повесил трубку. Я думал, что ты дала мой телефон, потому что
дело срочное...
-- Я не давала. Я вообще услышала о нем только от тебя.
-- Фанта-лэнд, -- пробормотал я.
-- Что?
-- Фанталэнд -- волшебная страна, где все жрут фантазин.
Так придумал Миша. А королева этой страны -- на плакате у тебя
за спиной. -- Лена обернулась и посмотрела в окно. -- А еще он
сказал, что мы готовим переворот и королевой станешь ты.
Обычная история. Что ты там увидела?
Лена все еще смотрела в окно, не слыша моих слов. Я
подошел и тоже остолбенел.
С рекламного щита смотрела Леночка.
Я еще подумал, что если бы это увидел Миша, он
почувствовал бы укол профессиональной ревности. Момент схвачен
грамотно, лицо как живое. Застывшая Лена по эту сторону окна
казалась подделкой.
-- Фанта-стика, -- прошептал я. -- Сегодня утром там была
Мисс Ленинградская область.
-- Закрой занавески, -- произнесла наконец Лена. -- Я не
хочу ничего знать.
А мне вдруг захотелось проглотить еще пилюлю.
-- Знаешь что, Леночка, -- сказал я, когда мы прошли на
кухню и яркий свет отрезал возможность того напряженного
интима, который мы пытались создавать на протяжении вечера, --
этот фантазин -- очень интересная штука. Не думай, что я схожу
с ума, но мне кажется, что он исполняет любые желания. Ну, в
пределах разумного. На это же намекал и человек из фирмы, с
которым я общался. Прямо он, конечно, так не сказал, но...
Каждый раз, когда я съедаю таблетку, я получаю то, чего больше
всего хочу. Я мечтал о хорошем денежном заказе -- мы его имеем.
В другой раз он подействовал как снотворное. А сегодня у всех
нас начала съезжать крыша -- фантазин ее поправил...
-- А отчего она поехала? -- Лена посмотрела мне прямо в
глаза. -- От твоего фантазина.
Да, это так, подумал я. Хотя почему так? Мы работали и у
нас не клеилось. С тем же успехом могло не быть идей для
рекламы какого-нибудь автосервиса.
Лена прочла мои мысли по лицу.
-- Это просто какой-то наркотик. А ты сел на него и ищешь
оправданий.
-- Хорошо. Может, и так. Но попробуй сама. Если ты не
получишь того, о чем мечтаешь... -- Я не знал, что будет тогда.
То есть знал, но в любом случае это было не в моей власти.
Вдруг Лена решительно протянула руку:
-- Давай.
Я вытащил коробочку и вытряхнул из нее маленькие пакетики
с сиропом. Стрелка на полиэтилене указывала, где надорвать,
чтобы выдавить содержимое в ложку. Стоит ли говорить, подумал
я, что это лекарство еще и меняет произвольно упаковку?
Лена выдавила содержимое пакетика прямо на язык; я сделал
то же самое.
-- Теперь, может, ты скажешь, что загадала?
-- Нет. Пока что я хочу домой, как ты на это смотришь?
Такое желание сбудется?
-- Не останешься?
-- Нет. -- Она вдруг погрустнела и заговорила нежно и как
бы извиняясь: -- Правда, я сегодня очень устала. И чувствую
себя неважно. Отвези меня домой.
Мы снова стали влюбленными, только не пылкими, а
печальными. Грусть была светлой; такие чувства двигают рукой
поэта, когда он создает лучшие строки в своей жизни.
Вернулся я далеко за полночь и сразу заснул.
Этой ночью сон был куда приятнее вчерашнего. Мне снилась
Лена; мы занимались любовью, и это было нечто бесподобное. Мы и
вообще хорошие любовники, но, прошу прощения за каламбур, то,
что происходило во сне, нам и не снилось. Может, просто потому,
что это был сон.
Утром (я проснулся рано, но чувствовал себя прекрасно
отдохнувшим) первым делом я взглянул на рекламный щит. На меня
смотрела не Леночка, а Мисс Область, Виктория М-м-м... как ее
там...
В голове что-то щелкнуло и загудело. Виктория эм...
Я бросился к стеллажу и откопал школьный выпускной альбом.
Лихорадочно перекидывая толстые картонные страницы,
всматривался в полудетские лица одноклассников. Вот!
Господи, что же это было с моей головой? Вика Мартова. Моя
первая любовь, ныне Мисс Ленинградская область, заглядывающая в
мое окно с плаката фирмы Fanta-Farm. Это она, и совершенно
непонятно, почему я думал иначе. Да ведь она почти не
изменилась!
Так-так-так, погоди, заговорил я сам с собой. С твоей
головой может быть что угодно, но Леночку на этом плакате вчера
видел не ты один. Звони ей прямо сейчас!
Я набрал номер, и трубку на том конце сняли почти сразу.
-- Леночка, прости, что я разбудил...
-- Я уже не сплю, ничего. Что стряслось?
-- Что ты видела вчера на рекламном щите у меня из окна?
-- Не надо... -- ее голос сразу потускнел.
-- Но Леночка, это очень важно. Иначе я буду думать, что
спятил.
-- Нет, ты не спятил. Ты это действительно видел.
-- Что -- это? Скажи же. Назови.
-- Не надо, пожалуйста... -- Совершенно непреодолимая
стена, не каменная, но еще более неприступная.
-- Ладно. Прости. -- Я жалел, что так вцепился в нее.
-- Знаешь, что... Откажись от этого заказа...
-- Что? От Фанта-Фарма? Почему?
Она не отвечала.
-- Лена! Почему отказаться? Что случилось? Приехать к
тебе?
Она молчала. Я уже догадывался, в чем дело. Не точно,
несколько вариантов кружились в голове, и что-то говорило мне,
что один из них -- верный. А возможно и несколько. И вдруг черт
дернул меня попробовать наудачу:
-- Я знаю, что тебе снилось. Разве ты не получила то, чего
хотела? Даже сделав все, чтобы не получить? -- И добавил после
паузы: -- Ну и как тебе фантазин?
Линия разъединилась. Жаль, что я не видел в этот момент
Леночкиного лица, представляю, какая гамма выражений пробежала
по нему.
Но в одном она права. С этим фантазином надо завязывать. И
с лекарством, и с фирмой. Ощущение от этой мысли было такое,
будто я пришел к ней логическим путем. Но сначала все-таки
поговорить с Виталием Юрьевичем.
Как ни странно, телефона фирмы Fanta-Farm у меня не было.
Кроме номера в Хельсинки, написанного на коробочке. Я заказал
срочный междугородний разговор и попросил соединить со
справочной в Выборге. Минут через пятнадцать я уже говорил с
ними, но о существовании представительства Фанта-Фарма им не
было известно.
-- Минуточку, девушка! -- Я порылся в записной книжке и
продиктовал адрес, по которому нашел менеджера рекламного
отдела. После минутного ожидания мне строго сообщили:
-- На этой улице нет дома с таким номером.
Вот так. Я повесил трубку. Никаких проблем в связи с
отсутствием их возможного источника. Интересно, что скажет на
это Леночка? И над чем сегодня будут работать парни, Дима и
Миша?
Но коробочка фантазина лежала в кармане как ни в чем не
бывало. В ней опять были капсулы; я раздавил одну, и оттуда
высыпался порошок. Может, ни вчерашнего, ни позавчерашнего дня
вообще не было? Я оглядел коробочку со всех сторон -- как я и
подозревал, ни намека на надпись о необходимости параллельного
лечения. Только -- "Беречь от детей!" Я подумал, что следует
добавить: "А также от подростков, стариков и людей в расцвете
лет". Зачем я вообще купил эту отраву?
Реклама! Рекламный щит и Вика Мартова, протягивающая мне
яд, чтобы отомстить за какой-то забытый грех молодости.
Я бросил взгляд в окно -- и все окончательно спуталось в
голове. На щите была реклама какого-то автосервиса, а на меня,
держа маленькую, будто игрушечную машинку на ладони, смотрела
Леночка.
Как живая.
Alter omnia
-- Спокойно ночи, дорогуша, -- сказала Лиз и натянула
одеяло до ушей.
Дорогуша -- она называла меня так, а я звал ее Лиз. Мы
познакомились еще в те советские времена, когда всякое
подражание западному было шикарным. Мое прозвище появилось
позже, когда модными стали педики. Если уж жить с человеком, то
как-то надо друг друга называть, а всякие "зайчики", не говоря
об именах или -- упаси бог! -- фамилиях, вызывают у нас
тошноту. Это то немногое, что объединяет нашу примерную чету
спустя десять лет после свадьбы.
Я повернул лампу к себе и вытащил из кучи на полу книжку.
Наша супружеская кровать разделена посредине проходом, куда
каждый сваливает все, что может понадобиться ночью. Два плеера
и десяток кассет, стопка модных журналов, уползающая под
кровать Лиз, мои бумажки и книжки, а также всякие шмотки -- но
эта книга лежала сверху.
Я купил ее сегодня. Новая книга Виталия Москвина. Я скупал
все книги этого автора и читал их по нескольку раз от корки до
корки. Даже не смотря на то, что заранее знал, о чем написано
на каждой странице. Нет -- именно поэтому. Я все ждал, что
следующая книга будет его, а не моей. Но ничего не происходило.
Вернее, происходило черт знает что!
Я не написал ни одной книги, но сочинил множество. Сколько
я себя помню, мой мозг работал на два фронта. Одно полушарие
занималось текущими делами -- я куда-то шел, что-то делал,
разговаривал, занимался любовью, -- и полголовы вникало во все
эти проблемы. А вторая половина придумывала. Романы, повести,
рассказы, стихи -- все было классным. Не будь я собой, я бы
читал только эти книги. Но писать их у меня не получалось.
Может быть, потому, что когда я пытался делать это, включалось
другое полушарие, а оно было создано для всякой прочей
дребедени, только не для сочинительства. И я ничего не мог
поделать.
Омерзительная работа, в которой я увяз, добывая средства к
существованию -- а у меня уже была полноценная семья, и какими
бы странными ни были отношения с Лиз, дочку я любил -- работа
моя заключалась в том, что я набирал на компьютере тексты. На
профессиональном языке это называется кодированием, а на деле
это лекарство от здорового образа жизни. Дома у меня стоит
компьютер, издательство "Августа" дает мне поганую рукопись,
через неделю я отдаю эту самую рукопись и дискету, а в конце
месяца получаю деньги.
Деньги! К деньгам я стал испытывать легкое отвращение,
потому что они попали в прямую зависимость от того, что
программисты называют "топтать кнопки". По крайней мере -- к
деньгам из "Августы". Но если бы не эта работа, я так бы и не
узнал про Виталия Москвина.
Несколько лет назад мне довелось посетить пару раз одну
литературную тусовку. Лиз назвала эти сборища "рыбными
четвергами". Может быть, стихи, которые я писал, были не
гениальны, но во всяком случае грамотны. А в той компании я
чувствовал себя усталым, тупым и бездарным. И перестал туда
наведываться. Но там я познакомился с ним -- с Виталием
Москвиным. Хотя какое знакомство -- оказалось достаточно одной
беседы, чтобы понять, что в этом знакомстве нет нужды.
Сероватый, вяловатый, бездарноватый -- даже отрицательные черты
были в нем какие-то уполовиненные. Совершенный недочеловек.
Впрочем, это теперь я так злопыхаю, а тогда забыл о нем сразу.
А пару лет спустя после той встречи в издательстве мне
дали рукопись. Тоненькую, страниц сто пятьдесят на машинке. На
титульном листе было написано его имя. Я тут же прочел первый
абзац. А вот текст был мой. С тех пор мои тихие несчастья
перерождаются в буйную манию.
Я почитал книгу минут десять и бросил. Все и так было
слишком хорошо известно мне. Этот ублюдок даже запятые ставил
там, где это мог бы сделать я. Повторение пройденного. Лучше
продолжить очередную свою историю, которая увлекла меня в
последние дни. Перед сном я обычно смотрел как бы фильм по
своему роману. Точнее, сериал, по придуманному за день кусочку.
Вскоре я заснул, а под утро пришел сон. Все было как
наяву, я сидел за своим столом, а напротив сидел еще один я.
