постороннее" преступление. "Может, к
этому приложил руку ее исчезнувший муж? - подумал Виктор. - А, может, я и
сам приложил к этому руку? - собственная мысль внезапно испугала его. -
Ведь в некрологе на Якорницкого я написал о ней. Конечно, без фамилии, не
раскрывая, но наверняка все это было для многих слишком прозрачным
намеком... И, может, для мужа это стало последней каплей?.."
Виктор тяжело вздохнул, мгновенно почувствовав себя страшно
утомленным собственными допущениями.
- Чушь! - прошептал он сам себе. - С чего мужу устраивать обыск в
собственной квартире?..
23
День был закончен, как ни странно, довольно продуктивно. На столе
лежали три готовых "крестика". За окном темнел зимний вечер. Над чашкой
свежезаваренного чая поднимался пар.
Виктор пробежал строчки новых текстов глазами. "Крестики" были
коротковаты, но все потому, что он давно не был в редакции и не брал у
Федора дополнительной информации на своих героев. Но в этом проблемы не
было. Пока не напечатан текст, с ним можно работать, к нему можно
возвращаться.
Выпив чаю, он выключил свет в кухне и собирался было идти ложится
спать, как вдруг услышал стук в двери.
На мгновение замер в коридоре, прислушиваясь к тишине. Потом, оставив
тапки там, где стоял, босиком подошел к двери и заглянул в глазок. Перед
дверью стоял Миша-непингвин.
Виктор открыл.
У Миши на руках спала Соня. Он зашел молча. Только кивнул вместо
"здрасте".
- Где ее можно положить? - спросил Миша, глядя на дочку.
- Там, - прошептал Виктор, кивком головы указав на дверь в гостинную.
В гостинной комнате Миша опустил Соню на диван и, стараясь ступать
как можно тише, вернулся в коридор.
- Пойдем на кухню! - сказал он Виктору.
На кухне снова зажегся свет.
- Поставь чайник! - сказал Миша.
- Недавно кипел, - ответил Виктор.
- Я у тебя до утра посижу... - сказал Миша как-то заторможено. - А
Соня пусть пока здесь поживет... Хорошо? Пока все не уладится...
- Что не уладится? - спросил Виктор.
Но ответа не получил. Они сидели друг напротив друга за кухонным
столом, только Миша сейчас сидел на обычном месте хозяина, а Виктор -
спиной к плите. Виктору на мгновение показалось, что в глазах у Миши
промелькнула неприязненность.
- Может коньяка? - предложил Виктор, желая снять напряжение, словно
тучей нависшее над ними.
- Давай, - проговорил гость.
Виктор налил себе и Мише. Выпили молча.
Миша в задумчивости постучал пальцами по столу. Осмотрелся и, увидев
возле себя на подоконнике пачку свежих газет, потянул их к себе. Взял
верхнюю, губы его скривились. Он отодвинул газеты обратно на подоконник.
- Жизнь - забавная штука, - сказал он и вздохнул. Хочешь сделать
человеку приятное, а в результате приходится делать вид, что ты -
подводная лодка...
Виктор внимательно вслушивался в каждое слово гостя, но смысл
сказанного был неуловим, как летящая по ветру паутинка.
- Налей еще, - попросил Миша.
Выпив вторую рюмку, он вышел в коридор, оттуда заглянул в комнату,
где на диване мирно спала Соня. Снова вернулся на кухню.
- Ты, наверно, хочешь знать, что случилось? - медленно, уже более
расслабленным голосом спросил Миша, глядя в глаза Виктору.
Виктор промолчал. Ему уже ничего не хотелось узнать - он хотел спать
и странность поведения Миши-непингвина начинала его утомлять.
- Ну ты-то уже знаешь о стрельбе и взрывах? - спросил Миша, кивнув в
сторону газет.
- Ну?
- А знаешь, кто во всем этом виноват?
- Кто?
Усталая и недобрая улыбка Миши затянула паузу.
- Ты... - сказал он Виктору.
- Я? - удивился Виктор. - Как это - я?
- Ну не совсем ты, конечно... Но без тебя этого бы не произошло... -
Миша смотрел не моргая на Виктора, но Виктору казалось, что он смотрит
куда-то дальше, сквозь него. - Просто тебе было хреново, я это видел. Я у
тебя спросил - почему? Ты сказал. Мы были откровенны, мне именно эта
детская откровенность в тебе и нравится... Ты хотел, чтобы твои "штучки" в
траурных рамках печатались. Это понятно. Я у тебя и спросил тогда, кто
твой любимый будущий покойник... Просто хотелось сделать тебе приятное...
Налей еще.
Виктор поднялся, налил коньяка Мише и себе. Посмотрел на свои руки,
заметил что они дрожат.
- Ты хочешь сказать... - оторопело проговорил Виктор. - Что
Якорницкого... ты?
- Не я, а мы... - поправил его Миша. - Но ты не беспокойся, он этого
больше, чем заслуживал... Другое дело, что с его смертью "осиротело"
несколько любителей приватизации, у которых он уже взял авансы... Кроме
того, у него хранились какие-то бумажки, которыми он продлевал себе
безопасность и жизнь, бумажки, касающиеся его коллег по парламенту... У
них там, наверху, тяжелая жизнь... Как на войне...
Наступившая затем пауза затянулась. Миша смотрел в окно. Виктор
лихорадочно обдумывал только что услышанное.
- Послушай, - наконец заговорил он, - а в смерти его любовницы я
тоже... замешан?
- Ты не понял, - спокойным учительским голосом проговорил Миша. - Мы
с тобой вытащили нижнюю карту из-под карточного домика, и все, что
произошло потом - это просто полный обвал. Теперь надо переждать, пока
уляжется пыль...
- Мне тоже? - не без испуга в голосе спросил Виктор.
Миша пожал плечами.
- Это дело индивидуальное, - сказал он, сам себе наполняя рюмку. - Но
тебе, наверно, не стоит переживать. Кажется, ты под хорошей защитой...
Поэтому я к тебе и пришел...
- Под чьей?
Миша развел руками.
- Я же не сказал, что точно знаю. Просто чувствую. Не было б защиты -
и тебя бы уже не было...
Миша задумался.
- Я тебя могу попросить об одолжении? - через минуту спросил он.
Виктор кивнул.
- Иди-ка ты спать, а я еще здесь посижу... Подумаю...
Виктор пошел в спальню. Лег. Спать не хотелось. Он прислушивался к
тишине квартиры, но ничто ее не нарушало. Казалось, что все крепко спят.
Вдруг из гостинной донесся невнятный детский голос. Виктор прислушался.
"Мама... мама..." - бормотала во сне Соня.
- А где же ее мама, действительно? - подумал Виктор.
В конце концов он заснул.
Через некоторое время из-за темно-зеленого дивана выбрался пингвин и
лениво пошел к приоткрытой двери, ведущей в гостинную. Проходя через
гостинную, остановился на минуту возле спящей девочки, посмотрел на нее
внимательно. Потом продолжил путь. Вышел в коридор. Толкнул следующую
дверь и шагнул в кухню.
Перед ним на месте хозяина сидел, опустив голову на стол, незнакомый
ему человек. Он спал.
Несколько минут пингвин смотрел на него, неподвижно стоя у двери.
Потом развернулся и пошел обратно.
24
Часы на тумбочке показывали семь. На улице было еще темно и тихо.
Головная боль разбудила Виктора и он лежал на спине, глядя в потолок и
думая о вчерашнем разговоре с Мишей. Сейчас, не смотря на головную боль, у
него появилось несколько вопросов к вечернему гостю.
Виктор медленно, стараясь не шуметь, встал. Одел халат и прошел в
гостинную.
Соня еще спала. Она была заботливо укутана в серое осеннее пальто
Виктора, до того висевшее на вешалке в прихожей.
Собравшись с духом, Виктор вышел в коридор и остановился перед
открытыми дверьми на кухню.
В кухне никого не было. На столе лежала записка.
"Мне пора уходить. Оставляю Соню у тебя - отвечаешь головой. Когда
пыль уляжется - появлюсь.
Миша."
Записка застала его врасплох и теперь он сидел за столом, уткнув свой
взгляд в две рукописные строчки, и пытался выгнать из головы так и не
заданные Мише вопросы.
За окном серело - блеклый зимний рассвет пытался победить ночь.
В гостинной скрипнул диван и этот звук отвлек Виктора от мыслей. Он
