шал пение наших Кошачьих Ангелов на небе!.. Хорошо еще, что Шура зонтом
отбил меня у этой сволочи...
Тоже были заморочки, не приведи Господь! Шура принес меня домой, сам
промыл мне рану, и страдал, по-моему, больше меня. Пока ему не пришло в
голову дать мне обезболивающую таблетку. Он растер ее в порошок, переме-
шал с несколькими каплями валерьянки, затем выколупал косточку из кон-
сервированной оливки и нафаршировал оливку этой массой. А я...
Хотите - верьте, хотите - нет, но я обожаю оливки и маслины! Я бук-
вально трясусь, когда их вижу... Короче, я проглотил эту чудодейственную
оливку и через полчаса я был абсолютно СЧАСТЛИВ!
Боли - как не бывало, от валерьянки - кайф и расслабуха, а в доверше-
нии всего Шура тут же скормил мне полбанки оливок и сочинил в мою честь
веселые стихи о моей героической победе над Ротвейлером. Что само по се-
бе составляло тоже одну из граней Счастья.
А разве не Счастье, что я все-таки наткнулся на этот ящик с противо-
пожарным песком? Что не посрамил чести нормального и самостоятельного
Кота, выросшего в интеллигентном окружении!
Разве не счастье, что мне сегодня удалось уберечь Котенка, помочь
спастись Бродяге, дать возможность разбежаться Собакам, да и чего скром-
ничать, и самому довольно эффектно избежать соприкосновения с Наукой в
том виде, в котором мне это предлагали сделать Пилипенко и Васька!..
Нет, Счастье - это очень многогранная штука! И если вот, например,
мне сейчас еще удастся раздобыть пожрать...
И я отправился на поиски "своего" грузовика.
Еще издалека я услышал голос своего нового знакомого:
- Кыся!.. Кыся!.. Кыся!.. Кыся...
Честно говоря, я никогда ни на какие "кис-кис" не откликаюсь. Это
безликое "кис-кис" мне до лампочки. Те, кто меня знает, может назвать
меня по имени, а я уже решу сам - имеет мне смысл подходить к этому Че-
ловеку или нет. Незнакомые мне Люди, которые вдруг начинают мне "кис-
кать", - всегда вызывают у меня подозрение. Не то, что я кого-то там бо-
юсь. Нет. Я знаю, что всегда сумею за себя постоять или вовремя смыться,
но просто неохота ввязываться в лишние неприятности. А за последние нес-
колько лет, особенно с того момента, как из магазинов исчезли обычные
недорогие зимние шапки из крашеных кроликов, а на рынках и в ларьках
стали появляться кустарные уродливые шапки из Котов и Кошек, неприятнос-
тей можно ждать от кого угодно.
Шура Плоткин как-то говорил, что этим занимается даже один его бывший
знакомый - доктор наук. Я сознательно подчеркиваю - "бывший знакомый".
Потому что, как только Шура узнал, чем промышляет теперь этот доктор ис-
кусствоведения, он сразу же прекратил с ним какие бы то ни было отноше-
ния.
Так что, если мы не знакомы, вы можете "кискать" до упоения. Я и го-
ловы не поверну.
Но на это неумелое "Кыся! Кыся!.." хозяина того грузовика, я побежал
без малейшего опасения. Что-то в нем мне было симпатично. Даже то, как
монотонно и беспомощно он кричал это свое безграмотное "Кыся!.. Кыся!.."
Уже на бегу я успел подумать, что он вполне может не знать о кокаине в
его фургоне! Сравните - девятнадцать миллионов нервных окончаний в моем
носу и всего пять миллионов в его.
А, может, я и ошибался. Несмотря на всю мою жесткость характера и
бойцовские качества, счастливо воспитанные во мне улицей, нашим пусты-
рем, чердаками и подвалами, постоянной борьбой за выживание, за облада-
ние, за первенство - мне, как и любому существу, выросшему все-таки в
интеллектуальной среде, была свойственна некоторая идеализация симпатич-
ных нам персонажей и событий.
Шура как-то заметил, что революция семнадцатого и события девяностых
в очень большой степени обязаны этому интеллигентскому заблуждению.
Я, правда, ни черта не понял, что Шура хотел этим сказать, но по при-
вычке поверил ему на слово.
Когда я подбежал у "своему" грузовику, я увидел, что дверцы его каби-
ны распахнуты, а рядом стоит двухметровый хозяин "моего" грузовика и
низкорослый, квадратненький и совершенно лысый мужичишко. Несмотря на
то, что оба они были абсолютно разными людьми, - сходство между ними бы-
ло, тем не менее поразительным! То ли джинсовыми курточками, то ли раз-
ноцветными тренировочными штанами (мечта Шуры Плоткина!) то ли возрастом
- сорок, сорок пять - то ли обветренностью лиц, и конечно, руками! Вот
руки у них были полностью одинаковые. Чисто вымытые, с грубыми потрес-
кавшимися ногтями, с неистребимо въевшимися следами масел, грязи, метал-
ла. В застарелых шрамах и ссадинах. Сильные пальцы в безвкусных золотых
перстнях, широкие запястья перепоясаны браслетами дорогих красивых ча-
сов. Из-под расстегнутых воротников клетчатых рубах поблескивают золотые
цепи толщиной с хороший поводок для крупной Собаки.
Но самое главное - они пахли совершенно одинаково! Бензином, соляр-
кой, перегоревшими маслами и хорошим коньяком. Нет, конечно, личные за-
пахи, я бы сказал - индивидуальные, у них тоже были достаточно выражены.
Но запах их профессии - водителей тяжелых дальнорейсовых огромных грузо-
виков - был един.
- Слава те Господи! Пришла, кыся хренова!.. - сказал "мой" двухметро-
вый. - Я, понимаешь, открываю шаланду, а она лежит себе на пакете и
дрыхнет без задних ног! Все проспала - и таможню, и паспортный контроль,
и отплытие...
- Ох, и кот! Ну, здоровый, стервец!.. - восхитился Лысый.
- Да, кошечка - будьте-нате, - сказал "мой". - А может, она того?.. С
"икрой"? Как говорится, "кыся в положении", а?..
- Ты чо?! Повылазило у тебя, что ли! - возмутился Лысый. - "Кошечка",
"в положении", "кыся"... У тебя глаза есть? Какая это тебе "кыся"?! Это
же форменный кот! Глянь, у твоей "кыси" - яйца, как у жеребца! Нашел се-
бе "кысю"...
- Точно! Ну, надо же?!. - поразился "мой" и вытащил из-под сиденья
бутылку. - Надо за его здоровье шлепнуть. Ну, и за тех, кто в море, само
собой...
Из кабины грузовика жратвой тянет - просто голова кругом идет! И тог-
да я предъявил своим новым знакомым один из своих любимых аттракционов.
Есть у меня несколько трюков в запасе, которыми я иногда пользуюсь, что-
бы расположить к себе окружающих. Один из них - Неожиданный Прыжок Вверх
Из Положения Сидя. Это я делаю так, что даже Большие Собаки от удивления
приседают на задние лапы, а про Людей и говорить нечего...
Привалился я так (с понтом) ласково к ноге "моего" мужика, присел
скромнененько на хвост, даже муркнул чего-то, мужик и растаял. Только
нагнулся, хотел в умилении погладить меня (чего я, кстати, не перевари-
ваю!), я ка-а-ак со всех четырех лап сигану вверх - прямо с железного
пола в кабину на водительское сиденье! А это метра два с лишним в высо-
ту...
Они оба так и ахнули. Бросились тушонку открывать, котлетки куриные
домашние распаковывать, колбаска такая, колбаска сякая, "мой" литровый
пакет молока откуда-то приволок... Гуляй, Мартын, во все завертки!
Разные имена, клички мне придумывают, потрогать норовят...
Ну, я особенно морду не стал воротить. Я, слава Богу, тоже не пальцем
деланый, как говорит мой Шура Плоткин. Тоже знаю, где, как говорится,
лизнуть, а где и тявкнуть.
Выпили они за меня вдвоем две бутылки коньяка, закусывали вместе со
мной - что я, то и они. Из их трепатни я понял, что мы плывем по Бал-
тийскому морю в Германию. А уже оттуда - кто куда. Мы с "моим", вроде
бы, потом через всю страну в какую-то Баварию поедем. А тот, который во
мне Кота признал, Лысый, вместе с нами только до Нюренберга.
Тут подошло время их ужина. Они все прибрали, оставили мне на полу
кабины молока в плошке, приспустили стекла для свежего воздуха и заперли
меня. Чтобы я никому из команды теплохода на глаза не попался.
А то начнутся расспросы - чей Кот, что за Кот?! Откуда? Почему на не-
го документов нет? Куда смотрел санэпидемконтроль? Вечно с этими бывшими
"совтрансавтовскими" водилами всякие заморочки! Они теперь на частные
фирмы молотят, валюты у них немеряно, так они совсем оборзели - своих
Котов за границу отдыхать возят! И пошло, поехало...
Так что ты, Кыся-Барсик-Мурзик, уж лучше в кабине посиди, не отсвечи-
вай. Дрыхнуть можешь, где хочешь: хоть здесь на сиденьях, хоть в подвес-
ную коечку забирайся. Вот тут, за занавеской... Ну, а уж если я какую
бабу там наверху заклею и в машину приведу - не обессудь, извини-под-
винься, я тебя с коечки обратно на сиденье ссажу... А то в каюте мы из
экономии по двое, и многие бляди, особенно иностранные, при постороннем
не желают, суки. Приходится в кабины своих грузовиков водить. А я тебя
потом, Мурзик-Барсик-Кыся, ночью в сумке на палубу вынесу и море пока-
жу... Так что ты, Кыся, не боись - одиночество тебе не грозит.
И ушли.
Вообще-то, они еще что-то говорили, и на какую-то долю секунды мне
вдруг показалось, что от низкорослого крепыша с лысиной, который во мне
Кота признал, (видать, с пережору причудилось) идет слабенький такой за-
пашок кокаина. От его куртки и штанов. Да, нет... Не может быть. Скорее
всего - причудилось...
Меня от обжорстаа (полагаю, на нервной почве - денек-то был
ой-ой-ой!) так раздуло, что я и впрямь стал похож на беременного. Лежу
на сиденьи, отдышаться не могу. Мысли всякие лезут...
Шура Плоткин из головы не выходит. Ну, вернется Шура из Москвы, эта
дуреха, которую он оставил за мной присматривать, скажет ему, что меня
уже несколько дней нет дома, что телефон не работает. Хорошо, если у не-
го приняли в Москве рукопись... А если не приняли? И меня дома нет. И
телефон не работает. Что тогда? Ну, трахнет он разок для порядка эту лю-
бительницу Кошачьего хека и телефонных разговоров, даст денег на таксяр-
ник и отправит восвояси. И сядет меня ждать. И еще пару дней будет спо-
коен. Я его приучил к этому. Я иногда дня три-четыре гуляю, и Шура не
нервничает. Он про меня все знает и не волнуется. Жру я во время таких
загулов обычно в шашлычной нашего районного Торгового центра - меня там
знают, как облупленного. По помойкам я не лазаю, крыс не ловлю. Меня от
одного их запаха тошнит...
Правда, однажды дохлая крыса сослужила мне прекрасную службу! Я был в
трехдневном загуле, почти ничего не жрал, трахался, как сумасшедший, и
пару раз подрался - со своими Котами сцепился и с какой-то посторонней
Собакой. Да так, что потом пришлось в котельной Торгового центра чуть не
сутки отлеживаться! Не идти же домой в таком виде. С Шурой же худо бу-
дет...
И мой приятель, бесхвостый Бродяга, снова принес мне дохлую крысу -
подкрепиться. Все надеялся приучить меня к ним. А во втором этаже Торго-
вого центра - шашлычная. И из нее пахнет - обалдеть можно!..
Я, когда немного оклемался, взял эту дохлую крысу, поднялся с ней в
Шашлычную со стороны кухни, аккуратненько проскользнул в какой-то их
предбанник, положил крысу перед собой и сел.
Бежит мимо молодая девка в черном клеенчатом переднике чуть ли не на
голое тело, тащит гору грязной посуды. Увидела дохлую крысу, как заорет
на всю шашлычную! Кухня сбежалась на крик, кладовая, разделочная, посу-
домойка... Даже шеф-повар Сурен Гургенович. Даже два бандита, которые
охраняли эту шашлычную, и то прибежали с пистолетами в руках. Картинка
маслом!
Все столпились вокруг меня и дохлой крысы, ахают, руками машут, а я
сижу себе так невзрачненько, головку опустил, умываюсь, усы лапой разг-
лаживаю, дескать, "Что вы... Какие пустяки. Не извольте беспокоиться - я
для вас всех крыс в мире переловлю..."
Сурен Гургенович так задумчиво говорит:
- Значить, у нас появились крысы... Значить, может приехать санэпидс-
танция... Значить, все посыпют ядохимикатами, а нас закроют... Или
возьмут с нас столько долларов, что мы потом кровью кашлять будем.
У нас теперь все почему-то на доллары...
- Значить, этого нельзя допустить, - говорит Сурен Гургенович. - Каж-
