чая любовь с берега синего моря. Приехала сюда, потому что тут есть
друг, с которым мы работали у хозяина. Как поживает Ира, спрашивала ли
она про меня? Деньги у меня кончились, вышли сколько можешь на Главпоч-
ту, до востребования. Скоро мы с тобой встретимся, и все будет, как я
обещала. Если Ира сильно мною интересуется, сделай, как договаривались.
Целую тебя сто раз в губки, твоя подруга Тамара".
- Странное письмо, - повторил я. - Я не могу понять, в чем тут стран-
ность.
- Я тоже не сразу понял. Ну, во-первых, кто такая Тамара? Таких под-
руг у Ожогиной нет и не было.
- Предположим, мы ее просто не знаем... Это может быть давнее зна-
комство, дружба детских лет...
- Допустим. Но писем-то Ожогина раньше не получала ни от Тамары, ни
от кого бы то ни было. Я специально допросил по этому поводу почтальона.
К тому же, судя по тону письма, Тамара и Ожогина виделись не так давно.
А все ее последние связи нам известны. И еще одна деталь: письмо от под-
руги, а в тексте - "горячая любовь", "целую сто раз в губки". Женщина
своей подруге этого писать не станет. Тут явно мужской стиль.
- Да, пожалуй. Значит, "Тамара" - это он?
- Похоже на то. И вот еще что, тут есть блатной жаргон: "работали у
хозяина" - это понятно: вместе отбывали срок. А вот что такое "Ира"? По-
хоже, это тоже условное словцо, ведь подруг и знакомых с этим именем у
Ожогиной нет.
- Что будем делать? - спросил я.
- Вот тебе фотокопия, покажи ее кому-нибудь из старых работников, кто
хорошо знает "музыку", а через часок я зайду к вам, и мы поговорим.
Есин был уже на месте, и я дал ему прочесть фотокопию письма.
- Интересно, - хмыкнул он. - "Ира" на блатном языке означает уголов-
ный розыск, милиция. Значит, если мы интересуемся "Тамарой", Ожоги - на
должна что-то сделать. Что же?
Этого мы знать не могли.
Пришел Зайцев, и, поразмышляв, решили "расшевелить" Ожогину. Я тут же
отнес ей повестку с вызовом в прокуратуру.
В этом учреждении ей бывать раньше не приходилось, к тому же она зна-
ла, что следователи прокуратуры обычно ведут дела об особо тяжких прес-
туплениях, поэтому в кабинет к Зайцеву Ожогина пришла уже в состоянии
сильного смятения.
Зайцев в течение двух часов выяснял, что ей известно об убийстве на
пустыре, как фамилия Леши, где он сейчас и почему она отрицала зна-
комство с ним на предыдущем допросе. Сова клялась, что ничего не знает
об убийстве, что не знает никакого Лешу, кричала, что ее оговаривают не-
други, умело пускала обильные слезы. Напоследок Зайцев предупредил ее об
ответственности за укрывательство убийцы.
Ожогина выскочила из прокуратуры как пробка из бутылки. Лицо ее было
покрыто красными пятнами, на щеках застыли потоки размазанных слез. Вся
ее фигура и движения выдавали крайнюю степень возбуждения. Не глядя по
сторонам, она быстрыми шагами направилась к своему дому.
Я вел ее до самых ворот и увидел, как она, заметив в почтовом ящике
конверт, всплеснула руками и долго не могла открыть дверцу, а потом,
прижав письмо к груди, скрылась в квартире.
Рапорт. "Сообщаю, что около 17 часов гр. Ожогина вышла из своего дома
со свертком в руках и направилась к южной окраине города. Неподалеку от
городской свалки Ожогина выбросила сверток в заросший бурьяном овраг,
после чего была мною задержана, а сверток изъят. В нем оказались корич-
невые мужские ботинки сорок первого размера..."
ДЕНЬ ДВЕНАДЦАТЫЙ (утро)
В восемь часов я пришел в ИВС и, забрав Ожогину, отвез ее в прокура-
туру. Дежурный сказал, что задержанная всю ночь не спала, плакала, ходи-
ла по камере, но сейчас Ожогина держалась собранно, как человек, твердо
принявший какое-то решение и преисполненный намерения следовать ему при
любых обстоятельствах. На вчерашнем допросе она ничего не рассказала, и
было похоже, что сегодня тоже собирается молчать. Хотя Зайцев обычно для
повторных допросов готовит такие убедительные аргументы, что сдаются да-
же очень упрямые люди.
Следователь печатал что-то на машинке, а на столе у него в полиэтиле-
новом пакете стояли ботинки. Это были действительно красивые ботинки -
на толстой фигурной подошве с "молнией", замысловатой фасонистой пряж-
кой.
Допечатав, Зайцев вынул лист и, бегло просмотрев, расписался внизу.
- Постановление о назначении биологической экспертизы, - пояснил он
мне. - Кровь на ботинках есть, я уже пробовал люминалом, хотя ее и замы-
вали. - Он многозначительно посмотрел на Ожогину. - Но кровь отмыть не
так-то просто. А эксперты нам скажут, совпадает ли она с группой Корови-
ной. Я думаю, что совпадает. А вот еще постановление о назначении экс-
пертизы, на этот раз трассологической. Мне кажется, что именно эта по-
дошва отпечаталась на платье убитой, но я могу ошибаться, а специалисты
дадут нам точный ответ. Как вы думаете, каким он будет? - неожиданно об-
ратился он к Ожогиной. Но та безучастно слушала наш разговор и ничего не
ответила.
- Да, кстати. - Зайцев достал еще одну бумагу, на которой внушительно
лиловела гербовая печать. - Вот санкция, сразу после допроса тщательно
обыщите квартиру Ожогиной. Наскребите золу в печке. Зола бывает очень
красноречивой. Может быть, она расскажет вам, что Галина сожгла не так
давно, не Лешин ли свитер...
Реакция Совы была совершенно неожиданной.
- Наплевать мне на то, что вы все разнюхали, - медленно проговорила
она, с ненавистью глядя на Зайцева. - Говорите и пишите что хотите, экс-
пертизы свои делайте - это дело ваше. А я ничего не скажу. Сажайте, от-
сижу! А заодно, - голос ее приобрел издевательский оттенок, - можете эти
ботинки в тюрьму посадить, до хозяина-то вам все равно не добраться!
- Это ты зря, Ожогина, доберемся, - уверенно сказал Зайцев. - А гово-
рить не хочешь - не надо. Я тебе уже все разъяснил, а решай ты сама, все
же человек взрослый.
Он быстро написал в протоколе: "От дачи показаний отказалась", - и
протянул подследственной:
- Расписывайся.
- И расписываться нигде не буду, - хмуро ответила та.
- Это тоже твое право. - Зайцев написал: "От подписи отказалась" - и
подписал протокол.
- А на досуге, в камере, подумай, что ты укрываешь не мелкого мошен-
ника, не вора или спекулянта, а убийцу. Убийцу! - Он кивнул мне, и я по-
вел Сову к машине.
ДЕНЬ ДВЕНАДЦАТЫЙ (вечер)
Конечно, такого оборота дела никто не ожидал.
- Да я на сто процентов уверен был, что она расколется, - бурно выра-
жал свои чувства Есин. - Ей же деваться некуда, остается только плакать,
каяться, в грудь себя бить, мол, больше не буду, простите, чтобы суд по-
верил и снисхождение проявил. А тут... Да она просто дура! Не понимает
своего положения, хоть ей разъясняют почти на пальцах!
Мы собрались в кабинете Фролова, чтобы обсудить дальнейшее направле-
ние работы, сюда же, "на огонек", зашел проходивший мимо отдела Зайцев.
- Она не дура, - вмешался он в разговор. - Тут дело сложнее. Ожогина
живет одна, и у нее мечта есть - замуж выйти. И женихов вроде бы много,
да не берет никто. И в каждом новом кавалере она видит потенциального
мужа и верит в это до тех пор, пока он "подлецом не окажется". Переживет
это разочарование и снова надеется. А тут появился этот донжуан в крас-
ном свитере. Видно, он, когда прибежал к ней после убийства, разыграл
сцену, в любви клялся, говорил, что жениться хочет, но теперь, дескать,
роковые обстоятельства их разлучают. Раньше никаких обстоятельств не бы-
ло - бросали ее, и все. А теперь - "обстоятельства разлучают". Да она
против этих обстоятельств, как разъяренная тигрица, воевать будет. Она
сейчас себя не укрывательницей преступника чувствует, а почти святой -
как же, любимого и любящего человека, жениха из беды выручает, за свое
счастье сражается. Она за это счастье готова не то что в тюрьму - на
эшафот пойти, как Жанна д'Арк. Знал ведь, мерзавец, эту ее струнку, су-
мел нащупать. Она ему, конечно, и на дорогу денег дала, и еще послала
бы: скопила ведь кое-что на приданое...
- Это ты, Виталий Васильевич, психоанализом занялся, - улыбнулся Фро-
лов. - А нам сейчас надо думать, как на Лешу выйти. Как я понимаю, в
этом плане ваши возможности исчерпаны? - Он вновь стал серьезным и пере-
вел взгляд с Есина на Виноградова, а потом опять посмотрел на Есина,
ожидая ответа от него.
- Похоже на то, - мрачно ответил Есин. - Никаких зацепок у нас нет.
Вот нашли одного, да не того...
- Поторопились мы Ожогину задерживать. Надо было подождать, пока она
пойдет на почту, отправит своему приятелю перевод. Заполнила бланк - и
никаких проблем: и фамилия, и имя, и отчество известны.
- Мы не торопились, - возразил, я. - Обстоятельства торопили. Ожогину
надо было брать с поличным, как только она ботинки выбросила.
- Тоже верно, - согласился Фролов. - Ну а что сейчас делать? Конкрет-
ные предложения есть?
- Есть одна мыслишка, - проговорил Зайцев, и все выжидающе поверну-
лись к нему. - Леша, как видно из письма, ранее судим. Возраст его мы
ориентировочно знаем - где-то до двадцати пяти лет. Сколько у нас ранее
судимых с таким именем и в этом возрасте?
- Много может быть. - Лицо Есина выражало сильное сомнение в ре-
зультативности предлагаемого следователем пути.
- Не так уж и много, наверное, - продолжал Зайцев. - Можно будет от-
сеять тех, кто не подходит по приметам, носит другой размер обуви. Можно
будет, наконец, провести почерковедческую экспертизу и установить, кем
из проверяемых написано письмо Ожогиной.
- Правильно, - заключил Фролов. - Это путь перспективный. Надо огра-
ничить круг проверяемых, чтобы было кого отрабатывать.
- А где гарантии того, что убийца обязательно попадет в этот круг? -
подал голос Виноградов. - Может, он судим давно, в другом городе, под
другой фамилией, да мало ли что еще!
- Как говаривал один литературный герой, полную гарантию может дать
только страховой полис, - назидательно проговорил Есин, похлопывая его
по плечу. - У тебя что, есть другие предложения?
Других предложений не оказалось, и мы наметили круг вопросов, которым
будет заниматься каждый из нас.
ДЕНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ
Отобрали судимых в прошлом Леонидов и Алексеев в возрасте до двадцати
пяти лет, сузили круг, отбросив выехавших из города, снова попавших в
тюрьму и явно не подходивших по росту и внешнему виду.
Затем пришлось искать в хозяйственных частях следственного изолятора
и колоний сведения о размере одежды и обуви проверяемых, и следующим
этапом был отбор тех, кто носил сорок первый размер. Это была самая гро-
моздкая, кропотливая и нудная часть работы.
Наконец у нас осталось пять человек, подходивших, казалось, во всех
отношениях. Поскольку Дымина на предъявленных фотокарточках не смогла
опознать никого из них, пришлось раздобывать исполненные каждым письмен-
ные тексты, которые Зайцев вместе с фотокопией письма направил на экс-
пертизу. С почерковедами договорились, чтобы исследование выполнили вне
всяких сроков, и вскоре мы получили ответ, который наконец поставил точ-
ку над i.
Автором письма оказался Ляпиков Алексей Федотович, 24 лет, тунеядец,
в прошлом судимый за грабеж. Стало понятным, почему мы никак не могли
его нащупать: жил он в другом конце города, в нашем районе бывал относи-
тельно редко, к тому же, кроме Совы, ни с кем знакомств не поддерживал,
и знать его, естественно, никто не мог.
Мы с Багровым и Виноградовым съездили к нему домой и выяснили, что он
уехал куда-то две недели назад. Матери Ляпикова предъявили на опознание
несколько пар ботинок, и она без колебаний указала на те, которые изъяли
у Ожогиной: "Вот эти Лешины. Английские. Он их на толчке за 60 рублей
купил".
Несколько приятелей Ляпикова тоже опознали эти ботинки и прояснили
одну любопытную деталь: Ляпиков был маленького роста и, болезненно пере-
