ные и заслуженные люди столицы.
В принципе, на похоронах вести "разборки" запрещалось, даже оружие
нельзя было приносить, месть откладывалась на сорок дней, если, конечно,
хватало терпения. Но особо нетерпеливые могли воспользоваться скоплением
врагов, поэтому тут и там мелькали хмурые лица руоповцев и оперов уго-
ловного розыска. Долговязая фигура Диканского перемещалась от одного
траурного митинга к другому. Неподалеку на пустыре ждали в автобусах две
роты ОМОНа с палками и щитами наготове, на северной окраине кладбища де-
журили две вооруженные автоматами группы спецназа, на случай, если зава-
рится совсем крутая каша.
Специально созданный в УВД округа оперативный штаб отслеживал разви-
тие событий, собирал снизу и передавал наверх информацию о ходе похорон
убитых бандитов.
На фоне этой суеты совсем неприметным было предание земле в отдален-
ном квартале капитанов спецслужб Вертуховского и Якимова.
Толковище должно было проходить на нейтральной территории. Антарктида
предоставил свою дачу - шестьдесят километров от кольцевой дороги по
Минскому шоссе. Добротный каменный дом без излишеств и новомодных выкру-
тасов, всех этих эркеров, башенок, винтовых лестниц.
Клыку такая скромность понравилась, было ясно, что хозяин соблюдает
Закон. Первый наставник - дядя Петя - учил когда-то молодого Ваську Зон-
тикова.
- Ты еще не вор, - благодушно говорил он, почесывая заросшую седыми
волосами грудь, на которой раскинулся храм с семью куполами - знак при-
надлежности к авторитетам, показывающий, что дядя Петя побывал в зоне
семь раз. - Ты пока крадун. Вором непросто стать. Надо наш Закон знать и
свято соблюдать. Будешь честным, чистым - станешь жуликом. К тебе братва
долго присматриваться будет: как ты живешь на воле, как - в зоне, как
воруешь, как к товарищам относишься. Заслужишь - сходка тебя вором коро-
нует. Но вор - кристальной души человек! Братва все вопросы вместе реша-
ет, но последнее слово за вором. Как он скажет - так и быть должно!
Дядя Петя улыбался. Ему нравилось, что Васька слушает внимательно и с
интересом. В школе он никого так не слушал.
- Не каждый, кто ворует, - вор, - продолжал объяснять дядя Петя. - Он
может быть и козлом, и чушком, и пидором!
Старый вор презрительно сплюнул.
- Нас честь и порядочность отличает. Нет денег - за карты не садись!
Сделал дело - отдай долю в общак, братве помоги! И ни семьи быть не
должно, ни богатства. Богатство - это грех. Его потерять боятся, а кто
чего-то боится, тот человек конченый! Менты его быстро раскрутят, и нач-
нет он стучать, как дятел, пока правилку ему не сделают и на нож не пос-
тавят...
Клык вздохнул. Сейчас все перемешалось, воры Закон забыли, на "Мерсе-
десах" ездят, дворцы строят... А скажешь кому - смеются да тебя же дура-
ком представляют.
А вот Антарктида - вор правильный, настоящий. И Резо Очкарик тоже.
Хорошо, что община его позвала. Грузинские воры всегда были в авторите-
те, но сейчас многие бегут от войны, в Москве оседают, в Питере - вроде
бы и ничего, их дело, но уважения все меньше становится... А Резо живет,
где всегда, не убегает, держит свои районы, хотя там работать очень не-
легко. Но настоящий вор не должен трудностей бояться...
И еще одно хорошо, что именно Резо на толковище приехал: он знает,
куда Клык из своего общака деньги дал.
По условиям с каждой спорящей стороны должно быть по три представите-
ля. Клык приехал с Рваным и Гвоздодером. Тех, других, еще не было. Резо
с охраной сидел в доме. Змей, Крестный и Антарктида - наблюдатели от ав-
торитетов. Вокруг дачи их "гладиаторы" за порядком смотрят, вдоль забора
стоят, по улицам прогуливаются.
У ворот двое - входящих обыскивать: с оружием на толковище нельзя,
здесь все слово решает. Это после волыны и перья в ход пойдут, когда
слово исполняться начнет.
В восемьдесят четвертом Резо разбирал спор между кодланами в Магада-
не, потом два месяца кровь лилась...
Клык взглянул на часы. Если через десять минут не подъедут - амба им!
Считаются проигравшими, и все на них вешается - и кровь, и касса.
Но ровно за три минуты до назначенного срока в узкую улочку дачного
поселка медленно вкатились два огромных белых "Мерседеса".
"Любят пыль в глаза пускать фуфлыжники поганые", - с ненавистью поду-
мал Клык и пожевал губами, возвращая каждое из двух бритвенных лезвий до
поры на свое место за щекой. Сам он с трудом продвигался по ступеням
преступной иерархии, если бы не дядя Петя, то, может, в козырную масть
бы не попал или на самую низшую ступень определили - козырным фраером.
Командовал бы, конечно, братвой: фраерами, блатными, ну и всякими прочи-
ми - шпаной, мужиками, козлами, но в воры уже путь заказан...
А так признали жуликом, но дальше долго не продвигали, все пригляды-
вались, будто рентгеном просвечивали. А ведь он с двенадцати лет воро-
вал, и пионером никогда не был, и рядом с ним никто не спалился ни разу,
и Закон назубок знал, порядок в хатах поддерживал.
Двенадцать лет понадобилось в зонах протоптаться, пока короновали.
Правда, на всесоюзной сходке в высший ранг зачислили... А эти, "новые",
сразу наверху оказались, за два-три года, параши не нюхая, на "Мерседе-
сах" разъезжают.
Один "Мерседес" остановился в начале улицы, второй подъехал, хлопнули
дверцы. Седой и еще двое в распахнутых дубленках, без шапок дали себя
ощупать, вошли во двор. Антарктида с каждым поздоровался, напомнил поря-
док, те покивали.
Телохранитель Резо вышел на крыльцо, знак сделал - время.
Толковище проходило в просторном зале с горящим камином. Очкарик си-
дел посередине, за столом, сзади него "шкафы" ручищи на груди сложили и
смотрят свирепо перед собой.
Наблюдатели от авторитетов сбоку у стены в креслах расположились -
все трое. А слева и справа от двери - длинные лавки, на одну Клык со
своими людьми сел, на другую Седой со своими. Будто на скамьи подсудимых
опустились.
Резо в костюмчике черном, рубашка с галстуком, платочек из кармана
торчит. Сделал знак рукой, на Клыка показал, чтоб первый начал, раз по
его инициативе толковище собралось.
Тот поднялся с достоинством и начал рассказ, как на исконно его тер-
ритории, сходкой определенной, начали работать чужие, как не хотели в
общак платить, а он требовал согласно Закону и наконец ультиматум поста-
вил: или отчисляйте, что положено за все годы, или на сходняке ответ
держать будете.
Клык говорил размеренно и солидно, вор должен хорошее впечатление
произвести, бритвы во рту ему не мешали. Голова каплевидная, желтая ко-
жа, запавшие щеки, тонкие губы - облик напоминал рептилию.
Наконец согласились, отдали деньги, а через час его людей замочили и
забрали кассу...
Слова Клыка падали в вязкую, напряженную тишину. Неподвижный Резо на-
поминал изваяние. Невидящий, отрешенный взгляд, неестественно бледное
лицо, на котором отчетливо выделялись темные полукружия вокруг глаз.
Можно было подумать, что он "сидит на игле", но, при всем старании,
скрыть такой порок нельзя, а наркоман не может сохранять авторитет и, уж
конечно, никому не придет в голову приглашать его в качестве судьи.
Клык, как и большинство присутствующих, знал, что у Очкарика больные
почки. Много лет назад в таганрогской пересыльной тюрьме четверо беспре-
делыциков из блатных отбили ему ливер. При этом они допустили три ошиб-
ки. Во-первых, нарушили Закон. Во-вторых, не рассчитали, что искалечен-
ный Очкарик поднимется в высшую масть. А в-третьих, не учли характера
жертвы.
Вся четверка в течение нескольких лет погибла насильственной смертью.
Причем смерть каждого была мучительной и ужасной. Одного утопили в сор-
тире колонии строгого режима, другого зарезали на поселении, третьего
заживо сожгли в паровозной топке, четвертого прибили гвоздями к воротам
собственного дома.
Это не восстановило Очкарику почки, но способствовало уважению и ши-
рокой известности в блатном мире. Последние пять лет он постоянно
разъезжал по стране, разрешая наиболее важные и крупные споры. Причем
его приговоры практически не обжаловались и недовольных, во всяком слу-
чае, явно выражающих недовольство, не оставляли. Наверное, оттого, что
решения его были радикальными, как в случае со своими обидчиками.
Когда Клык закончил рассказ, один из телохранителей привычно нагнулся
к лицу хозяина. Губы судьи шевельнулись.
- Как ты сумел остаться в живых? - озвучил вопрос грубый голос "гла-
диатора".
Клык объяснил. Прозвучал следующий вопрос, потом еще один и еще.
Настойчивость судьи и направленность вопросов насторожили Клыка. Он
подробно описал предосторожности, предпринятые для охраны кассы, долго
рассказывал о мерах поиска кассы, и внезапно понял, что оправдывается. У
него даже взмокли спина, лоб и ладони, под ложечкой появилось противное
сосущее чувство, которое возникает перед броском через "запретку".
Клык угрюмо замолчал.
- Кто из посторонних приходил в тот день? - "перевел" телохранитель
очередное движение бескровных губ.
Положенец Юго-Западного района сбился на маловразумительное бормота-
ние о случайном визите друга детства, понимая, что говорит ту правду,
которая воспринимается хуже любой лжи.
- Как с ним решили?
Вполне естественный вопрос. Если в щекотливом деле возникает сомнение
насчет кого-либо, особенно постороннего, чужого - надо ставить его на
перо. Приказать обязан старший и проследить, как выполнен приказ. Если
сомнительный чужак жив - сразу ясно, кто виноват.
Клык закашлялся. Он был уверен, что с толковища ногами вперед вынесут
Седого. И не поможет ему запасной "Мерседес", набитый вооруженной охра-
ной, потому что Антарктида уже мигнул своим ребятам и они с разных сто-
рон направились в сторону лишней машины. Но сейчас Очкарик ведет дело
так, что отвечать должен сам Клык!
Он кашлял, выигрывая время. Неужели те, другие, сумели "смазать" Оч-
карика? Или как-то иначе повлиять на него? Тогда амба! Прихватит он, ко-
нечно, с собой на тот свет одного-двух, да что толку... И кого хва-
тать-то? Исполняют приговор свои, до Резо никак не дотянуться, для того
и привезена охрана, на крайний-то случай...
- Решили, как положено, - неожиданно поднялся Рваный. - Пахан прика-
зал уделать, я послал "торпеду" - и с концами, обратно не вернулся...
Клык продолжал кашлять. Рваный влез не в свое дело, нарушил порядок,
но если он сам не в состоянии говорить из-за болезни, то поступок млад-
шего по масти считается оправданным. А кашель - следствие ТБЦ, получен-
ного в карцерах и штрафных изоляторах, болезни среди воров распростра-
ненной и заслуживающей понимания.
Раз Рваного не перебили и не убрали с толковища, значит, его поступок
расценили именно так.
- Этот штемп словно заколдованный, - продолжал Рваный. - Раньше двое
наших его пасли - и вляпались за волыны по самые уши. Ничего сделать
нельзя было, только из камер до суда вытащили...
Интуитивно Клык понял, что этого говорить не следовало. Во всяком
случае, сам он этого бы не сказал. Но у Рваного мозгов немного. Хотя и
понял, что надо пахана отмазывать, иначе и ему плохо придется. Клык ис-
пытал нечто похожее на чувство благодарности к жулику. Мог ведь и отмал-
чиваться, как Гвоздодер, пусть идет как идет, вдруг удастся отсидеться,
главное, йе высовываться, тогда точно голову отстригут.
Резо моргнул. Толмач - телохранитель - сделал знак рукой. Бьющийся в
кашле Клык кулем осел на лавку. Рядом опустился Рваный. Плечо у него по-
дергивалось. Клык вытер рот платком и прекратил имитацию. Наступила оче-
редь другой стороны, и надо было внимательно слушать.
Седой правил не знал, а потому не актерствовал и плел какую-то несус-
ветицу. Сказал, что старые и новые деловые независимы друг от друга и
