-- Пошли, -- сказал Тим.
"Пошли... Значит, вместе?.. А зачем вместе? Вдвоем не так страшно, но
если что-то... Если эта ржавая проволочка..."
Он сел на корточки и очень осторожно, стараясь не звякнуть замками,
застегнул портфель. Лицо у портфеля было хмурое и боязливое.
-- Тим, -- сказал Славка, -- яхту оставлять нельзя. Тим удивился:
-- Разве сейчас нам до яхты?
-- Все равно, -- сказал Славка.-- Зачем идти вдвоем? Ты отведи
"Маугли", а я эту штуку отнесу... Ну чего ты смотришь? Отнесу, и ничего
не случится.
-- Ты с ума сошел? -- жалобно проговорил Тим. Но Славка не сошел с
ума. Наоборот, он понял: сумасшедшими надо быть, чтобы идти вдвоем. И он
понял еще, что надо говорить честно.
-- Тимсель, -- сказал Славка ласково. -- Ну, пожалуйста, не спорь.
Ну, ты же понимаешь... Зачем рисковать обоим?
Тим, нагнувшись, отколупывал от колен плоские плотно прилипшие
ракушки. Не поднимая головы, он сказал:
-- Тогда уводи яхту ты. Ты капитан.
Это была правда. И Славка... Славка даже обрадовался в первую
секунду! Но тут же представил, как Тим, согнувшись набок от тяжести,
уходит через поросший бурьяном пустырь. И почувствовал Славка, что
смотреть на это он не сможет.
"Гадина проклятая, свалилась на нашу голову! -- мысленно сказал он
снаряду. И тут же испугался: -- Нет-нет, не гадина. Только лежи
спокойно. Совсем спокойно..."
И он сказал Тиму то, что обязан был сказать, раз уж так получилось:
-- Тим... Если я капитан... Капитан должен быть, где... труднее, --
Он не решился сказать "опаснее".
-- А я не справлюсь с яхтой, -- не глядя на Славку, отозвался Тим.
-- Не валяй дурака.
Тим выпрямился. У него были решительные зеленые глаза.
-- Славка, давай по-честному. Бросим жребий.
"Давай!" -- чуть-чуть не сказал Славка. Но не сказал, потому что это
было бы как раз не по-честному.
Конечно, ничего страшного не случится, он в этом уверен. Но... если
все-таки... Тогда что он скажет матери Тима?
"Тетя Маша, так получилось. Мы тянули жребий. Я не виноват, что
выпало ему..."
А если наоборот? Если что-то с ним случится, со Славкой? Тогда что
скажут его маме?
Ну почему здесь не появится ни один взрослый?! Что за проклятое такое
невезение? И ждать уже нельзя. Пацаны могут вернуться в любую минуту.
Славка решился:
-- Тим, не надо жребия, не обижайся.
Они всегда во всем были равны. До сих пор. Но сейчас стало
по-другому. Тим не мог отказаться от жребия, а Славка мог, он имел
право. Но он еще не сказал об этом. Он сказал о другом:
-- Не обижайся, Тим, но я сильнее. И я к своему портфелю привык... И
я умею толчки и рикошеты рассчитывать: не упаду не споткнусь. Мне легче.
-- Это нечестно, -- сказал Тим.
Тогда, глядя в сторону. Славка наконец сказал:
-- Тим, я командир яхты. Мы сейчас считаемся в плавании.
-- Ну и... что? -- тихо спросил Тим.
-- Тим, -- сказал Славка. -- Ты не сердись... Командир имеет право
приказывать.
У Тима стало чужое лицо.
-- Ты мне приказываешь?
-- Да, -- чуть не плача, сказал Славка.
-- Есть, капитан, -- откликнулся Тим, глядя мимо Славки.-- Слушаюсь,
капитан.
Он это спокойно произнес, без всякой насмешки. Но ох как тошно стало
Славке. И, глядя, как Тим идет к яхте. Славка отчаянно сказал:
-- Ты думаешь, мне в герои хочется? Дурак ты... Тим! Ну, не злись!
Нельзя же иначе!
-- Я ничуть не злюсь, -- не оборачиваясь, ответил Тим. Нагнулся и
стал распутывать цепь.
-- Ты... знаешь что? -- нерешительно проговорил Славка. -- Ты
ошвартуй "Маугли" и подожди меня на базе. Я быстро...
Тим грохнул цепью о палубу и столкнул "Маугли" с песка. Вошел в воду
по колено и прыгнул в яхту. По-прежнему не глядя на Славку, он ответил:
-- Я ошвартую яхту. Но после этого плавание кончится, и тогда ты мне
уже не командир. Я сам знаю, что мне делать.
"Вот мы и поссорились", -- подумал Славка.
Но надо было идти. Главное сейчас -- чтобы идти. Чтобы скорее
избавиться от страшного груза. Остальное будет потом: они помирятся с
Тимом, который все поймет; они опять вдвоем сядут на "Маугли"; они
обсудят с Тимом, как избавить Славкину маму от писем из Усть-Каменска;
они завтра пойдут купаться на Качаевку и возьмут Валентину и Диньку...
...Если проржавевший спуск взрывателя не окажется слишком хрупким.
Белая дорога
Потом Славке много ночей подряд будет сниться эта дорога. Светлая,
почти белая земля с блестками кремния. Бесконечная дорога, белый бред
под палящим солнцем...
Он вышел на эту дорогу не сразу. Сначала был пустырь с колючей травой
и сухими раковинами улиток. Они хрустели под кроссовками. Славка решил
было спрятать снаряд в этой траве и сбегать за помощью, но на пустыре
паслись козы, и, значит, здесь в любую минуту могли появиться люди.
За пустырем тянулись домики и сады окраины. Обходить их пришлось бы
очень далеко, и Славка пошел по улице. Он понимал, что делать этого не
следует, нужно держаться подальше от людей. Но понимал он и другое: если
идти в обход, не доберешься до моря и к вечеру. Тим явно ошибся, когда
сказал, что до обрывов полтора километра. Он, видимо, не очень хорошо
знал эти места.
К счастью, улица оказалась почти безлюдной. Только дважды промчались
навстречу мальчишки-велосипедисты. Славка оба раза каменел от страха,
будто встречные люди могли разбудить и встряхнуть снаряд...
Страх был непостоянный: он приходил волнами. Иногда он накрывал
Славку с головой -- Славка леденел и замирал, и не спасало от холода
солнце, которое жгло спину и плечи сквозь темно-синюю рубашку. Казалось,
что вот-вот, сию секунду ударит грохот... Потом страх откатывал, и
Славка ругал себя трусом, сопляком и нервной барышней. С минуту
казалось, что все случившееся -- пустяк. Что железная болванка, лежащая
в Артемкиных объятиях, не опаснее, чем старинный литой утюг бабы Веры.
Но минута проходила, и опять наваливался страх.
Один раз Славка услышал в портфеле тихий, но отчетливый щелчок. Он
оцепенел на секунду. Потом осторожно (быстро, но очень осторожно)
поставил портфель в дорожную пыль и кинулся в кювет, в жесткую траву. И
залег там, прикрыв голову руками.
Хорошо, что никого на улице не было.
Славка полежал, приподнял голову. Портфель стоял посреди улицы, и
квадратная физиономия была у него виноватой. Славка понял, что щелкнул
язычок разболтанного замка.
После этого страх ушел надолго. Славка даже стал насвистывать. Он
спокойно добрался до конца улицы.
И тогда он увидел дорогу.
Узкая, прямая и длинная, она уходила в направлении моря. Но моря
Славка не увидел. Дорога шла вверх и словно втыкалась в небо. Нужно было
подняться до перевала. С двух сторон дорогу стискивали побеленные
каменные заборы. За ними поднимались острые кипарисы. Наверно, там были
большие сады.
"А может быть, кладбища. Подходящее место, -- подумал Славка и тут же
одернул себя: -- Не распускайся!"
Он ступил на эту дорогу с твердой белесой землей, почти горячей от
солнца. Белый блеск резал глаза. Даже небо теперь было не голубым, а
светло-стальным и беспощадным.
От тяжести ныли руки и болели плечи. Славка осторожно перекладывал
портфель из руки в руку, но ставить его на дорогу не решался. Не хотел
лишних толчков. Портфель приходилось держать на отлете, чтобы жесткая
нижняя кромка не чиркала по ноге и чтобы случайно не ударить коленом.
У Славки опять появилась мысль: спрятать портфель в укромном месте и
сбегать за кем-нибудь. Но здесь, на дороге, сделать это было нельзя. Ни
ямы, ни камня, ни заросшего травой кювета. Ровная твердая земля
подходила прямо к белым стенам. У подножия стен росли кустики пыльной
травы, но в них не спряталась бы даже улитка.
Дорога была как судьба: не избавишься от груза и никуда не убежишь. В
каменных заборах -- ни калитки, ни щели, ни выхода в переулок.
Оставалось идти вперед, а что впереди -- неизвестно. И путь казался
бесконечным.
Тогда Славка стал думать, что все равно это кончится. Все равно он
выйдет к обрыву и кинет снаряд в воду. И станет хорошо и спокойно. И он
побежит к Тиму, чтобы скорее помириться. И Тим скажет: "Ох и натерпелся
я из-за тебя, Славка..."
А если не скажет?
Если обида у Тима такая, что он не захочет больше видеть Славку?
Но почему? Тим поймет! Он же справедливый. Он поступил бы так же, как
Славка, если бы сам был капитаном.
А что сделал бы тогда Славка? Подчинился бы приказу?
"Я... я не знаю, -- подумал Славка. -- Да, я, наверно, подчинился бы.
Но я извелся бы от страха, думая о Тиме. Я боялся бы сильнее, чем
сейчас..."
"А он, думаешь, не боится? Думаешь, ему сейчас легко?"
"Но он меня простит, когда я вернусь..."
"Кто знает... Вот если наоборот, если не вернешься, тогда, конечно,
простит. Потому что взрыв -- это оправдание..."
При этой мысли Славке стало так жутко, как еще не было. Ему
показалось, что все предугадано. С самого начала. С его приезда в Город.
И разговоры об Андрюшке Илюхине, и находка на берегу, и эта дорога, с
которой не свернешь, -- все вело к одному.
"Что будет с мамой, если это случится?"
И мама будто появилась откуда-то и пошла рядом.
"Мама, ты прости. Что я мог сделать?"
А мама молчала и укоряюще смотрела на Славку.
И Славка вдруг сообразил, что надо сделать!
Надо осторожно вынуть снаряд и положить у стены. Кто-нибудь найдет?
Пусть. Почему один Славка должен рисковать? Он унес эту страшную игрушку
от ребят, он отмерил для себя свою долю риска. Пускай теперь кто-нибудь
другой. Он не за себя боится, а за маму.
"У других тоже мамы..."
"Значит, я должен ходить по ниточке, а другие не должны?.."
"Сам взялся..."
"Но я не знал, что это так далеко. И так страшно... Я просто больше
не могу".
"Ладно, оставь снаряд... Тим не оставил бы..."
"Это несправедливо. Почему это случилось именно со мной? Я живу здесь
всего месяц. Другие целую жизнь живут и ничего..."
"Значит, это не твой Город?"
-- Будь ты проклят, гадина такая, -- шепотом сказал снаряду Славка,
уже не думая, что снаряд может отомстить.
И будто от этих слов дорога кончилась.
Славка оказался на перекрестке. Впереди была обычная улица окраины,
черепичные крыши, а за крышами плавилось под солнцем море. И опять
рванулся с моря плотный теплый ветер.
-- ...Слава! Семибратов!
Он даже не удивился. Он только обрадовался. К нему торопливо шла
Любка Потапенко.
-- Семибратов! Ты что здесь делаешь?
-- А ты? -- глупо спросил Славка и очень мягко поставил портфель на
каменный тротуар. Она улыбалась.
-- Я же тебе говорила: у меня здесь бабушка живет. На улице Морских
пехотинцев.
Славка не помнил такого разговора. Но какая разница? Главное, что все
теперь будет просто. Главное, что не надо двигаться с места.
-- Любка, -- быстро сказал Славка. -- Здесь есть где-нибудь военная
часть?
У нее широко распахнулись глаза.
-- Тебе зачем?
-- Ты не спрашивай. Скажи -- есть?
-- Военная тайна, да?
-- Да скорее же...
Она капризно пожала плечами.
-- Подумаешь, какой нервный. Вон, через дорогу посмотри, там
проходная.
И Славка увидел. Там опять была белая стена, но не такая глухая, как
у дороги. В нее была встроена проходная будка, а рядом виднелись
решетчатые ворота со звездами и якорями. У зеленой двери стоял часовой в
черной форме морского пехотинца.
"Вот и все", -- подумал Славка. И нетерпеливо сказал:
-- Потапенко, сходи к ним, позови кого-нибудь из военных. Пожалуйста.
-- Зачем?
-- Очень надо.
-- Сперва скажи. Было не до споров.
-- Люба, -- сказал Славка, -- позови, пожалуйста. У меня в портфеле
