Таглиосцы с первого взгляда казались точно такими, как описывали их в
обрывочных дорожных беседах Лебедь с Мотером: дружелюбными, мирными и
здорово набожными. Однако за всем этим чувствовался страх. Об этом Лебедь ни
словом не упоминал.
И боялись они вовсе не Отряда. Нас встретили уважительно и вежливо.
Лебедь со своими исчез, едва мы подошли к пристани. И Одноглазому даже не
пришлось напоминать, чтобы присматривал за ними.
Мои карты показывали, что от Таглиоса до моря всего сорок миль, но то -
по прямой к западу, через реку. А вниз по реке, со всеми излучинами и
лабиринтом дельты, до соленых вод выходило все двести. На карте дельта была
похожа на многопалую паучью лапу, вцепившуюся в брюхо моря.
Пожалуй, вам нелишне узнать о Таглиосе побольше, потому что Отряд провел
здесь куда больше времени, чем кто-либо из нас намеревался, и срок этот
превзошел даже самые смелые ожидания таглиосцев.
***
Я двинулся в Таглиос, как только убедился в нашей безопасности. Остальные
задержались в Махеранге, а мне предстояло провести кое-какие изыскания. Мы,
как-никак, дошли до самого края карты, имеющейся в моем распоряжении.
Первым делом я обнаружил, что в деле знакомства с Таглиосом мне придется
прибегнуть к помощи Лебедя с Мотером. Без них оставалось лишь полагаться на
Одноглазова чертеныша, а это мне вовсе не улыбалось. По причине, в которую
трудно просто ткнуть пальцем, я не слишком доверял бесу. Возможно, из-за его
чувства юмора, столь близкого к чувству юмора его владельца. Одноглазому же
можно верить только, если нет другого выхода, а на карту поставлена сама
жизнь.
Я надеялся, что мы зашли достаточно далеко на юг, чтобы получить
возможность картографировать остаток маршрута до Хатовара перед
возобновлением путешествия.
После столкновения на реке Госпожа прекрасно несла службу, но в остальное
время по-прежнему почти ни с кем не общалась. Возвращение и враждебность.
Ревуна здорово потрясли ее. В старые времена он был ей верным другом.
Она все еще пребывала как бы в чистилище, между прежней Госпожой и
будущей, и веления сердца ее слишком явно расходились с доводами разума.
Сама она не могла выбраться из этого состояния, а я, как ни болел за нее
душою, просто не понимал, каким образом взять ее за руку и вывести.
Пожалуй, она заслужила вечерок отдыха. Я отправил Жабомордого на поиски
местного заменителя Садов Опала, и он, к немалому моему изумлению, отыскал
таковой. Тогда ft спросил Госпожу, не хотелось бы ей провести вечер в
обществе.
После стольких месяцев походной жизни она проявила небывалую
сговорчивость - если не сказать "восхищение". Нет, не прыгала от восторга,
просто: "Ну, раз все равно больше нечего делать..." Светская жизнь ее
никогда не привлекала. А мой маневр на реке и бегство от нее к своим
обязанностям командира вовсе не могли внушать особо теплых чувств ко мне.
Высадку мы провели с обычной помпезностью, но без шума и грома, что
устроили в Опале. Я не желал, чтобы местные властители приняли это за
оскорбление. Словом, Одноглазый с Гоблином вели себя тихо. Единственным
свидетельством присутствия колдовства был Жабомордый. Никаких угроз, никакой
опасности. А Жабомордый - просто наш толмач-универсал.
К высадке Одноглазый приготовил своему дружку костюм - столь же пышный,
как и его собственный. Вдобавок слегка, но явно смахивающий на одеяние
Гоблина. По-моему, бес был живым свидетельством того, что Гоблин может
выглядеть просто шикарно, если только перестанет лениться на сей предмет.
Местная элита "смотрела свет и показывала себя" в аллее давно уж не
плодоносивших олив. Она вела на холм близ старого Трого, на его вершине бил
горячий источник, снабжающий водой бесчисленное множество публичных бань.
Будучи в свете неизвестными, нам пришлось потратить уйму денег в основном, в
виде взяток - на то, чтобы попасть туда. Но даже после этого понадобилось
два дня ждать свободных мест!
Мы выехали в карете, с Одноглазым и Гоблином на запятках, двумя взводами
наров - впереди и позади - и Мургеном в качестве кучера. Доставив нас на
место, он отогнал карету назад. Остальные присоединились к нам в этой
оливковой аллее. Я облачился в свой костюм легата, а Госпожа была одета, что
называется, "на поражение", только - во все черное. Всегда во всем черном...
Цвет, не спорю, был ей к лицу, но порой хотелось, чтобы она прикинула
какой-нибудь другой.
- Наше появление, - заметила она, - возбудило куда больше интереса, чем
ты думал.
На улицах наше появление особого внимания не привлекло.
Однако она была права. Хотя аллея и была популярнейшим местом
времяпровождения, большая часть светской публики явилась специально ради
нас. Пожалуй, собрались все, кто только смог. - Интересно, почему?
- Здесь что-то происходит, Костбправ. Я и сам не слепой. Я это видел. Я
понял это через пару минут после встречи с Лозаном Лебедем там, в Треше. Но
что именно - понять никак не мог. Даже с помощью Жабомордого. Если что-то и
замышлялось против нас, он при этом присутствовать не мог. Все мы, кроме
наров, привычных к церемонной жизни еще в Джии-Зле, под взглядами стольких
глаз чувствовали себя неуютно.
- Да, - признал я, - пожалуй, это была не самая гениальная из моих идей,
- Напротив. Происходящее подтверждает, что нами интересуются гораздо больше,
нежели простыми путешественниками. Они хотят извлечь из нас какую-то пользу.
Госпожа, очевидно, была обеспокоена.
- Добро пожаловать в жизнь Черного Отряда, серденько мое, - сказал я. -
Теперь ты понимаешь мой цинизм относительно власть имущих. И теперь-то
осознаешь, что приходилось испытывать мне множество раз.
- Возможно. Немного. Я чувствую себя униженной. Словно я - не человек, а
предмет, который может оказаться полезным...
- Повторюсь: добро пожаловать в жизнь Черного Отряда.
И то была лишь одна из ее проблем. Мысли мои вернулись к этому бродяге
Взятому, Ревуну, столь неожиданно - и враждебно! - воскресшему из мертвых.
Никакие доводы не убедили бы меня в том, что его появление на реке было
случайностью. Он ждал нас с определенным намерением навредить.
И, пуще того, странный, неожиданный интерес к нам - по крайней мере, с
самого Опала... Я оглянулся в поисках ворон.
Вороны преспокойно, тихонько так, восседали на ветвях олив. Следят.
Постоянно следят...
И Меняющий Облик, еще один оживший покойник, ждавший Госпожу в
Джии-Зле... Здесь явно - чьи-то непонятные планы. И убедить меня в
обратном... Для этого слишком уж многое должно произойти.
Все-таки я не стал давить на Госпожу. До времени. Служила она справно.
Вероятно, выжидает...
Чего?
Давным-давно мне стало ясно, что о даме такого сорта гораздо больше
узнаешь, слушая, наблюдая и сопоставляя, чем путем прямых расспросов - ведь
непременно постарается солгать и запутать, даже там, где и не нужно бы. К
тому ж я не более нее представлял, что могло привлечь к нам подобный
интерес. Кроме, разумеется, нее самой.
Прислуга аллеи проводила нас в отдельный будуар с горячим минеральным
бассейном. Нары распределились по окрестностям. Гоблин с Одноглазым
подыскали неприметные наблюдательные посты. Жабомордый остался поблизости,
чтобы, в случае надобности, переводить.
Мы сели.
- Как продвигаются твои изыскания? - спросила Госпожа, поигрывая кистью
зрелого багрового винограда.
- Странно. Иначе не скажешь. Похоже, мы - у самого края Земли. Того
гляди, свалимся.
- Что? Ах, это - снова твое пресловутое чувство юмора...
- Таглиос битком набит картографами. И работают они замечательно. Однако
я не нашел ни одной карты, по коей можно добраться туда, куда нам нужно.
- Может, ты просто не смог объяснить, чего хочешь?
- Нет. Они все понимали. Но, стоило заикнуться о нашем деле, становились
глухи. Новые карты описывают лишь земли до южных границ таглиосской
территории. Если удается отыскать старую, она оказывается выцветшей миль за
восемьсот к югу. Одно и то же - даже с самыми распрекрасными картами, на
которых показано каждое дерево!
- Они что-то скрывают?
- Кто - они? Весь город? Не похоже на то. Однако другого объяснения на ум
не приходит.
- Но ты задавал правильные вопросы?
- Небывалого красноречия! Змеиного лукавства! Но, едва доходило до дела,
возникали проблемы с переводом.
- И что ты собираешься предпринимать? Сгустились сумерки. Фонарщики
принялись за работу. Я некоторое время наблюдал за ними.
- Может, Жабомордый окажется полезным. Не знаю. Мы зашли так далеко, что
от Летописи пользы нет. Но, по всему судя, нам нужно именно туда, в это
белое пятно. У тебя есть какие-нибудь мысли?
- У меня?
- Именно. Вокруг Отряда творится что-то непонятное. Не думаю, что из-за
моего важного вида.
- Чепуха.
- Нет, не чепуха. Я имею основания так полагать. Без нужды не стал бы и
говорить об этом. Но было бы просто чудесно, кабы я знал, почему некий давно
умерший Взятый выслеживал нас, а другой - твой бывший закадычный дружок,
кстати - пытался погубить нас в тех болотах. Интересно: он знал, что ты
путешествуешь с этой баркой? Или же дрался исключительно против Меняющего
Облик? Или просто не желал пускать кого-либо в низовья реки? Интересно
также, не набредем ли мы на него снова? Или еще на кого-нибудь, не умершего,
когда это полагалось?
Все это я старался говорить тоном мягким и спокойным, но злость все же
малость вырвалась наружу.
Тут нам принесли первую перемену - пропитанные бренди замороженные
ломтики дыни. Пока мы бранились, кто-то весьма догадливый доставил пищу и
нашим охранникам. Не столь изысканную, пожалуй, но - все-таки.
Госпожа над чем-то размышляла, катая во рту ломтик дыни. Внезапно
встрепенулась и закричала:
- Не есть этого! Никому - не есть!
Кричала она на диалекте Самоцветных Городов, который к тому времени
понимали даже самые тупые из наров. В аллее мгновенно стало совсем тихо.
Нары побросали свои тарелки.
Я поднялся.
- В чем дело?
- В эту пищу что-то подмешано.
- Яд?
- Скорее, наркотик. Нужно проверить детальнее.
Я подошел к ближайшему латнику и взял его тарелку. Под обычной для наров
маской равнодушия он кипел от негодования. Ему здорово хотелось кого-нибудь
пристукнуть.
Такая возможность представилась, когда я повернулся спиной, намереваясь
уйти с добычей.
Последовал быстрый шорох шагов, затем - глухой удар дерева по живому и
мягкому. И крик боли раздался отнюдь не шуточный. Обернувшись, я увидел
моего нара стоящим над распростертым навзничь человеком, к горлу коего
приставлено было острие копья. В человеке я узнал одного из фонарщиков.
Около откинутой руки его лежал длинный нож.
Я окинул взглядом аллею. Со всех сторон на нас смотрели, при этом вежливо
улыбаясь.
- Одноглазый! Жабомордый! Ко мне! - Они явились. - Мне нужно что-нибудь
нешумное. Дабы не испортить кому-нибудь ужин. Но оно должно привести этого
типа к готовности отвечать, когда я стану спрашивать. Можете?
- Знаю я одну штучку... - Одноглазый захихикал, потирая руки в жестоком
веселье, а Гоблин тем часом призадумался. - Знаю я одну такую штучку...
Идите ужинайте, ни о чем не тревожьтесь. Старик Одноглазый обо всем
позаботится. Он у меня кенарем запоет.
Он щелкнул пальцами, и некая неведомая сила, ухватив за лодыжки, потянула
фонарщика вверх. Тот зашелся в беззвучном крике, немо разевая pot, словно
рыба на крючке.
Я сел напротив Госпожи и кивнул головой:
- Идея Одноглазого. Не позволяет жертве кричать.
С этими словами я положил в рот ломтик дыни.
Одноглазый поднял фонарщика футов на двадцать от земли и на том
