минут выйдет к нему. Она прилегла.
- Ей нехорошо? - Рауль поднял глаза.
- "Нехорошо"?! - Элиза негодующе фыркнула. Она распахнула перед
Раулем дверь малой гостиной. Он шагнул внутрь, и служанка вошла следом
за ним. - "Нехорошо"? - повторила она. - Как же она, бедняжка, может
чувствовать себя хорошо? Вечно эти сеансы! Это никуда не годится, это
противоестественно! Разве такое предназначение уготовил нам милостивый
Господь? Не знаю, как вы, но я прямо скажу: все это - общение с лукавым!
Рауль успокаивающе похлопал ее по плечу.
- Полноте, Элиза, - увещевающим тоном проговорил он. - Не заводитесь.
Слишком уж вы склонны видеть происки дьявола во всем, чего не в силах
постичь умом.
- Ладно уж, - Элиза с сомнением покачала головой. - Что бы там ни
говорил месье, а не по нутру мне все это. Взгляните на госпожу! День ото
дня она все больше бледнеет и худеет. А эти ее головные боли! - Элиза
взмахнула руками, - Ох, не к добру он, спиритизм этот. Духи - поди ж ты!
Все добрые духи давно уже пребывают на небесах, а остальные - в
преисподней!
- Ваш взгляд на загробную жизнь прост до безмятежности, - заметил
Рауль, опускаясь на стул.
- Я добрая католичка, месье, только и всего. - Женщина расправила
плечи. Она осенила себя крестным знамением и двинулась к двери. Взявшись
за ручку, Элиза остановилась. - Месье, - с мольбой обратилась она к
Раулю, - ведь все это прекратится после вашей свадьбы?
Рауль слабо улыбнулся в ответ.
- Вы - славное и верное существо, Элиза, и вы преданы своей хозяйке.
Не опасайтесь: после того, как госпожа станет моей женой, всем этим
"спиритическим делишкам", как вы их называете, придет конец. У мадам
Добрюль не будет никаких сеансов. Элиза просияла.
- Честное слово?
Ее собеседник кивнул с серьезным видом.
- Да, - отвечал он, обращаясь скорее к самому себе, нежели к ней, -
да, пора с этим кончать. Симонэ наделена дивным даром, которым вольна
пользоваться по собственному усмотрению, но она уже сыграла свою роль!
Как вы только что заметили, Элиза, госпожа чахнет и бледнеет не по дням,
а по часам. Самое трудное и мучительное в жизни медиума - страшное
нервное напряжение. Вместе с тем, Элиза, ваша хозяйка - лучший медиум в
Париже, если не во всей Франции. К Симонэ стремятся попасть люди со
всего света, ибо знают, что с ней можно не опасаться ни ловкого
надувательства, ни шарлатанства.
- "Надувательства"! - презрительно процедила Элиза. - Еще чего! Мадам
не способна провести и младенца, даже пожелай она этого!
- Она - сущий ангел! - пылко воскликнул молодой француз. И я.., я
сделаю все, что в силах сделать мужчина, чтобы дать ей счастье. Вы мне
верите?
Элиза расправила плечи и заговорила просто, но с некоторым
достоинством:
- Я служу у госпожи не первый год, месье, и не кривя душой могу
сказать, что люблю ее. Если б я не верила, что вы обожаете ее, как она
того достойна, я бы разорвала вас в клочья!
- Браво, Элиза! - Рауль рассмеялся. - Вы - настоящий друг и, должно
быть, одобрите мое решение настоять, чтобы ваша хозяйка бросила всех
этих духов и прочий спиритизм.
Он ожидал, что женщина воспримет это шутливое замечание с улыбкой, но
ее лицо почему-то сохранило мрачно-серьезное выражение, и это удивило
Рауля.
- А что, если... - нерешительно молвила Элиза, - что, если духи так и
не оставят ее, месье?
- О! Что вы хотите этим сказать? - Рауль вытаращил на нее глаза.
- Ну.., я говорю, что будет, если вдруг духи так и не отвяжутся от
нее? - повторила служанка.
- Вот уж не думал, что вы верите в духов, Элиза. А я и не верю. - В
голосе Элизы зазвучали непреклонные нотки. - Какой дурак в них поверит!
И все-таки...
- Так-так.
- Мне трудно объяснить вам это, месье. Понимаете, я.., мне всегда
казалось, что эти медиумы, как они себя величают, - просто хитрые
прохиндеи, которые надувают несчастных, лишившихся своих близких. Но
госпожа совсем не такая. Госпожа хорошая. Она честная и... - Элиза
понизила голос, в ее речи зазвучали нотки благоговейного трепета: - Ведь
все получается. Никакого обмана. Все выходит, и именно этого я боюсь.
Потому что, я уверена, месье, все это не к добру. Это противно природе и
всемилостивейшему Господу нашему. И кому-то придется за это
расплачиваться.
Рауль поднялся со стула, подошел к служанке и потрепал ее по плечу.
- Успокойтесь, милая Элиза, - с улыбкой сказал он. - У меня есть для
вас добрая весть: сегодня - последний сеанс. С завтрашнего дня их больше
не будет.
- Выходит, один сеанс назначен на сегодня? - В вопросе пожилой
женщины сквозила подозрительность.
- Последний, Элиза, последний.
- Госпожа не готова, ей нездоровится... - Элиза сокрушенно покачала
головой.
Договорить ей не удалось: распахнулась дверь, и вошла высокая,
красивая женщина. Она была изящна и грациозна, а ее лицо напоминало лик
мадонны Боттичелли. Рауль прямо-таки засиял от радости, и Элиза тихонько
вышла, оставив их одних.
- Симонэ! - Он взял ее длинные белые руки в свои и принялся целовать
их.
Женщина нежно произнесла его имя:
- Рауль, милый!
Он вновь осыпал поцелуями ее руки, потом пытливо вгляделся в лицо
хозяйки.
- Как ты бледна, Симонэ! Элиза говорила мне, что ты прилегла. Уж не
захворала ли ты, любовь моя?
- Нет.., не захворала. - Она замялась. Рауль подвел ее к кушетке и
усадил рядом с собой. - Тогда в чем дело?
Девушка-медиум тускло улыбнулась.
- Ты будешь думать, что все это глупости, - пробормотала она.
- Я? Буду думать, что это глупости? Никогда! Симонэ высвободила руки,
замерла и минуту-другую молча смотрела на ковер. Потом глухой
скороговоркой проговорила:
- Я боюсь, Рауль.
Он молча ждал продолжения, но девушка безмолвствовала. Тогда он
ободряюще сказал:
- Ну, и чего же ты боишься?
- Просто боюсь... Боюсь, и все. Он изумленно взглянул на нее, и
девушка поспешила ответить на этот его взгляд:
- Да, это вздор, не так ли? Но я чувствую себя именно так. Боюсь,
просто боюсь. Не знаю, в чем тут причина, но меня ни на миг не оставляет
мысль, что со мной должно случиться нечто ужасное.
Взор ее был устремлен вперед, в пространство. Рауль мягко обнял ее.
- Нельзя поддаваться смятению, милая, - сказал он. - Я знаю, в чем
тут дело, Симонэ. Это все напряжение, нервное напряжение, в котором
живет медиум. Все, что тебе нужно, - это отдых, отдых и покой.
- Да, Рауль, ты прав. - Она благодарно взглянула на него. - Все, что
мне нужно, - это отдых и покой.
Она закрыла глаза и мягко откинулась назад, в его объятия.
- И счастье, - шепнул Рауль ей на ухо. Он крепче обнял Симонэ; та
глубоко вздохнула, не открывая глаз.
- Да, - пробормотала она, - да... Когда ты обнимаешь меня, я
испытываю ощущение безопасности, забываю про эту ужасную жизнь медиума.
Ты многое знаешь, Рауль, но даже тебе невдомек, каково это!
Он почувствовал, как напряглось ее тело. Глаза Симонэ вновь
раскрылись, и их взгляд опять устремился в пространство.
- Человек сидит в темной комнате и чего-то ждет. А тьма пугает,
Рауль, потому что это тьма пустоты, небытия. И человек нарочно отдается
ей, чтобы затеряться в ее глубинах. Он ничего не знает, ничего не
чувствует, но потом в конце концов мало-помалу наступает пробуждение ото
сна, медленное, мучительное возвращение. И оно так изнурительно, так
изматывающе!
- Я знаю, - промямлил Рауль, - я знаю.
- Так изнурительно... - шепотом повторила Симонэ, и тело ее в
изнеможении обмякло.
- Но ты великолепна, Симонэ. - Он взял ее за руки, стараясь ободрить
и заразить своим воодушевлением. - Ты неповторима. Величайший медиум,
какого только видел свет.
Она слабо улыбнулась и покачала головой.
- Да уж поверь! - стоял на своем Рауль. Он вытащил из кармана два
письма. - Видишь, это от профессора Роше и от доктора Женера из Нанси.
Оба умоляют тебя не отказывать им и в дальнейших услугах, хотя бы
иногда.
- Нет! - вскричала Симонэ, вдруг резко поднимаясь на ноги. - Я не
смогу, не смогу! С этим должно быть покончено, ты мне обещал, Рауль!
Молодой человек в изумлении смотрел на Симонэ. Та повернулась к нему
и дрожала, словно загнанный зверек. Он встал и взял ее за руку.
- Да, конечно, - сказал он, - с этим будет покончено, ясное дело. Я
упомянул об этих двух письмах единственно потому, что горжусь тобой,
Симонэ.
Она метнула не него косой настороженный взгляд.
- А не потому, что когда-нибудь снова захочешь заставить меня
работать?
- Нет, что ты! - горячо заверил ее Рауль. - Разве что тебе самой
захочется помочь старым друзьям.
- Нет, никогда. - Голос ее зазвучал взволнованно. - Это небезопасно.
Поверь мне, я чувствую. Опасность очень большая.
Она сжала ладонями виски, постояла немного, потом подошла к окну.
- Обещай, что мне больше никогда не придется заниматься этим, -
попросила она чуть более спокойным тоном.
Рауль подошел и обнял ее за плечи.
- Милая, - с нежностью проговорил он, - даю слово, что начиная с
завтрашнего дня ты больше никогда не будешь этим заниматься.
Он почувствовал, как она вдруг вздрогнула.
- Сегодня... - прошептала Симонэ. - Да, я совсем забыла про мадам
Икс.
- Она может прийти с минуты на минуту. - Рауль взглянул на часы. -
Но, быть может, Симонэ... Если тебе нездоровится...
Симонэ почти не слушала его, думая о своем.
- Она странная женщина, Рауль, очень странная. В ее присутствии я
испытываю какое-то отвращение и едва ли не ужас.
- Симонэ! - Голос его звучал укоризненно, и девушка сразу же
почувствовала это.
- Да, Рауль, я знаю: ты - истый француз, и мать для тебя - святыня.
Бесчеловечно с моей стороны испытывать такие чувства к женщине,
потерявшей родное дитя и так убивающейся по умершей малютке. Но.., я не
могу этого объяснить.., она.., она такая огромная и черная... А ее руки?
Ты обращал внимание на ее руки, Рауль? Громадные, сильные ручищи,
сильные, как у мужчины. О!
Она поежилась и закрыла глаза. Рауль снял руку с ее плеча и заговорил
почти холодно:
- Я и впрямь не понимаю тебя, Симонэ. Ведь ты - женщина и наверняка
испытываешь сочувствие к другой женщине матери, лишившейся единственного
ребенка.
- О, тебе этого не понять, друг мой! - Симонэ раздраженно взмахнула
рукой. - Тут невозможно ничем помочь. В тот миг, когда я впервые увидела
ее, я почувствовала.., страх! - Девушка резким движением простерла руку.
- Ты помнишь, как долго я не соглашалась проводить с ней сеансы. Она
принесет мне несчастье, я предчувствую это. Рауль пожал плечами.
- Между тем на деле, как оказалось, она принесла тебе нечто
совершенно противоположное, - сухо заметил он. - Все сеансы проходили с
несомненным успехом. Дух маленькой Амелии начал повиноваться тебе с
первого же раза, а материализация была просто поразительной. Жаль, что
профессора Роше не было на последнем сеансе.
- "Материализация"... - упавшим голосом повторила Симонэ. - Скажи
мне, Рауль, это и правда такое чудо? Ты же знаешь, что я и понятия не
имею о происходящем, пока пребываю в трансе.
- На первых сеансах контур детской фигурки был окутан какой-то
дымкой, - с воодушевлением пустился в объяснения Рауль. - Но на
последнем... Да?
- Симонэ, - вкрадчиво сказал Рауль, - на последнем сеансе это был уже
настоящий, живой ребенок, из плоти и крови. Я даже дотронулся до
девочки, но, увидев, что прикосновение причиняет тебе боль, помешал
мадам Икс тоже сделать это. Я боялся, что она потеряет самообладание и
нанесет тебе увечье.
Симонэ опять отвернулась к окну.
