Макс оцепенело сидел в прежней позе, не зная, что делать. Сильные руки
сорвали его с места и в мгновение ока подтащили к столу. Раз! Умелая
подсечка сбила его на колени. Два! Обе руки оказались за спиной, подтя-
нутые к лопаткам. Три! Черные ноги намертво зажали голову. Теперь он был
беспомощен, как закованный колодник.
Толстые лиловые губы приняли форму буквы О, треугольные зубы зловеще
блестели, кривой клинок привычно рыскал из стороны в сторону, словно
прицеливаясь.
- Если обещали еще, значит, я привезу их в следующий раз! - приглу-
шенно выкрикнул Макс. Тилай Джуба поспешно перевел. Воцарилась тишина.
Макс чувствовал, как колеблются чаши весов, на одной из которых лежала
жизнь, на второй - смерть. Клинок замер. Президент внезапно потянулся к
удержавшейся на краю стола сковороде, приподнял крышку и заглянул под
нее. Шеей Макс ощущал раскрывшиеся складки и влажный жар женского тела,
но это не производило на него никакого впечатления: все его существо
следило за Мулай Джубой, фиксируя любое движение, жест, взгляд.
Сейчас он действительно был великим и всемогущим правителем, незави-
симо от того, каким государством управлял и какую армию имел. В данный
момент для Макса президент Мулай Джуба превосходил по могуществу и Горе-
мыкина, и Евсеева, и Генерального секретаря, и всех других руководителей
родного государства. Ответ на какой важный вопрос ищет он в этой закоп-
ченной сковороде?
Влажные складки стали тереться о шею, вначале едва заметно, потом
ощутимее и наконец вполне откровенно. Мулай Джуба бросил крышку на место
и воткнул в стол кинжал. На весах судьбы жизнь перевесила. Теперь треу-
гольные зубы выглядывали не из людоедского оскала, а из жутковатой улыб-
ки. Впервые вождь издал вместо рычания некое подобие визга. Зажимавшая
голову колодка развернулась, и горячая промежность переместилась с шеи
на лицо Макса. Сильные пальцы вцепились в волосы, не давая пригнуться.
Черные мускулистые ноги чуть согнулись и принялись энергично посылать
таз взад-вперед, так что распластанное нутро скользило от подбородка до
лба и обратно, ощутимо цепляясь за нос и оставляя за собой слой остро
пахнущей слизи.
Вернувшийся с того света Макс не пытался освободиться. И не потому,
что его крепко держали. Пережитый стресс требует разрядки: водки или
женщины. И хотя происходящее вряд ли можно было отнести к известным фор-
мам разрядки, оно приносило странное облегчение. Поскольку глаза были
закрыты, дворец и его обитатели исчезли, осталось только не испытываемое
ранее возбуждение, всплывшее из первобытных глубин мужского организма,
из тех времен, которые не требовали заворачивать конфету секса в обертку
цивилизованной атрибутики.
И когда гладкие бедра сильнее сдавили голову, а темп скользящих дви-
жений приблизился к апогею, высокообразованный посланец самой развитой и
могучей страны мира сделал то, что не могло прийти в голову ни ему само-
му, ни пославшим его ответственным руководителям, но естественно получи-
лось у внезапно пробудившегося прапращура: высунул язык и вонзил его в
раскаленную, соленую и совершенно чужеродную плоть, которая отозвалась
сильной пульсацией и струей горячей жидкости, залившей и без того мокрое
лицо. Резкий гортанный крик прорвался даже в зажатые уши, но в следующую
секунду голова и лицо освободились, да и руки оказались свободными, он
услышал визгливый хохот Мулай Джубы, тяжелое дыхание женщины за спиной и
увидел обмякшую рядом с ним на полу экзотическую партнершу.
Она постепенно приходила в себя и целеустремленно шарила по его телу,
причем он чувствовал, что вполне оправдывает ее ожидания, хотя вернувша-
яся оболочка цивилизации сковывала и делала невозможным дальнейшее раз-
витие событий. Низким, будто охрипшим голосом она обратилась к своему
повелителю, тот сделал запрещающий жест и что-то сказал брату.
- Когда привезешь следующие деньги, она тебе сделает то, что ты сде-
лал ей, - перевел тот.
Не отпуская приглянувшийся ей орган, женщина жалобно просила о
чем-то, но запрещающий жест повторился. На этот раз перевода не последо-
вало.
Президент перестал смеяться и вновь полез в сковородку.
- Аудиенция закончена, - сказал Тилай Джуба.
Пошатываясь на ослабевших нотах, Макс вслед за своим провожатым вышел
на лестницу. Попытки вытереть мокрое скользкое лицо ни к чему не приво-
дили: руки тоже были мокрыми и скользкими. Он достал платок. Тилай Джуба
держался индифферентно, как будто ничего особенного в зале на втором
этаже не произошло. Может, по здешним меркам так оно и было.
- О чем она просила? - не удержался Макс.
- Хотела отрезать ваш диск, - пояснил брат президента. - Чтобы завя-
лить и вешать на шею в праздник любви.
- Черт!
Как будто кто-то вынул фильтр из ноздрей - Макс ощутил неприятный
остро-жирный запах и испытал потребность немедленно вымыться с мылом и
продезинфицировать лицо спиртом.
- Значит, мне повезло...
- Дважды. В большей мере в том, что оставалось достаточное количество
пальцев. Мулай Джуба очень любит этот деликатес, особенно белый. Если бы
запас закончился, вам пришлось бы его пополнить. Тогда и Майра получила
бы, что хотела...
- Белый?! - Платок оторвался от лица. - А чья это голова на шесте?
- Вашего советника.
- ??!
Тилай Джуба кивнул.
- И что теперь будет?
- Ничего. Пришлют нового.
- После того, что случилось? Никогда!
- Ну почему же... Это был третий.
Хлопнув в ладоши, Тилай Джуба позвал слуг. Те принесли воду, мыло и
виски. Макс долго мылился, зажмурившись, плескал в лицо светло-желтую
сорокаградусную жидкость, полоскал ею рот, но внутрь пропустил только
несколько глотков. Здесь надо оставаться трезвым, чуть расслабишься -
поотрезают все к чертовой матери и сожрут или повесят на шею! Последний
раз он ел на борту во время полета, и сейчас даже маленькая доза спирт-
ного затуманила сознание.
Макс посмотрел на часы. Ого! Самолет, конечно, улетел. Командир может
подождать час, два... Но не четыре же!
- Не волнуйтесь, - заметив его жест, сказал Тилай Джуба. - Вы успее-
те.
Макс с сомнением поскреб подбородок.
- По расписанию самолет уже давно взлетел.
Тилай Джуба гордо распрямился и выпятил грудь.
- В Борсхане самолеты летают не по расписанию, а по разрешению. А та-
кое разрешение будет дано, когда вы окажетесь на борту.
"Или когда бы я оказался на сковородке", - подумал Макс.
Тилай Джуба протянул руку на прощание.
- Расскажите там обо всех своих впечатлениях и о том, что видели. И
передайте, что я согласен, - со значением произнес он последнюю половину
фразы.
Через полтора часа самолет Харара - Москва взлетел, заложил над Ат-
лантикой прощальный вираж и лег на курс. Макс понял, что забыл во дворце
титановый "дипломат". Но это было не самой большой из возможных потерь.
- Принесите мне виски! - поймав за рукав симпатичную стюардессу, поп-
росил он. - Целую бутылку. И поесть. Если надо, я заплачу...
Глава пятая
ОХОТА ЗА ОХОТНИКАМИ
Москва, 13 февраля 1997 года, 9 часов 30 минут, минус десять, снег,
ветер.
Макс проснулся с головной болью, но еще больше болела душа, он
чувствовал себя проданным и преданным. Привычки похмеляться у него не
было, а у Веретнева была, но в доме не нашлось ничего спиртного, и тому
пришлось ограничиться остатками рассола.
Позавтракали яичницей, Макс ел без аппетита, Алексей Иванович, наобо-
рот, - чуть не проглотил вилку, а напоследок, собрав кусочком хлеба пе-
ремешавшийся с маслом желток, отправил в рот и его. Выпив кофе, отстав-
ной разведчик взбодрился окончательно.
- Давай Володьку возьмем, - неожиданно предложил он. - Верный парень,
головорез - каких мало, засиделся без работы...
Без правильной работы, - туманно уточнил Веретнев, направляясь к те-
лефону.
Макс не возражал и не задавал вопросов. Все предельно ясно: если че-
ловек, которому ты доверяешь, привлекает к делу третьего, значит, он от-
вечает за него головой.
- Все нормально, - вернулся на кухню Алексей Иванович. Он был уже
одет, а в руке держал маленький пистолетик, на первый взгляд с двумя
вертикально расположенными стволами. Но понимающий человек определял,
что солидное для такого малыша дуло одно, а над ним глухой кружок втулки
возвратной пружины.
- Видал? "Фроммер-беби", венгерский. Четыреста граммов, можно без ко-
буры в кармане носить, зато девятимиллиметровый! Мне он привычней, чем
твоя ручка...
Оружие исчезло в кармане длинного солидного пальто. Веретнев выглядел
вполне респектабельно, вряд ли какому-нибудь муниципалу придет в голову
его обыскивать. Машину он держал на стоянке в трех кварталах от дома.
Вполне приличный "БМВ" пятой модели завелся сразу, шипованные скаты хо-
рошо держали дорогу, но снежная круговерть затрудняла обзор, поэтому
Алексей Иванович шел на небольшой скорости.
В условленном месте их уже дожидался друг Веретнева - крепкий мужик в
куртке с поднятым воротником и без головного убора. Макс сидел сзади,
туда же полез и мужик. У него была крупная голова, коротко стриженные
седые волосы и отливающие льдом ярко-голубые глаза.
- Всем привет, - начал он и осекся, рассматривая Макса. - Карданов!
Вот так штука! А я слышал, ты куда-то пропал... У кого из знакомых ни
спрошу - никто не знает... Чего уставился, будто не узнаешь?
- Его блокировали, Володя, - не оборачиваясь, пояснил Алексей Ивано-
вич. - Сейчас попробуем прокрутить это дело обратно.
Человек присвистнул.
- Вот это да! Я про такие штуки только краем уха слыхал! Чем же ты
это таким занимался?
Макс пожал плечами. Он чувствовал себя дураком.
- Совсем меня не помнишь? И тренажер не помнишь?
Что-то ворохнулось под растрескавшейся коркой, сковывающей основной
уровень личности. Амстердам, плечевая кобура, "кугуар", неожиданный
крик: "Херня за триста долларов в минуту!"
- Спец? Извините... По имени не помню...
- А ты меня по имени и не знал! - От избытка чувств Спец так хлопнул
его по плечу, что чуть не сломал ключицу. Макс поморщился и немного ото-
двинулся. - Вот суки! Значит, заблокировали! А теперь что?
Веретнев и Макс принялись посвящать Спеца в свой план. На скорости
пятьдесят километров "БМВ" пробивался сквозь пургу к Институту мозга.
Москва, 13 февраля 1997 года, 10 часов 15 минут.
Огромный, из дымчатого стекла, тетраэдр "Консорциума" был хорошо ви-
ден и с Фрунзенской набережной, и из Лужников, и с обзорной площадки
МГУ. Сейчас темную поверхность залепил снег, и пирамидальное здание на-
поминало айсберг, что было символично, ибо в "Консорциуме" соотношение
видимой и скрытой деятельности тоже равнялось одному к семи, а может, и
еще больше.
Хотя отопление работало отменно, огромные стеклянные поверхности из-
лучали тепло в пространство, и в кабинетах было не больше восемнадцати
градусов. Но Куракин никогда не обращал внимания на бытовые неудобства.
Сейчас он вызвал к себе ближайшего помощника и обсуждал проблему, на ко-
торую их взгляды резко расходились.
- Квартира контролируется? - поинтересовался он для разминки, хотя
заранее знал ответ.
- Периодически, - сказал Бачурин. - Для постоянного контроля нет ос-
нований: ведь он не помнит, где жил. И нет никакой уверенности, что он в
Москве!
Они были очень похожи, как внешне, так и внутренне, испытывали друг к
другу симпатию и уже давно работали вместе. А потому каждый прекрасно
чувствовал настроение другого.
- Мы не знаем, что он помнит, а что нет. Судя по всему, кое-что в нем
проявляется, - терпеливо объяснял Куракин. - Почему он застрелил Прудко-
ва? Да потому, что не мог ему простить Гондураса! Значит, вспомнил? В
Москве прошла его основная жизнь. А квартира - единственная зацепка, ес-
ли по основному уровню.
- Единственная? А девчонка? А Школа? - возразил помощник. - А если
