Лавка Языков
Джузеппе Куликкья
Всё равно тебе водить...
Перевод и комментарии Михаила Визеля
c Михаил Визель, перевод, 1998
Четвертая глава
1.
2.
В офисе появились горы формуляров. Новый закон о порядке получения вида
на жительство для иностранных граждан вступил в силу. Разрешение
выдавалось каждому, кто мог доказать, что он попал в Италию (продавать
зажигалки, мыть стекла на перекрестках, сбывать героин) раньше
определенной даты. Заполнять формуляры, конечно, должны были мы. Первую
неделю их было немного. Потом, вместе с известием о новом нормативном
акте, среди бездомных распространился и адрес СОБАК.
3.
Очередь по утрам начиналась с улицы. Лестницы, вход и коридоры были
забиты толпой. Каждый день приходили сотни людей. В глазах у них читалось
одно: ВИД НА ЖИТЕЛЬСТВО. Большей частью это были североафриканцы из бывших
французских колоний, но хватало и кенийцев, аргентинцев, румын, турок,
филиппинцев. У каждого за плечами были ночи и ночи, проведенные
втридцатиром на чердаках, вчетвером в машине или в одиночку в темноте
отцепленного вагона. До сего момента они жили в Италии более-менее
незаконно, и на них изрядно грело руки множество добропорядочных граждан
- от хозяев пансионов до оптовиков, торгующих коврами, от производителей
кож до торговцев наркотиками. Между прочим, никаких налогов - как на
подпольном катализаторе или у зубных врачей. Когда-то нам приходилось
отправляться за ними аж в Африку, тратясь на корабли, матросов и
работорговцев.
Теперь они приезжают к нам сами, да еще и платят за билет. Значительный
шаг на пути ко всеобщему благосостоянию.
4.
Мы должны были задавать всем одни и те же вопросы. Потом вписывать
ответы в соответствующие места формуляров.
Мы сидели часами, работая исключительно ртом и правой рукой. После
сотого или сто четвертого иностранца стоящий передо мной переставал быть
не только личностью, но даже номером. Я сбивался со счета. У всех были
разные лица - так же, как и имена, места и даты рождения. Но довольно
скоро я обнаружил, что передо мной возникает одно и то же лицо, одни и те
же глаза, в которых читалось одно и то же: ВИД НА ЖИТЕЛЬСТВО, всех зовут
на один манер, и родились все в один и тот же день в одном и том же месте.
Конвейер иммиграции. Паскуале за соседним столом находился в таком же
положении.
В конце рабочего дня мы относили формуляры Волчино. Они были разложены
у него на столе по стопкам в алфавитном порядке. Волчино подсчитывал
количество заполненных за день листов, а мы раскладывали их в стопки.
Считая, он ковырялся в носу, пряча в бороду выуженные в ходе исследований
материалы. Потом звонил своему другу-журналисту.
- Привет, это Волчино. Да. Сегодня я заполнил шестьсот анкет на
получение вида на жительство. Сейчас раскладываю их по алфавиту. Да.
Можешь приехать сфотографировать меня для газеты завтра утром...
Он явно собирался снова баллотироваться.
5.
Я покидал СОБАК в состоянии психоза. Я слышал, как в голове у меня
отскакивают друг от друга тысячи арабских, сенегальских, филиппинских
имен, переплетаясь с бесчисленными "число-месяц-год рождения" и
бесконечными номерами паспортов.
Шатался по городу, сворачивая наудачу, без всякой цели, как всегда. Не
видел больше ни Энцу, ни Чиччо. Старался не оказываться в районе
университета, чтобы не напороться случайно на Беатриче. Разглядывал
витрины магазинов, где продавцы шевелились как животные в клетках -
загорелые, хорошо одетые, улыбающиеся, но животные, животные в клетках,
полные дикого желания быть где угодно, только не здесь - улыбаться
недоумкам-покупателям, добрый день, синьора, что желаете, синьора, вам
очень идет, синьора, спасибо, синьора, до свидания, синьора, пошла в жопу,
синьора, позвольте приколотить вас к полу и сжечь заживо, синьора. Эти
визиты в зоопарк немного меня развлекали. Но на каждом углу я обязательно
наталкивался на бродячего продавца платков, губок, прочей чепухи.
Возможно, всего лишь час назад я заполнял его анкету... Он преследовал
меня, преследовал несколько грошей, которые сможет послать в Алжир
оставшимся детям, пожалуйста, синьор, пожалуйста, зажигалка, тысяча лир,
пожалуйста, и моя голова поворачивалась, чтобы заполниться Мохаммедом Аль
Каримом Аль Идрисом, родился 20 июля 1962 года в Касабланке, каким было 20
июля 1962 года в Касабланке? Плакала ли его мать после родов от счастья
либо от горя? Дул ли ветер той ночью в Касабланке?
6.
Пока мы с Паскуале заполняли одну анкету за другой, нам сообщили, что
имеется возможность попасть на курсы машинописи с последующим
трудоустройством в городской администрации. Если мы пройдем конкурс, нам
предстоит годами отстукивать на машинках всякую фигню, восемь часов в
день, с понедельника по пятницу. Конечно, это спокойная работа. В
госучереждениях не бывает неожиданных увольнений и черной кассы.
Единственная опасность состоит в том, что однажды утром ты начнешь
выводить собственное имя на побелке.
Я откладывал всю неделю. Наконец решился участвовать в конкурсе.
Окончание моей службы приближалось. Мне недолго еще оставалось
пользоваться щедрым довольствием отказника по убеждению.
7.
Неожиданно отношение Паскуале к работе вообще и к Волчино в частности
совершено переменилось. Однажды в пятницу, в пять часов, когда мы уже
собирались уходить, в офис вошел Волчино. Под мышкой у него были
заполненные за всю прошедшую неделю анкеты. Огромная, увесистая пачка.
Наверное, двести или триста листов, исписанных с обеих сторон.
- Ребята, - сказал он, - учтите: в понедельник к полудню у меня
должно быть по пять копий каждого экземпляра.
Я готов был расхохотаться ему в лицо, но Паскуале меня опередил.
- НЕТ! Я САМ! Я СНИМУ ЭТИ КОПИИ ПРЯМО СЕЙЧАС! - закричал он,
расстегивая куртку.
Мы с Волчино с ужасом на него уставились. Паскуале судорожно схватил
пачку.
- Я ОБ ЭТОМ ПОЗАБОЧУСЬ! В ПОНЕДЕЛЬНИК МЫ СМОЖЕМ РАБОТАТЬ ДАЛЬШЕ!
8.
День письменного экзамена для зачисления на курсы машинописи всё
приближался и приближался и вот-вот должен был наступить...
Каждое утро Паскуале приходил на работу заранее - так, чтобы хватило
времени вытереть стол шефа и приготовить ему хороший кофе... Каждый вечер
он оставался на сверхурочные часы, чтобы оказаться впереди всех с работой
завтрашнего дня...
9.
Выглядело это так, словно Волчино выбил, наконец, ставку секретарши, в
которой на самом деле ему отказывали годами. Правда, у Паскуале была
длинная борода и он никогда не ходил в мини-юбке и на каблуках. Но часто
приносил с собой на работу загадочные маленькие пакетики. Я обратил
внимание, что вечером их уносил Волчино. Однажды, пока Паскуале был в
туалете, мне удалось открыть один. Я постарался не надорвать бумагу и не
встряхнуть содержимое. Это оказались компьютерные дискеты. На первой из
них было написано: АРХИВ АНКЕТ НА ПОЛУЧЕНИЕ ВИДА НА ЖИТЕЛЬСТВО С БУКВЫ "Л"
ПО БУКВУ "Н". ОРИГИНАЛ. На второй я прочитал:
АРХИВ АНКЕТ НА ПОЛУЧЕНИЕ ВИДА НА ЖИТЕЛЬСТВО С БУКВЫ "Л" ПО БУКВУ "Н".
ПЕРВАЯ
КОПИЯ. На третьей разобрал: АРХИВ АНКЕТ НА ПОЛУЧЕНИЕ ВИДА НА ЖИТЕЛЬСТВО С
БУКВЫ "Л" ПО БУКВУ "Н". ВТОРАЯ КОПИЯ. Подумав, я решил не трогать
остальные дискеты. У Паскуале стоял дома компьютер, и Волчино решил не
упускать возможности. Теперь у каждой анкеты было по десять копий.
Конечно, у СОБАК пока что нет компьютера. Но кто знает, как всё сложится...
10.
На курсах машинописи разыгрывалось триста вакансий. Участвовало в
конкурсе тридцать тысяч.
В назначенный день мы все встретились на городском стадионе для
письменной проверки общей культуры. Трибуны были разбиты на алфавитные
секторы. Меня окружали люди всех сортов. Домохозяйки, банковские клерки,
безработные, тридцатилетние обладатели рубашек с обтрепанными манжетами и
перезаложенных домов, приезжие проститутки, уставшие отдаваться
практически даром, инвалиды, слепые, неполноценные, и у всех в глазах
читалось одно: ПОСТОЯННАЯ РАБОТА - работа, на которой держится все
существование.
Когда остальные двадцать девять тысяч девятьсот девяносто девять
человек были рассажены по местам, и командам оставалось только выйти на
поле, появился чиновник из муниципалитета и затянул обычную обедню о
честности и законности.
Какой-то девушке с ногами от ушей, сидевшей в первом ряду, завязали
глаза. Потом её попросили выбрать один конверт из трех, чтобы определить
набор вопросов, на которые мы должны будем отвечать, прямо как в
"ТелеМайке". На игровом поле на сей раз были миллионы лир, которые в
случае выигрыша нам будут давать один раз в месяц, так, чтобы мы могли
выжить и стучать по клавишам машинки до конца следующего месяца, месяц за
месяцем, год за годом, лелея, как последнюю надежду, мечту о пенсии, о
том, что ведь невозможно умереть раньше, от инсульта, между двумя письмами
об оплате счетов за туалетную бумагу. Когда конверт был открыт,
предлагаемые вопросы спроецировали на огромный экран.
ЧТО ТАКОЕ МИДИИ?
A) СОЛДАТЫ ДРЕВНЕГО РИМА
Б) КРЫЛАТЫЕ РАКЕТЫ
B) МОРСКИЕ МОЛЛЮСКИ
На разграфленном листке, полученном на входе, я пометил букву "В".
КАКОВА ТОЧНАЯ ВЫСОТА МОНБЛАНА?
A) 80.000 МЕТРОВ
Б) 4.810 МЕТРОВ
B) 197 МЕТРОВ
Они называли это "проверкой общей культуры".
11.
После экзамена я сравнил свои ответы с ответами Паскуале. Они были
совершенно идентичными. Потом вывесили результаты. Моё имя стояло на
1434-ом месте.
Паскуале возвышался на 278-ом. Я был отстранен от участия в устном
экзамене. Он - допущен.
12.
Моя альтернативная служба кончилась.
Прошло почти два года. Это время растворилось в длинной череде
телефонных разговоров и ксерокопий, как будто я не жил вовсе. Часы, дни,
недели и месяцы ушли сквозь пальцы, как песок. Ни с того ни с сего меня
охватила тоска, которой не было названия. Что я пропустил, что проходит в
мире мимо меня? Скольких людей я не встретил, в каких странах не побывал?
От какого опыта, сам того не зная, отказываюсь?
Эти два года ушли навсегда - как и то, что оставалось от моей
молодости.
Протяни я ещё хоть до восьмидесяти, всё равно моя жизнь закончилась.
То, что я растратил, никогда уже ко мне не вернется.
Я съехал из своей комнаты. Вернулся домой. Больше идти мне было некуда.
13.
Дома я нашел все таким же, как оставил.
Кот потер о меня спину. Мать, обнимая меня, всплакнула.
- Ну вот, со службой ты разделался. Подумай-ка теперь о карьере, -
сказал отец. Ничего не изменилось абсолютно.
Какое-то время я просто пробездельничал дома. Смотрел телевизор. Играл
с котом.
Слушал музыку. Читал Хемингуэя и Буковского. Начал писать рассказы. Это
было трудно. Я тратил часы, чтобы написать простую фразу или даже одно
слово. Если мне это удавалось, если мне удавалось довести до конца
историю, я бывал просто счастлив. Я почти никогда не узнавал сам себя,
когда смотрелся в зеркало, а в этих рассказах - узнавал. Так вот чем я
хочу заниматься в жизни: писать. Но надо было зарабатывать на жизнь.
Однажды утром я увидел, что последняя страница газеты полностью занята
рекламой Первого Книжного салона. До его открытия оставалось около месяца.
Мне нужны были деньги. Наверно, они ищут персонал, подумал я. Может быть,
я смогу там познакомиться с разными писателями. Кто-нибудь из них
возьмется прочитать мои рассказы. Но кто захочет их читать? Какое-то время
я просидел в раздумьях, но так ни на что и не решился. Кому могут быть
интересны мои дурацкие истории?
Несколькими часами позже, когда я играл с котом, мне пришло в голову,
