перелетело и ударило в берег, на окраине деревни. Отец мой мне рассказывал,
что образовалась там яма пяти саженей в поперечнике. И яма эта была на
возвышенности, которую с давних времен называли "осарки" - что это значит, я
не знаю. Место это было голое, ничего там не росло, кроме одной молодой
осинки, и ее ударом этим не сломило - лишь согнуло, и осталась она стоять
как раз на валу этой ямы. Те, кто к яме подходил, говорили, что вокруг был
разбросан шлак - откуда он взялся? Одни куски были черные, ноздреватые,
другие - зеленоватые, плотные и тяжелые. А в самой-то яме. Там, как говорили
старики, остались пролетевшие над озером "каленые огненные стрелы", и они
шевелились.
- Как "шевелились"? - мы замерли в изумлении.
- Не знаю, что под этим разумели старики, но говорю как слышал - Гусев снова
развернул свои рисунки - Вот как примерно все это расположено.
Мы склонились над самодельными картами. Здесь были указаны деревни и озера,
а также их названия, обозначены ручьи и дороги и даже указаны расстояния
между отдельными пунктами. Человек, помнивший все это на протяжении сорока
лет, либо должен был обладать хорошей памятью, либо. Что "либо"? Не дурачить
же нас он сюда пришел!
- Что же было дальше? - Мы вновь расселись по местам.
- Дальше? Дальше вот что. Животные сильно боялись этого места, а потом и еще
хуже стало - из ямы на деревню пошла как бы это сказать. В общем, как тогда
говорили, пошла оттуда зараза.
- В чем же это проявлялось?
- Стали болеть животные. Ну а что это значило для крестьянина, если у него,
скажем, корова доиться перестала или с лошадью чтонибудь - сами понимаете.
Да и люди стали чувствовать себя плохо, особенно те, кто к яме ходил.
Местный священник, видя такое дело, распорядился привезти то ли десять, то
ли двенадцать подвод негашеной извести, приготовленной для ремонта
находившегося довольно далеко от нас каменного храма. Яму завалили смесью
песка с известью, а потом - землей. Говорили, что священник давал крестьянам
целовать крест и брал с них обещание, чтоб никому об этом не рассказывали и
в яме бы той не копались. Ям же со "стрелами" было вообще-то две; одна из
них находилась в лесу, метрах в восьмистах от деревни. Что с той ямой было -
не знаю.
- Ну и что же, прекратились в деревне болезни? - спросил кто-то.
- Да как вам сказать. Место это, конечно, стали считать проклятым. И чтобы
освятить его, поставили там деревянную часовенку, очень красивую. Помогло
это или нет - не знаю, но, говорят, были такие случаи, что во время службы в
ней людям вдруг становилось плохо, а поп с дьяконом не могли служить больше
получаса путались, не то говорили. А через осарки ведь тропка была - по ней
вокруг озера обойти можно было; ну и с той поры ходили там с опаской, а уж
детей и вовсе не пускали - беда, если заметят! Также говорили, что лет через
десять после падения "стрел" один из мужиков, построив в селе избу, положил
под угол ее кусок белого металла, найденный им в яме поверье такое в народе
было, что, мол, камни с неба счастье в дом приносят. Ну так после этого не
могли в том доме жить в головах - тяжесть, по ночам кошмары мучают.
- Где же этот металл? - спросил я.
- Не знаю. Но, как видите, и после засыпки ямы не все "чисто" в деревне
было. А ведь на осарки-то хочешь не хочешь, а ходить приходилось - житницы
там стояли, а поставлены они были там потому, что мыши на той горке не
водились. Считалось, что если на осарках недолго находиться, то это можно, а
в противном случае могла и болезнь привязаться - такое, я слышал, бывало. К
слову сказать, на осарках этих вплоть до 38-го года находили ромашки с
черными лепестками.
А вот в озере - там другое дело. От деревни до озера - метров сто было и
купались там, и рыбу ловили, и белье женщины с мостков полоскали. Было у
женщин, конечно, и свое место для купания - небольшой заливчик, окруженный
кустами, и находился он как раз напротив осарков. Так вот, стали после всех
этих событий замечать, что после купания в том заливчике люди как бы
молодели кожа становилась упругая, чистая, усталость пропадала. И если в
воде находились минут пять, не больше, то даже и болезни многие
излечивались, были даже, говорят, случаи, что и от бесплодия исцелялись.
Многие в том заливе специально купались, в том числе и мужчины. Помню (я еще
мальчишкой был), один мужичок, Кукин Егор Егорович, по утрам все ходил туда
с будильником. Спрашиваю его как-то "Ты чего туда ходишь?" А у него,
оказывается, ноги сильно болели, вот он и лечился там: ноги держал в воде
определенное время, и что бы вы думали - вылечился! Но если человек в воде
находился долго, то, опять же, мог заболеть.
- Интересно, - Мы зашевелились, загомонили, полагая, что история подходит к
концу - Значит, и польза от всего этого какаято была?
- Польза была, да ничтожная сравнительно с вредом - Гусев помолчал - Много в
России деревень загубили - по известным причинам, а здесь еще вот и
"чертовщина" была - некому там сейчас и лечиться. Но это не все. Слушайте,
что было дальше.
Спустя лет десять после падения "стрел" с неба спустился, как говорили
старики, "большой железный пароход в огне", вырыл в земле рядом с горой, что
неподалеку отсюда, яму и ушел туда. С тех пор стали замечать, что земля и
вода на нашем и соседних озерах иногда начинают трястись. Особенно хорошо
это заметно на озерах.
Рыбаки многие рассказывали сначала вся вода крупно трясется - через лодку
это чувствуется хорошо, - затем частота вибрации все увеличивается,
появляется звук, звук этот становится все выше и выше, и вскоре уже слышен
как бы звон комариной стаи. Стали также замечать, что если из зоны вибрации
вовремя не уйти, то человеку становится плохо он как бы пьянеет, теряет
контроль над собой, не понимает, что делает. Еще до 17-го года,
рассказывали, был такой случай в одну из житниц, что на осарках, забрались
воры - хотели зерно унести, да попали как раз под вибрацию. Так и не смогли
ничего вынести, дверь в житнице открыта, замок здоровенный рядом валяется, а
сами едут на телеге, песни поют.
Стали со временем замечать, что попавшие под вибрацию заболевают. А в
деревне нашей люди жили по добрым старым обычаям, по хорошим заповедям, не
богато, но добротно, работали на совесть, ну а в праздники гуляли,
веселились, но чтоб вином зря баловаться - ни-ни! А тут просто из жизни, из
практики люди вынесли, что, если попал под вибрацию и не хочешь заболеть -
нужно выпить; не много, но обязательно нужно, иначе плохо будет.
Так поступали даже и старые люди, которые до того вина в рот вообще не
брали.
Лица скептиков озарились долгожданной ухмылкой плотоядного характера.
Гусев, заметив это, смутился. Чем больше я слушал старика, тем большее он
вызывал уважение, хотя, конечно, то, что он рассказывал, было фантастично!
Если бы он просто хотел поводить нас за нос, то навряд ли стал бы выдавать
такие детали.
- Что же было потом?
- Потом? - Александр Петрович помолчал, как бы раздумывая, стоит ли говорить
дальше. Решившись, он продолжал. - Потом, через небольшое время после спуска
"парохода", стали все чаще замечать каких-то странных "человечков"
небольшого роста, сантиметров 130-150, и.. с землисто-зелеными лицами.
Мы насторожились: несмотря на необычность услышанного, нам было известно,
что о встречах с такими странными зеленолицыми "человечками" сообщения были
со всех материков, кроме, разве, Антарктиды. То, что говорил сейчас Гусев,
совпадало со слышанным нами ранее. Трудно было допустить, что мы являемся
жертвами всемирного заговора, да и Гусев на роль "агента" не подходил.
"Интересно, знаком ли он с уфологической литературой?" - подумал я. В 1988
году в нашем Отечестве людям, не занимающимся аномальщиной, такая литература
была все еще мало доступна.
- И что же "человечки"?
- Всякое про них говорили... Впрочем, кое-что мне и самому довелось увидеть.
Году, наверное, в 47-м, в сентябре, три или четыре женщины, набрав по мешку
клюквы, возвращались с той стороны озера в деревню.
За день устали. И тут заметили в лесочке костер, вокруг которого сидело
несколько человек. А ведь в деревнях-то люди какие - с каждым любят
поздороваться, а коль незнаком - разузнать, кто такой да к кому приехал.
Ну вот, одна из них мешок на землю поставила и пошла к костру. А те сидят,
не замечают. И уж совсем близко подошла, смотрит, люди-то ростом вроде
ребят. Тут один из них голову к ней повернул, она и обмерла: лицо-то у него
зеленое! Увидев ее, они все от костра врассыпную так и бросились.
Придя в деревню, женщины рассказали об этом. Я на другой же день сел в лодку
и поплыл к тому месту. Действительно, нашел кострище, в нем - остатки
березовых дров; и рядом лежали заготовленные "дрова" - срез чистый, будто
полированный. А ведь место тут болотистое, растут все больше сосенки, а до
ближайшего березового леска с километр будет. Ну да не это удивительно:
вокруг кострища - следы в виде подковок с тремя шипами. Вот такие примерно -
Александр Петрович нарисовал форму следа на бумаге - Как копыто.
- То есть без ступни? - Для нас это было полнейшей неожиданностью.
- Да, как бы одна пятка!
- А может, след животнооо какого-нибудь?
- Нет! Что ж я, следов зверей не знаю? - уверенно сказал Гусев. - К тому же,
такие точно следы я сам до этого уже раз видел.
- Как это было?
- А вот как. Году, наверное, в 46-м бабушка моя, Марфа Герасимовна, говорит
мне: "Завтра, Саша, в огороде лук убирать будем". А это как раз на Ильин
день приходилось. Утром смотрим - лук весь вырван с корнем и валяется на
грядках. А вокруг - такие же следы. В мягкой огородной земле глубина их была
сантиметра два-три. А сам огород находился метрах в ста от кратера...
Был с бабушкой году в 39-м и еще один случай, когда утром она обнаружила,
что ночью в дом кто-то через окно забрался, причем одна из рам была
выставлена и находилась снаружи дома. Бабушка припомнила потом, что вечером
накануне ей очень рано спать захотелось... А под окнами, на завалинке, все
те же следы!
Но однажды бабушка Марфа видела "зеленого" этого и совсем близко. Было это
примерно в 38-м ооду. Вечером пошла она в хлев к корове. А хлев тут же, в
доме, находился, надо было лишь по лесенке спуститься. Только она открыла
дверь - и видит: внизу, у кормушки, стоит человечек, на корову смотрит, а та
как ни в чем не бывало сено жует. Он руку протянул, тоже сена взял - и в
рот. Бабушка вскрикнула, он обернулся, - а лицо-то зеленое! - сено на пол
бросил и по лесенке-то мимо нее цок-цок-цок... и вышел.
Спокойно шел, не спешил, а как мимо проходил, бабушка хорошо рассмотрела,
что нос у него прямой и одежда в обтяжку. Бабушка, как от испуга оправилась
- в избу. Говорит мужикам: "На дворето у нас домовой, только что видела!" Те
смеются. А на другой день в доме все чистили и мыли - к празднику
готовились, и вот, когда бабушка стала ту лесенку, что на двор ведет, мыть,
увидела на ней отпечатки подковок и всем их показала. А в кормушке у коровы
нашли какие-то зеленые таблетки...
Почти все мы слушали старика внимательно. Хотя, честно сказать, наше
поколение, начитавшись фантастики, имеет свой стереотип "контакта": это
нечто торжественное, с дарами знаний и технологий, со слезными лобызаниями.
А здесь - все как-то обыденно. И пусть это даже не пришельцы в традиционном
понимании слова, а просто какие-то неизвестные с нашей же Земли, все равно
это - контакт. Но в таком виде. В коровьем хлеву... С одним человеком - и
так часто.
- Ну, Александр Петрович, о встречах с неизвестным иные люди всю жизнь
