неприязненно сказала миссис Мэнсфилд. - Я думала, что вас, как и всех
нас, тревожит отсутствие моего зятя. Но каким образом, по-вашему, часов
не оказалось на месте?
Эллери прикрыл глаза.
- Элементарно. Их просто убрали оттуда. Их не было над дверью, когда
я заглядывал в кабинет. А когда я ушел, их вернули на место.
- Но кому бы пришло в голову снимать часы со стены, мистер Куин?
- Этот вопрос я и задаю себе. По правде говоря, ответа пока не знаю.
- Он открыл глаза. - Между прочим, видел ли кто-нибудь шляпу Шляпника?
Миссис Оуэн задрожала:
- Нет, ее тоже нет на месте. - Вы искали ее?
- Да, но, если вы не верите, можете...
- Нет, нет. Верю вам на слово. У вашего мужа были враги? - Эллери
улыбнулся в сторону мисс Уиллоуз. - Это обязательный вопрос. Боюсь, что
в техническом плане не смогу предложить ничего потрясающего.
- Враги? Вряд ли, - затрепетала миссис Оуэн. - Ричард сильный, иногда
довольно резкий человек, позволяющий себе презрительный тон, но,
полагаю, никто не может ненавидеть его настолько, чтобы убить.
- Не говори таких вещей, Лаура, - резко сказала миссис Мэнсфилд. - Вы
все тут ведете себя как дети - вот что я вам скажу. А все, возможно,
объясняется очень просто.
- Вполне может быть! - бодро заявил Эллери. - Все это из-за тягостной
погоды. Кстати, дождь кончился.
Все тупо уставились в окно. Дождь и в самом деле перестал, небо
прояснялось.
- Разумеется, - продолжал Эллери, - всякое возможно. Предположительно
- повторяю, предположительно, - миссис Оуэн, вашего мужа похитили. Ну,
ну, не стоит так пугаться. Это только мои догадки. Но тот факт, что он
исчез в театральном костюме, указывает на весьма поспешный и,
следовательно, возможно, насильственный отъезд. Вы не находили
каких-нибудь записок? В почтовом ящике? С утренней почтой?
- Похищен... - слабо отозвалась миссис Оуэн.
- Похищен, - выдохнула миссис Гарднер и прикусила губу.
- Никаких записок, никакой почты, - отрезала миссис Мэнсфилд. - Лично
мне все это кажется смешным. Это твой дом, Лаура, но я обязана... Одно
из двух. Или относиться к этому серьезно и вызвать настоящую полицию,
или вообще забыть обо всем. Скорее всего, Ричард опьянел, он ведь вчера
вечером много пил; пьяный, он забрел куда-нибудь и сейчас отсыпается на
природе, так что самое худшее, что ему грозит, это простуда.
- Превосходная мысль, - протянул Эллери. - Все правильно, кроме
вызова полиции, миссис Мэнсфилд. Уверяю вас, я обладаю вполне надежной
квалификацией. Считайте, что полиция уже здесь. Предлагаю взять себя в
руки, отвлечься от неприятных предположений и просто подождать. Если к
темноте мистер Оуэн не вернется, мы соберемся и обсудим, что делать
дальше. Согласны?
- Звучит разумно, - рассеянно сказал Гарднер. -Позволительно мне, -
он улыбнулся и пожал плечами (ну и ситуация!), - позвонить в свой офис?
- Господи, конечно.
Неожиданно миссис Оуэн пискнула, вскочила и засеменила к лестнице.
- День рождения Джонатана! Я совсем забыла! Приглашены дети. Что я
скажу?
- Полагаю, - голос Эллери был печален, - о дне рождения не может быть
и речи. Вам придется обзвонить всех приглашенных на безумное чаепитие и
принести им извинения.
С этими словами он поднялся и прошел в библиотеку.
Несмотря на сияющее солнце и ясное небо, день выдался безрадостным.
Прошло утро, а новостей не поступило. Миссис Мэнсфилд буквально силой
уложила дочь в постель, заставив принять люминал, и не отходила от нее,
пока та не уснула. Затем старуха села за телефон и стала приносить
извинения по поводу внезапной отмены празднования дня рождения: у
Джонатана, кажется, простуда.
Извещенный об отмене праздника. Хозяин Джонатан поднял такой рев и
продемонстрировал столь неожиданную ярость, что у Эллери, возившегося
внизу в библиотеке, по спине побежали мурашки. Лишь объединенными
усилиями миссис Мэнсфилд, Милана, горничной и кухарки кое-как удалось
утихомирить отпрыска Оуэнов. Если бы не 5-долларовый банкнот, вряд ли
удалось установить это чреватое всякими неожиданностями затишье.
Эмми Уилдоуз прилежно читала. Гарднеры играли в бридж. Завтрак прошел
уныло. Все были немногословны, атмосфера в доме становилась все более
напряженной. Весь день его обитатели бесцельно, как неприкаянные,
бродили по комнатам. Даже Эмми не удавалось скрыть нервозность. После
бесчисленных сигарет и коктейлей она тоже погрузилась в мрачное
молчание. Новостей по-прежнему не поступало. Телефон зазвонил только раз
- это оказался лавочник, возмущенный отказом от мороженого. Эллери
провел день в таинственных занятиях в библиотеке и кабинете Оуэна. Что
он там искал или делал, для остальных осталось загадкой. Примерно в пять
вечера он вышел из кабинета Оуэна с посеревшим лицом, глубокая морщинка
пролегла между бровями. Выйдя на крыльцо, он долго размышлял,
прислонившись к колонне.
Земля подсохла, солнце быстро уничтожило следы ливня. В дом Эллери
вернулся с наступлением сумерек. Темнело, как бывает в сельской
местности, быстро. В округе, казалось все вымерло. В доме было спокойно,
его печальные обитатели разбрелись по своим комнатам. Эллери нашел
кресло и снова надолго погрузился в невеселые мысли. Но вот в его лице
произошла неуловимая перемена; он подошел к лестнице и прислушался. Ни
звука. На цыпочках он вернулся к телефону и с четверть часа тихим,
доверительным голосом говорил с Нью-Йорком. После чего поднялся к себе.
Спустя час, когда все общество собралось на обед, Эллери, никем не
замеченный, даже кухаркой, выбрался из дома через черный ход. Там, в
густой тьме на задворках, он и пробыл некоторое время, а затем
присоединился к обедающим. Обед подали остывший и с опозданием. С
исчезновением Оуэна весь порядок в доме был нарушен. Горничная (та
самая, с хорошенькими ножками) принесла кофе только в половине девятого.
Спустя полчаса на Эллери напала страшная сонливость. Все сидели в
гостиной, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Миссис Оуэн,
бледная, молчаливая, с жадностью осушила чашечку кофе и попросила еще.
Миссис Мэнсфилд по-прежнему настаивала на вызове полиции. Пожилая леди
питала твердую веру в констеблей Лонг-Айленда. В некомпетентности Эллери
она не сомневалась, чего, впрочем, и не скрывала.
У Гарднера был обеспокоенный вид, но он с демонстративной
независимостью бренчал на пианино. Эмми Уиллоуз, казалось, отрешилась от
всего мира, успокоилась и ничему не удивлялась. Миссис Гарднер
нервничала. Джонатан опять разорался у себя в комнате...
И вдруг словно мягкое снежное покрывало окутало присутствовавших.
Все, как по команде, стали погружаться в сон. В комнате было тепло, и
Эллери ощутил легкую испарину на лбу. Он уже почти отключился, когда
оглушенный мозг подал сигнал тревоги. Какое-то мгновенье детектив делал
попытки встать, напрячь мускулы, но ощутил, как его тело, наливаясь
свинцовой тяжестью, перестает ему повиноваться. Последняя мысль,
промелькнувшая в сознании, прежде чем комната закружилась перед глазами,
была о том, что их всех отравили.
Неожиданная сонливость улетучилась так же быстро, как и навалилась.
Казалось даже, что никакого забытья не было. Перед закрытыми глазами
плясали искры, кто-то безжалостно колотил молоточками по вискам. Эллери
с трудом открыл глаза. Комната была залита солнцем. Боже правый, прошла
целая ночь!..
Он поднялся, со стоном ощупал голову. Огляделся. Обитатели дома
лежали в самых разных позах. Все без исключения. Кто-то (раскалывающаяся
голова с трудом воспринимала происходящее), кажется Эмми Уиллоуз,
пошевелился и вздохнул. Эллери нетвердым шагом направился к бару, налил
крепкого, отвратительного на вкус виски. Затем деликатно разбудил
актрису. Очнувшись, та уставилась на него больным, растерянным взглядом.
- Что? Когда?..
- Усыпили, - отрезал Эллери. - Всех. Попытайтесь их разбудить, мисс
Уиллоуз, а я гляну, как обстоят дела. Эллери нетвердым шагом направился
в служебные помещения.
В кухне горничная со стройными ногами, Милан и кухарка спали на
стульях вокруг стада. Перед ними стояли недопитые чашки с кофе.
Вернувшись в гостиную, Куин кивнул мисс Уиллоуз, бившейся над Гарднером
у пианино, и поднялся наверх. После недолгих поисков он нашел спальню
Джонатана; мальчик спал глубоким, естественным сном. И сопел! Со стоном
Эллери обследовал прилегающий к спальне туалет. Затем спустился в
кабинет Оуэна. Оттуда вышел почти сразу, измученный, с дикими глазами.
Прихватив в фойе шляпу, он выбежал на улицу под теплые лучи солнца. С
четверть часа обследовал задворки и прилегающий к дому лес - жилище
Оуэна было окружено природой, на манер западного ранчо.
Когда, хмурый и разочарованный, он вернулся в дом, все уже пришли в
себя, но стонали и охали, держась за головы, как перепуганные дети -
Куин, ради всего святого, что произошло? - воскликнул Гарднер.
- Тот, кто это сделал, прибегнул к помощи люминала, сказал Эллери,
срывая шляпу и морщась от головной боли. -Того самого, который миссис
Мэнсфилд давала миссис Оуэн. Весь флакон пуст! Сильное снотворное. Пока
оставайтесь здесь, а я проведу небольшое расследование на кухне. Мне,
кажется, ясно, чьих это рук дело.
Но по возвращении из кухни у него был менее оптимистический вид.
- Не везет. Похоже, был момент, когда госпоже кухарке понадобилась
ванная, Милан возился с машинами в гараже, горничная тоже была
неизвестно где, но, по-моему, крутилась перед зеркалом. В результате
нашему другу представилась превосходная возможность вылить в кофейник
весь флакон снотворного. Проклятье!
- Я вызываю полицию! - истерически закричала миссис Мэнсфилд, пытаясь
подняться. - Нас просто поубивают в кроватях - вот что нас ждет! Лаура,
я решительно настаиваю...
- Ну, ну, миссис Мэнсфилд, - устало сказал Эллери, - к чему весь этот
героизм. Будет лучше, если вы успокоите прислугу. Готов поклясться,
служанки уже собирают чемоданы.
Миссис Мэнсфилд, закусив губу, кинулась к двери. Спустя мгновение
можно было слышать ее негодующий, напрочь лишенный приятности голос.
- Но, Куин, - с нотками протеста заметил Гарднер, - мы действительно
нуждаемся в защите.
- Что бы я хотела понять своим слабым умом, - прошептала бледными
губами Эмми Уиллоуз, - так это одно: кто и зачем так с нами поступил.
Флакон наверху... разве не ясно, что это один из нас?
Миссис Гарднер слабо вскрикнула, миссис Оуэн рухнула в кресло.
- Один из нас, - шепотом повторила рыжеволосая женщина. Эллери
невесело улыбнулся. Но улыбка почти сразу сошла с его лица, он
насторожился и повернулся к фойе.
- Что это? - резко спросил он.
Все в ужасе повернулись к входной двери.
- О господи, что еще? - выдохнула миссис Оуэн.
- Мне послышался какой-то звук. - Эллери резко распахнул дверь.
Комнату залили лучи раннего солнца. Эллери спустился, поднял что-то с
крыльца и огляделся. Покачав головой, вернулся в дом.
- Посылка, - сказал он, нахмурясь.
Все уставились на завернутый в коричневую бумагу сверток в его руках.
- Посылка? - переспросила миссис Оуэн. Лицо ее просветлело. - Может
быть, от Ричарда?
Но тут же она вновь потемнела и с ужасом пролепетала:
- Или вы думаете...
- Она адресована вам, миссис Оуэн, - медленно проговорил Эллери.
На свертке не было ни марки, ни штемпеля, надпись была выполнена
карандашом, корявыми печатными буквами.
- Я позволю себе вскрыть пакет, миссис Оуэн.
Разорвав бечевку и развернув грубо сделанный сверток, Эллери
нахмурился еще больше, ибо в посылке находились светло-коричневые
