Тим вопросительно посмотрел на Славку. Славка сказал:
-- Пожалуйста...
И, работая отверткой, он поведал о ночной погоне Тима.
-- А что делать, если человека увозят? -- насупленно спросил Тим.
-- Почему же не увезли?
-- Он же догнал! -- сказал Славка.
-- Ну и что?
Славка засмеялся:
-- Я же говорю: цепь. В три обмотки к столбу -- и на замок!
-- Трепачи. Я с вами серьезно, а вы...
Славка встал и задрал к подбородку рубашку.
-- А это не серьезно?
На животе и на ребрах у него были коричневые ссадины.
Настя поморгала. Повернулась и, прогибая доски на пирсе, пошла к
домику.
Славка с размаху воткнул в доски отвертку.
-- Все... Прощай, "Маугли". Хорошо мы с тобой жили...
Тим тоже сказал:
-- Не скучай о нас, "Маугли". И не сердись...
Они погладили у "кадета" облупленный форшпигель и пошли в дом.
Игорь Борисович сидел за столом с неприступным видом. Что-то писал.
Насти не было.
-- Все готово, -- сказал Тим.-- Можно взять немного олифы, краску
оттереть?
У него руки, ноги и подбородок были в сурике от шпаклевки. Славка
тоже изрядно перемазался.
-- Олифу еще на вас изводить... -- сказал Игорь Борисович Тиму. --
Особенно на тебя... Все равно пятнистый.
-- Очень остроумно, -- сказал Славка.
-- А мне сейчас не до остроумия. Объяснительную пишу портовому
начальству. По вашей милости. Возьмите олифу в кладовке... и сгиньте вы
наконец!.. За нарушение портового режима и судоводительских прав имеете
месяц без выхода на воду. Есть вопросы?
Тим посмотрел на Славку, Славка на Тима. Поползла у Славки улыбка --
не удержаться. У Тима засияли веснушки.
-- Нечего тут ослепительно улыбаться, -- проворчал Игорь Борисович.
-- Гнать бы вас вместе с толстой заступницей...
Из-за фанерной перегородки вырвался негодующий Настин баритон:
-- Я попросила бы выбирать выражения, товарищ начальник базы!
Тим радостно спросил:
-- А можно просто так пока приходить? Заниматься на берегу?
-- Не раньше чем через две недели. Пока не приду в себя, вам лучше не
соваться.
Тим сдвинул пятки и опустил руки. Тим сказал:
-- Есть появиться на базе через две недели.
Славка, глядя на него, одернул рубашку и тоже сказал тихонько:
-- Есть...
Олифы оказалось на донышке: хватило только, чтобы отмыть ладони да
Тимкин подбородок.
-- Ладно, дома отскребемся, -- сказал Тим.-- Только сначала пойдем
выручим Артемку.
Оказалось, что Славка не помнит дорогу. Он запутался среди заросших
улочек, тропинок, изгородей и пустырей.
Тим веселился:
-- Всякие траектории запоминаешь, а улицу забыл! Ты как профессор,
да?
Но Славке было не до веселья.
-- Скажут: "Чего вчера убежал?.."
-- Торопился, вот и убежал. Решил, что Любка портфель возьмет.
-- Может, она в самом деле взяла?
-- Вот и узнаем.
Наконец они выбрались на улицу Морских пехотинцев и увидели
проходную.
Молоденький часовой в сурово надвинутом на брови берете долго не мог
их понять. Потом взялся за телефон.
-- Товарищ капитан! Тут пацаны... перемазанные, с якорями и
нашивками. Спрашивают с меня какой-то портфель и какого-то зайца...
Никак нет... Так точно... Есть! -- Он обернулся: -- Подождите за дверью.
Славка и Тим вышли на улицу. Почти сразу вышел и часовой. Строго
сказал:
-- Портфель вам будет завтра.
-- Почему? -- удивился Славка.
-- Так приказано передать. Все. Свободны.
-- "Свободны"...-- передразнил Славка, когда отошли.-- Новобранец
какой-то, а командует, как адмирал... Завтра опять в такую даль
тащиться... Хоть бы объяснил, когда приходить!
-- Да ладно. После уроков съездим, -- утешил Тим.
-- Зажилят они Артемку, -- мрачно сказал Славка. Он понимал, что не
будут морские пехотинцы зажиливать чужого тряпичного зайца, но его
грызла досада.
-- Славка...
-- Что?
-- Славка, -- сказал Тим, -- все это пустяки...
И Славка понял: "Все это пустяки по сравнению с тем, что было вчера".
И опять поднялась в нем радость: он здесь, он с Тимом! Навсегда!
А Тим вдруг встревожился:
-- Слушай, я опять чего-то забоялся... Мама у тебя не передумает?
-- Что ты! Она сама учебники мои расставила, одежду развесила. Ты же
видел.
Тим улыбнулся, но как-то нерешительно:
-- Ну смотри. А то цепь на базе осталась...
-- Тим... А если бы вчера не оказалось цепи? Тогда что?
Очень серьезно Тим сказал:
-- Все равно... Схватил бы тебя в охапку и утащил бы куда-нибудь. Или
вцепился намертво...
К ним обоим словно придвинулась вчерашняя ночь. И чтобы прогнать ее.
Славка торопливо предложил:
-- Поехали к нам! Отмоемся как следует, у бабы Веры есть керосин.
Тим жалобно сказал, что не доедет, помрет с голоду.
-- Пирожок бы купить...
-- А деньги? -- спросил Славка.
Тим сиротливо побрякал медяками:
-- У меня только на катер. А у тебя?
Славка вывернул пустой правый карман. А левый, истертый ракушками,
камешками, крабьими клешнями и другими береговыми находками, был дыряв.
Славка пропустил сквозь него руку навылет. Растопыренная пятерня
высунулась из короткой штанины. Славка торжественно показал ее Тиму.
-- Миллионер, -- сказал Тим. -- Рокфеллер.
-- Кто Рокфеллер? -- спросил Славка. Взял Тима в охапку и аккуратно
уложил в траву у забора.
Тим извернулся. Они с хохотом покатились, молотя землю перемазанными
суриком ногами, пугая маленьких серых ящериц... Прогоняя остатки
тревоги.
Славка сел Тиму на грудь. Коленками прижал к земле его локти.
-- Возмездие неизбежно, -- заявил он. -- Ты меня обругал два раза:
профессором и миллионером. Было?
-- Было, -- покаялся Тим.
-- За профессора -- раз, -- сказал Славка и хлопнул Тима указательным
пальцем по переносице.
-- Раз, -- согласился Тим и зажмурил один глаз.
-- За миллионера -- два!
Тим зажмурил второй глаз и сказал:
-- Людоед.
-- За людоеда -- три.
-- Сдаюсь, -- сказал Тим, который никогда никому не сдавался всерьез.
Славка поднял его. Тим пожаловался:
-- Теперь я совсем инвалид.
-- Не дойдешь -- донесу, -- пообещал Славка.
У самой пристани Тим вдруг остановился. Сунул руки в карманы.
Задумчиво посмотрел на Славку.
-- От судьбы не уйдешь, -- сокрушенно сказал он.-- Ключи я все-таки
потерял.
Мама была спокойной и ласковой. Она не стала упрекать Славку и Тима,
что долго болтались где-то. Сразу их накормила, а потом помогла оттереть
краску. И сказала:
-- Теперь от вас разит за версту, как от старых примусов. Пошли
купаться, смоете керосин!
Славка и Тим заорали "ура!".
Купались на городском пляже. Мама развеселилась. Она была похожа на
девчонку в красном купальнике. Она гонялась за Славкой и Тимом, брызгала
их, и на плечах у нее горели солнечные зайчики.
Потом все трое, взявшись за руки, ныряли с бетонных ступеней.
И лишь когда наплавались и напрыгались, мама села в сторонке и снова
сделалась слишком спокойной. Непонятно как-то смотрела на Славку.
Славка осторожно подошел.
-- Мама, ты чего?
-- Ничего, Славик. Я, кажется, тебе очень завидую.
-- Почему?
-- У меня никогда не было такого друга, как твой Тим... Это же надо
придумать: цепь...
-- Ты правда на него не сердишься?
-- Я его люблю, -- сказал мама. И вскочила: -- Не пойти ли нам,
товарищи, в кино? Двухсерийный фильм "Четыре мушкетера"! Говорят,
глупость ужасная, но очень смешно!
...В общем, это был прекрасный день. И прекрасный вечер. И Славка
уснул счастливый.
Утро тоже было замечательное. Безоблачное. Мама проводила Славку до
школы. На крыльце он, не стесняясь, чмокнул маму в щеку. А что? Многих
провожали, и многие так делали. Мама потрогала его кисточку на макушке и
сказала:
-- Ни пуха ни пера...
А когда перешла площадь, помахала Славке с лестничной площадки...
Когда кончился третий урок, за окнами потемнело, и ударил дождик. Но
это был теплый летний дождик. Он весело звенел по стеклам, плескался в
листьях и лупил каплями по асфальту.
На перемене в коридорах стали появляться мокрые взрослые. Это
родители, бабушки и дедушки несли ребятам плащи и зонтики. Славку
отыскал Наездник. Он держал под мышкой желтый полиэтиленовый сверток.
Значит, о Диньке тоже позаботились.
-- Слава, тебя внизу какая-то тетя спрашивает, плащ принесла!
Славка побежал на первый этаж. Он был уверен, что увидит маму. Но у
раздевалки стояла баба Вера.
-- Вот, Славушка... -- Она протянула голубую прозрачную накидку. -- А
то намокнешь, простудишься...
-- Да что ты, баба Вера... Зачем? Маленький я, что ли? Говоришь,
ходить трудно, а сама...
Баба Вера смотрела нерешительно и куда-то мимо Славки. Шевелила
губами.
-- Устала, да? -- неловко сказал Славка.
-- Тут еще... вот. Письмо тебе, Славушка.
Он удивился. И сразу почему-то встревожился. Взял белый, без надписи,
конверт. Рванул. Развернул клетчатый листок...
"Хороший мой, Кисточка моя, не обижайся и не сердись. Я ничего
не сказала заранее, чтобы не было лишних слез. Ты уехать не смог, а
я не могу остаться. Все так перепуталось в моей взрослой жизни... Я
обязательно приеду, как только во всем разберусь и все решу. Может
быть, скоро. Не грусти, ты уже большой. Я только вчера поняла, что
ты уже большой и имеешь право выбирать сам... Слушайся бабу Веру,
помогай ей. Она очень хорошая. Я скоро подробно напишу обо всем.
Передай привет Тиму.
Крепко-крепко обнимаю тебя и целую.
Мама".
"Странно, -- подумал Славка. -- Дождик идет. Динька стоит. Ребята
бегают. Все как раньше..."
Мама уехала, все должно стать черным. А осталось прежним. И сам он,
Славка... стоял и ничего не чувствовал. И тут он вспомнил: он читал
где-то, что человек, получивший большую рану, не чувствует боли. В
первую минуту не чувствует. А потом...
Но боль -- что... Славка любую готов испытать, лишь бы не было этого
письма. Однако письмо было. Славка зачем-то положил его на подоконник.
Прочитал еще раз. Свернул, затолкал в конверт. Сунул конверт в левый
карман, вспомнил, что там дыра, переложил в правый. Поковырял краску на
подоконнике. Подоконник был гладкий, холодный и очень широкий. Наверно,
в давние времена здесь на переменах сидели мальчишки в черных
мундирчиках -- морские юнкера -- и лихорадочно учили такелажные узлы и
названия частей рангоута... Надо же, какая чепуха лезет в голову... А
Динька все стоит рядом... И баба Вера...
-- Мама на каком поезде уехала? -- тихо спросил Славка.
-- На самолете, Славушка. Утром еще, как тебя проводила...
Самолет не догнать. А если и догонишь, то что дальше?
-- Ладно, баба Вера, -- сказал Славка.-- Спасибо. Я пойду. Ты меня не
теряй, я задержусь сегодня, потому что шесть уроков да еще собрание, я в
школе пообедаю, ты не волнуйся, пойду я...
Он пошел, пошел по коридору, а накидка тащилась сзади и скребла
жестким краем по паркету. И, словно убегая от шороха, Славка все ускорял
шаги...
"Ну, тихо ты, -- говорил он себе. -- А ну, держись! Чего ж теперь? Не
смей... Хоть еще полминуты..."
Через боковую дверь он выскочил во двор и бросился в закуток между
гаражом и забором. И там под дождем он прижался лбом к мокрой стене. И
рванулись слезы...
Кто-то надел ему на плечи накидку. Кто? Динька... Надел и отошел.
Потом Славка услышал гневный Динькин голос:
-- Куда лезете? Нельзя сюда! Уходите!
Славка оглянулся. Наездник и несколько ребятишек из его класса
шеренгой встали в проходе.
Славка глотнул. Еще глотнул, остановил слезы.
-- Динь... -- позвал он.
Динька повернулся. И его друзья разом повернулись, не сломав шеренги.
