неделю назад купила за 45 рублей туфли (прекрасные, итальянские, с двумя
перепонками), а они оказались велики (размер подходящий, но полнота, вы
понимаете, носить можно, но совершенно не смотрится!), а тут подружка
предложила продать "с выгодой", чтобы подзаработать (она говорит, мол,
все так делают, без переплаты хорошую вещь не достанешь, ну я и согласи-
лась).
"Заработок" Дыминой составил 15 рублей, сколько получила подружка,
она не знала.
- И только потом я поняла, что это спекуляция, - трагически заломив
руки, каялась она. - Но я ведь не спекулянтка, это так, случайность. Что
мне теперь будет?
"А меня - в товарный и на восток, и на прииски, в Бодайбо", - надры-
вался магнитофон, и Дымина, поморщившись, приглушила звук.
- А подружка - это Галя Ожогина?
- Да нет, с Галкой я поссорилась.
- И давно?
- С неделю назад. - Дымина говорила машинально, с тревогой ожидая от-
вета на главный для нее сейчас вопрос.
- Чего же вы поссорились?
- Сама понять не могу. Видно, ей вожжа под хвост попала. Пришла
как-то к ней, она что-то жжет в печке. Увидела меня и ни с того ни с се-
го - в крик. Выставила меня из дома и дверь на крючок, больше не прихо-
ди, кричит. А то сама от меня не вылезала, журналы смотрела да про кино
расспрашивала.
- Когда все это было?
- Точно не помню, где-то неделю назад.
- Что же она жгла?
- Да тряпку какую-то красную. - Только сейчас до Дыминой дошло, что
интересует меня совсем не то, что, на ее взгляд, должно интересовать. -
Да Ожогина тут ни при чем. У нее и знакомых таких нет, кому можно с пе-
реплатой хорошую вещь продать. Так что мне теперь будет?
- Давайте закончим про Ожогину. Что вообще между вами общего?
- Ей у меня нравилось: можно музыку послушать, покурить, кофе выпить.
Журналы она смотреть любила, ну, там, где актрисы, актеры... Делилась со
мной, говорила, что больше ей пооткровенничать не с кем.
Теперь мне стала понятной эта странная дружба. Действительно, после
неприбранной, запущенной квартиры, бесконечной кутерьмы пьянок и нераз-
берихи в знакомствах комната Дыминой представлялась Сове тихой, спокой-
ной гаванью, где можно отдохнуть душой, провести время "покультурному" -
с магнитофоном, кофе, иностранными журналами и познавательной беседой,
где можно высказать все, что тебя волнует, и рассчитывать на сочувствие
и добрый совет.
В сущности, те, с кем постоянно общалась Ожогина, вряд ли были спо-
собны на нормальный откровенный человеческий разговор. Их интересы замы-
кались на бутылке, пьяном суррогате любви, особенности общения определя-
лись спецификой алкогольного интеллекта, когда от дружеских лобызаний до
мордобития расстояние короче ширины обеденного стола. Какое уж тут ду-
шевное участие, заинтересованность в чужой судьбе и сопереживание! А
Ожогина, оказывается, нуждалась в таких эмоционально-нравственных кате-
гориях. Кто бы мог подумать...
Ведь и поведение, и образ жизни никак не обнаруживали в ней такую
потребность. Казалось, что она полностью довольна своей жизнью, и на ра-
боте оставили не слишком настойчивые попытки найти с ней общий язык... А
она нашла подругу случайно, далеко за пределами круга своих знакомств,
поэтому Дымина и не попадала в поле нашего зрения...
- О чем же она вам рассказывала?
- Да о чем, о жизни своей. Замуж хотела выйти, все у нее женихи: тот
- жених, этот - жених. А жених через неделю-другую ручкой сделает "до
свидания" - и вся свадьба. Говорила, что Лешка точно женится, а он тоже
куда-то исчез.
- Подождите, это какой Лешка? - перебил я ее.
- Лешка, и все. Сама я его не знаю, один раз видела издалека. Все с
Галкиных слов...
- Как же он выглядит?
- Невысокий, плечистый такой, с бакенбардами. На вид молодой, лет
двадцати - двадцати трех. Да они-то здесь при чем?
- Узнаете в свое время. - Я достал из папки бланк протокола допроса.
- А сейчас выключите магнитофон и посидите полчаса молча. Можете?
Подписав протокол, Дымина спросила:
- Здесь же только про Ожогину да про Лешу... Значит, не из-за туфель?
А я, дура, разболталась... Но я правда не спекулянтка...
- С туфлями пока ничего. Единичный случай без предварительного умысла
наживы. Аморальный проступок, лежащий вне правовой сферы. Иными словами
- некрасиво, но пока ненаказуемо. Если, конечно, вы на этом останови-
тесь. - Я представил эту сцену со стороны и с трудом сдержал улыбку:
доблестный оперуполномоченный предостерегает легкомысленную девушку от
неосмотрительных поступков. Хоть фотографируй - и на обложку журнала
"Человек и закон".
Дымина облегченно улыбнулась в ответ и предложила:
- Может быть, выпьем кофе?
- Послушаем музыку и покурим? Спасибо, в другой раз. - А сам подумал,
что мой отказ - это уже против устоявшихся для детективных повествований
шаблонов. В подобных ситуациях сыщики всегда пьют кофе с симпатичными
девушками, наставляют их на путь истинный, а иногда, чего доброго, и
влюбляются в них...
Есин встретил меня недружелюбно:
- Наконец-то. Ты что, на волах ездил? Докладывай результаты!
Я коротко доложил и положил перед ним протоколы допросов Ожогиной,
Берберова и Дыминой. По мере того, как Есин читал, его первоначально
хмурое лицо прояснялось.
- Вот так так, - удовлетворенно проговорил он, дочитав последний
лист. - Это уже интересно. Очень интересно.
Есин нажал клавишу селектора: "Собери всех ко мне".
- А что у Виноградова? - поинтересовался я.
Есин раздраженно махнул рукой.
- Притащил он какого-то парня. Лешей его зовут, и свитер красный име-
ется. Да только он ни к Ожогиной, ни ко всей этой истории ничем не при-
вязывается. А наш герой его уже допросил в качестве подозреваемого и со-
бирался в ИВС определить...
Теперь я понял причину плохого настроения Есина и мысленно посо-
чувствовал Виноградову: зная шефа, можно было не сомневаться, что он
всыпал ему по первое число.
В кабинете собрались наши, и, посмотрев на выражение лица Виноградо-
ва, я понял, что не ошибся.
- Докладывай, Крылов, - приказал Есин, и я еще раз рассказал то, что
удалось установить.
- Ясно? - задал вопрос Есин и, не дожидаясь ответа, продолжал: - Все
переключаются на версию "Ожогина - Леша". Подготовьте свои соображения,
через два часа соберемся опять и обсудим задачу каждого. А сейчас все,
кроме Крылова, свободны.
Когда мы остались вдвоем, Есин собрал все материалы и пошел доло-
житься руководству, а вернувшись, позвонил Зайцеву и сказал, что мы сей-
час подъедем.
- Зачем? - спросил я. - Сейчас надо устанавливать Лешу, работа чисто
розыскная.
Но Есин покровительственно похлопал меня по плечу.
- У нас свои возможности, а у прокуратуры - свои. К тому же обгово-
рить направления работы никогда не мешает.
Зайцев сразу провел нас к прокурору, и я в очередной раз пересказал
свою историю. Петровский выслушал, не перебивая и не проявляя каких-либо
эмоций.
- Картинка получается занятная, - решил прокомментировать мое выступ-
ление Есин. - Ожогина упорно отрицает знакомство с Лешей, даже выставля-
ет вместо него Берберова, который уже месяц не поддерживает с ней зна-
комства. Ссорится с подругой, когда та застает ее за странным занятием -
сжиганием какой-то красной вещи. Это наверняка его свитер, видно, на не-
го кровь попала, вот и решили избавиться от улики.
- Картинка занятная, - согласился Петровский. - Только это все пред-
положения, догадки, умозаключения. Может, так, а может, и не так. А нам
нужны факты, доказательства, улики. Надо думать, как их добыть. С обыс-
ком к Ожогиной идти рано, а вот посмотреть за ней стоит. Очень хорошо
посмотреть. Проверить связи, знакомства...
- Владимир Степанович, - вступил в разговор Зайцев, - я думаю, стоит
наложить арест на почтово-телеграфную корреспонденцию Ожогиной. Если
этот ее Леша подался в бега, он может подать о себе весть.
Петровский несколько мгновений поразмышлял.
- Хорошая мысль. Готовьте постановление, я санкционирую.
Я думал, что на этом наша беседа закончится, но прокурор вновь обра-
тился к Есину:
- Как идет работа по установлению личности Леши?
- Пока результатов нет.
- У меня на приеме был сегодня гражданин Алексей Воронин. Жаловался,
что его без всяких оснований инспектор Виноградов задержал возле работы,
привез в райотдел и два часа допрашивал, заявив, что он подозревается в
убийстве. Как прикажете это понимать?
Есин немного помолчал, и я представил, что он в этот момент думает о
Виноградове.
- Ошибка произошла. Виноградов работник молодой, старательный... Дан-
ных о преступнике почти никаких нет, работаем вслепую... Все приметы -
имя и красный свитер... Вот он и вышел на этого Воронина...
- Так вы собираетесь всех, кто красный свитер носит, через ИВС про-
пустить?
- Ну зачем же так, Владимир Степанович? - Есин попытался перейти в
контратаку. - Надо же и нас понимать. Люди стараются, ночей не спят,
ищут на ощупь... Ошибки тут вполне возможны. Тем более Виноградов - ра-
ботник неопытный...
- Вы это бросьте, - жестко сказал Петровский. - Виноградов неопытный,
пусть так, а вы для чего? Вы-то, я надеюсь, себя новичком не считаете?
Так извольте контролировать работу подчиненных!
Есин хотел что-то сказать, но вовремя передумал. Петровский был прав.
- Если нечто подобное повторится, дело кончится дисциплинарным прес-
ледованием. - Посмотрев на красное лицо Есина, Петровский, очевидно, ре-
шил, что с него хватит, и обычным тоном закончил:
- Можете быть свободны. Если появится чтонибудь интересное, доклады-
вайте в любое время.
- Ну, досталось на орехи? - весело спросил Зайцев, когда мы вышли из
кабинета прокурора. - Шеф сегодня не в духе. Нам он с утра тоже разнос
устроил.
Обговорив со следователем некоторые детали, мы с Есиным вернулись в
отдел.
ДЕНЬ ОДИННАДЦАТЫЙ
Утро, как обычно, началось с телефонных звонков: оперативного работ-
ника легче застать на месте в начале дня, поэтому в это время на нас об-
рушивается колоссальный поток информации. Когда лавина звонков начала
иссякать и паузы между ними становились все длиннее, на связь вышел Зай-
цев.
- А где начальство? - спросил он, поздоровавшись. - Все утро не могу
никого поймать.
- Начальник - в исполкоме, Фролов с Есиным - в управлении. Зато Кры-
лов, как всегда, на месте, - бодро ответил я.
- Ну давай тогда быстро ко мне, есть новости, - чувствовалось, что у
Зайцева отличное настроение.
- Что же за новости? - полюбопытствовал я.
- Не по телефону. Приезжай, увидишь.
Такой ответ окончательно заинтриговал меня, и я отправился в прокура-
туру.
- Ну, что нового у сыщиков? - весело встретил меня Зайцев.
- Я чувствую, что у следователя больше новостей.
- Это точно! - радостно засмеялся Зайцев. - Ну а все-таки, как себя
ведет Ожогина?
- Очень скромно. С работы - домой, из дома - на работу. Контактов с
прежними знакомыми не поддерживает, не выпивает. Прямо не узнать...
- Очевидно, чего-то ждет, - прищурился Зайцев. - Скорее всего ждет
перемен в своей судьбе. И недаром - ей поступило письмо. Правда, она его
еще не получила.
Тут я вспомнил, что Зайцев наложил арест на корреспонденцию Совы, и,
хотя никогда не считал эту меру достаточно эффективной, почувствовал,
что на этот раз я ошибся.
- Где же это письмо?
- А вот оно. - Зайцев бросил на стол синий прямоугольник. Я осмотрел
конверт. Письмо было отправлено из Одессы пять дней назад. Ну и темпы у
нашей почты! В графе "Обратный адрес" стояла неразборчивая закорючка.
Я вынул из конверта исписанный листок и бегло прочел его.
- Ну, что скажешь? - поинтересовался Зайцев.
- Странное письмо. - Я стал читать еще раз, более внимательно. Посла-
ние было коротким: "Здравствуй, моя дорогая Галочка! Привет тебе и горя-
